2. Марфа. Лекарство

Архив Конкурсов Копирайта К2
Автор:  Марфа


- Вера! Верка, мать твою!
Я быстренько отряхнула руки и подошла к мужу.
- Чего тебе, Виталь?
- Одеяло поправь. Замёрз я.
- Сейчас, руки в муке. Я там блины развожу. Сполосну и поправлю.
- Марфа, ты и есть Марфа. А я ведь на Марии женился!
«Я тоже не за Иисуса замуж шла», - подумала раздражённо, но промолчала, метнулась на кухню, сполоснула руки, цапнула полотенце, бросила на стул, кинулась к дивану Виталика, укрыла его.
- Жарко же! – сказала, будто оправдываясь. – Август, солнце печёт…
- Сядь!
Он указал на край дивана.
- У меня блины… - заикнулась я.
- Сядь, я сказал!
Я присела рядом с ним.
- Сон мне снился. Будто Мерс сбежал.   
Виталик погладил лежащего на спинке дивана кота. Белоснежный Мерсик прижмурил зелёные кругляши глаз.
- Выхожу я его искать, вижу, под кустом белеет. Позвал – не шевелится. Подхожу – бумажный ком. Смотрю – неподалёку ещё одно белое пятно. Опять не он. Зову, но этот засранец не отзывается. Ухожу всё дальше от дома, оборачиваюсь – позади чистое поле. Смотрю вперёд – то же самое. И вдруг снег повалил. Мгновенно всё засыпало. Как теперь Мерса искать? Стою один в чистом поле, как ёкарный дзен-буддист в пустоте с пустыми руками и думаю: ни хрена себе, я что, кони двинул?
- Это наш Мерсик, как белый ангел, тебя во сне в Рай привёл, - подытожила я.
- Какой рай, дура! – вспылил Виталик. – В раю жара, а там колотун такой, что зубы ломит. Да и что мне в раю делать, подумай сама. Где рай и где я?
Я не сдержала улыбку. Не знаю, берут ли с таким характером в Рай, но Виталику есть, что предложить Апостолу Петру.
 - Ну и чем дело кончилось? – спросила миролюбиво.
- Проснулся я, тебя вот позвал. Думал, поговорить с человеком. А ты – блины!
- Так я пошла? – осторожно сказала я.
- Да иди уже, Марфушка хренова!
«Так, только не дать испортить себе настроение. Как там говорила сегодня моя инструктор по йоге: любовь бывает корыстная и жертвенная. У меня не корыстная, это точно. Но и жертвой быть я не готова. Ом, ом, ом…»
 
Я быстренько шмыгнула на кухню. Подошла к холодильнику, зацепилась взглядом за одну из фоток на магнитике. Два счастливых смеющихся лица, головы упираются друг в друга. Длинноволосая блондинка с карими глазами – это я. Виталик – седеющий, моложавый с пронзительно синими глазами. На холодильнике много таких магнитиков с разными датами. Этому около месяца. Виталик тогда заканчивал свой очередной шедевр. Он очень талантлив, мой муж. Так же талантлив, как невыносим, когда уходит вдохновение.
 
Муж старше меня на тринадцать лет. Сейчас ему сорок два, мне – двадцать девять. Мы вместе уже семь лет. Всё началось со второго знакомства. Первое я просто не помню. У меня была как всегда вечеринка – многочисленная туса далеко за полночь. Утром проснулась – что за хрень? Рядом спит незнакомый мужик. Одетый, только босой. И я одетая. Башка раскалывается. Встала, побрела в ванную. Из зеркала на меня глянуло помятое, бледное даже сквозь загар, тухлое лицо. Короткие белые волосы взъерошены, глаза мутные. Бррр, какая гадость! Плеснула в это безобразие холодную воду. Изображение съёжилось и потекло. Фу-ты, чёрт, не туда же! Плеснула на себя. Стало полегче. Залезла под прохладный душ, почувствовала, как вместе с водой стекает похмельная хмарь.
Завернувшись в махровый халат, вышла в гостиную. Почувствовала – что-то не так. Осмотрелась – ну точно! Порядок везде. И ни одного пьяного тела по креслам не валяется. Ну и дела! Мужик всё ещё дрых. Рассмотрела его хорошенько: чёрные волосы с проседью, морщинки вокруг глаз. Старый, далеко за тридцать. Здоровенный. Брови чёрные, прямые. Нос с горбинкой. Губы крупные. Вообще симпатичный, конечно. Внешность какая-то не славянская. Ноги мохнатые, как у хоббита – штанина задралась. Я ушла на кухню, сделала кофе, принесла, поставила на стол. Тихонько позвала:
- Эй! Кофе будешь?
- Чай, - сказал он, не открывая глаз.
- Я уже кофе сделала.
- Чай. Зелёный. Без сахара.
- Я тебе не прислуга, - буркнула недовольно, но снова пошла на кухню. Всё ж таки, не воспользовался моим беспомощным положением, ещё и убрал за всеми.
Когда пришла с чаем, незнакомец уже сидел за столом и пил кофе.
- А как же чай? – пролепетала я.
- Пока тебя дождёшься, - сказал он недовольно и посмотрел на меня. Господи, какие у него глаза! Я влюбилась сразу и навсегда.
- Ты кто? – спросила нарочито грубо, чтобы не выдать себя.
- Виталий. Вы ночью так буянили, что пришлось принимать меры.
- Что-то я тебя раньше здесь не видела.
- А что ты вообще видела?
Я разозлилась. Какое его дело, как я живу!
- Спасибо, что убрал здесь всё. Допивай и иди, давай. Без наставников как-нибудь.
- Оно и видно, как ты без наставников. Я у друга в гостях был, этажом ниже. Он мне рассказал про тебя. Ты Вера и у тебя не всё в порядке. А вера должна быть крепкой. Ты не соответствуешь.
Его ирония разозлила меня ещё больше. Да кто он такой, вообще! Вместе со своим другом.
- Иди уже, а? Без тебя тошно.
Но Виталий не ушёл. Он повёл меня завтракать в кафе. Потом мы гуляли по городу. Потом обедали в ресторане. Мы говорили обо всём на свете. С ним было невероятно интересно. Я раньше таких людей не встречала. Виталий – писатель. Причём, известный для тех, кто ещё читает. Когда-то и я много читала. Там, в другой жизни.
Виталий сказал, что у меня есть душа. И лицо. И глаза человеческие. Я не сразу поняла, что он имеет ввиду. Оказывается, по его теории, только люди, умеющие любить, имеют лицо. Страдающие, но при этом не сдавшиеся, имеют человеческие глаза. То и другое вместе – душу.
- Но, я же сдалась, - пробормотала я и заплакала.
- Нет, - убеждённо сказал он. – Ты просто потерялась.
 
Да, точнее и не скажешь. Я – потерялась. Первый раз я потерялась, когда родилась младшая сестра. У нас разница в шесть лет. Когда мне было пять лет, мама страстно захотела ещё ребёнка. А папа тогда попивал. Однажды он под градусом шёл с работы домой, присел на скамейку в скверике у нашего дома и заснул. И что-то у него там воспалилось. Он стал принимать какие-то убойные лекарства, но маме ничего не сказал. А мама взяла и как раз в это время забеременела. И тоже папе не сказала. Типа – сюрприз. Когда родилась сестра, сюрприз оказался очень ощутимым – умственная отсталость. Родители, наверное, оба чувствовали себя виноватыми. Моя младшая сестра стала их центром вселенной. А меня как бы не стало. Я что – я здоровая. Меня переселили к бабушке. Бабушка воспитывала, лечила, учила. Иногда мы с ней приходили в гости к маме и папе, но долго там не задерживались. Папа-врач, чтобы обеспечить больную дочь дорогостоящими лекарствами, сутками с работы не вылезал, мама-учительница работу бросила, чтобы сидеть с больным ребёнком. Меня к сестре на пушечный выстрел не подпускали. Да я и не рвалась. Мне её было жалко, а вот любви я не испытывала. С чего ей было взяться, любви-то сестринской?
Так я и росла. Мне хватало бабушкиной заботы, поэтому я не особо переживала, что всё так получилось. Бабушка говорила, что в данной ситуации так лучше для всех. Наверное, она была права. Закончив школу, я поступила в мед. Так хотел отец. Во-первых, он всегда сможет помочь, во-вторых, на работу устроит, в-третьих, когда его не станет, будет, кому за больным ребёнком ухаживать. Это по его счёту. А по моему – наоборот. Прежде всего, смену себе хотел вырастить. Ну и ладно, профессия, и правда, хорошая. Только я её не получила. На первом же курсе меня отчислили. Потому что бабушка умерла, а я, оставшись одна, пустилась вразнос. Вечеринки до утра, тусовки, алкоголь, травка. Не до учёбы было. Пока я училась, отец оплачивал моё существование. А когда выгнали, сказал: «Иди, работай. Нечего дармоедничать, мне без тебя есть, кого кормить». Я устроилась в ЖЭУ мыть подъезды.
 
Когда я поняла, что беременна, аборт делать было уже поздно. Я не знала, кто отец будущего ребёнка, не знала, как смогу одна растить малыша. А ещё я ужасно боялась, что родится урод. Как сестрица. Ведь, пока я не узнала о беременности, я пила и курила. Мне было очень плохо. И одиноко. Я пошла к маме.
- Явилась, наконец? Вспомнила? – «ласково» встретила она с порога. – Хоть бы изредка появлялась, разгружала меня. Выросла помощница.
Я разревелась и рассказала о своей беде. Чего я ждала? Участия, сочувствия, просто доброго слова? Просто хотелось поделиться хоть с кем-то.
- Что? Я так и знала! Решила нам в подоле принести? Нет, дорогая моя, нам с отцом без тебя проблем хватает. Сама заварила, сама и расхлёбывай. Ты у нас давно отрезанный ломоть, нам о больном ребёнке думать надо! Да не вздумай отцу сказать! Сама знаешь, у него сердце. Угробишь единственного кормильца, как жить будем?
 
Я шла от неё, глотая слёзы. Если я здорова, то уже не их ребёнок? Ну и ладно, сама справлюсь. Тем более, что мама права – мне, и правда, даже в голову не приходило помочь ей. Но, она же не просила! Если бы сказала, я бы… да что уж теперь.
 
Мама, пропыхтевшись, втайне от отца, стала давать мне деньги. Когда я родила, пришла в роддом проведать. Меня это нисколько не тронуло -  я была поглощена своим счастьем. Только теперь я поняла, что это такое. Я поняла, что такое любовь и нежность. Я даже родителей поняла и простила. Если они любят мою сестру больше, чем меня, что поделаешь. Но ведь любят! Испытав, что это такое, можно простить всё и всех. Как будто любовь к Мишке открыла в моем сердце тайную дверцу, и любовь из меня хлынула в этот мир сверкающим потоком.
 
Пока я не втянулась в бытовую круговерть, мне помогали подружки и друзья. Бегали в магазин, сидели, когда Мишка спал, и я могла искупаться и прибраться. Как ни странно, мне понравилась бытовая рутина. Теперь у меня была своя семья. Пусть маленькая, неполная, но своя, любимая. Ради этого я мыла, чистила, готовила, стирала.
Мишка рос крепким, здоровым, спокойным. Когда ему исполнилось полгода, к нам пришли отец и мать. Понянчились, поиграли. Папа дал денег. С тех пор мама стала иногда приходить. Играла с Мишкой, давала денег, чтобы сыт был, одет и на игрушки.
В год я оторвала Мишку от груди и вскоре получила повестку в суд. Не понимая, в чём дело, пришла вместе с сыном на заседание. Там узнала, что отец и мать хотят ограничить меня в родительских правах. Почему? За что? Это был гром среди ясного неба. Отец нанял детектива, который собрал на меня кучу компромата. Но это же всё в прошлом! Сейчас я самая примерная мать! Я защищалась, как могла, я устроила там скандал, но это только испортило дело. А возможно, всё было решено заранее. Отец к этому времени сделал хорошую карьеру и обзавёлся большими связями.
 
Мишку у меня забрали. Прямо в зале суда. Когда вышли на улицу, спросила отца, почему он со мной так.
- Ещё спасибо скажешь, - спокойно ответил он. - Ты всё равно не сможешь вырастить его одна. Начнёшь менять мужиков, устраивать личную жизнь. Не до ребёнка будет. А у нас полноценная семья. Мужская твёрдая рука есть. И сестре твоей полезно на маленького смотреть.
Вот оно что! Им нужна игрушка для больной дочери!
- Ненавижу вас!   
- Ничего, проветрись, успокойся. И приходи. Мы на тебя не сердимся.
Мать весь разговор пряталась за спиной отца. Вечером позвонила:
- Верочка, не сердись. Так будет лучше. Ты уж не перечь отцу. Знаешь ведь, сердце у него.
Я отключила телефон.
 
Кто знает, что такое отчаяние, поймёт. А кто не знает – не объяснить. Я металась, как загнанный зверь. Я ревела, скулила, орала или лежала трупом. Каждый день я ходила смотреть на Мишку издалека, потому что не могла подойти близко. Мне казалось, что если подойду и уйду без него – умру. Хотя, наверное, это бы было лучше, чем так жить. Потом друзья-подружки предложили развеяться. Что я теряла? И пошли опять тусовки с вином и сигаретами. Стало легче. Даже не веселее, просто не так одиноко. Мужиков я к себе близко не подпускала. Хватит уже с меня истории с Мишкой. Хотя второго вряд ли заберут. Но я его люблю! Мишку.
 
Вот в такое время и появился Виталик. Повыгонял всех «друзей». Женился, чтобы забрать ребёнка. Нет, не только поэтому. Я видела – он меня любит. Я у Виталика третья жена. У него со всеми жёнами дружеские ровные отношения. Встречаются, вернее, теперь правильнее сказать, встречаемся. Я не ревную. Ведь он теперь со мной, а не с ними. Виталик заботится о сыне в первом браке и о дочери во втором. К моему Мишке относится, как к родному. Я спрашивала мужа, почему он дважды разводился. Он всегда уходил от ответа. Но я и сама скоро всё поняла.
 
Первое время у него лучились глаза, когда он смотрел на меня. Я млела от счастья. Мы с ним смешно смотримся: я маленькая, как подросток, а он большой, настоящий богатырь. Когда мы идём по улице и женщины на него оборачиваются. Мне льстит, что он выбрал меня.
Виталик рассказывал мне, о чём он пишет. Он писал обо мне. Мою историю, почти один в один. И у него здорово получалось. Лучше, чем настоящая. Я плакала, когда слушала. Почему-то себя мне никогда не жалко, живу и всё. А его героиню было реально жалко.
 
Всё изменилось, когда Виталик закончил писать и сдал роман в редакцию. Муж будто сдулся. Тогда я в первый раз услышала вместо Верунь – Верка. И многое чего ещё. Он не терпел возражений, слёзы обиды называл истерикой. Я видела его потухший взгляд. Муж целыми днями валялся на диване и смотрел в потолок. Ему было скучно. Виталик рылся в интернете, много читал и всё больше раздражался. Покрикивал на Мишку. Когда я попыталась защитить, наорал, что я своими бабскими замашками уродую ребёнка. Я пыталась огрызаться и увидела его бешеные глаза.
- Никогда не спорь со мной! – сказал он, как ударил.
Я взяла Мишку и ушла на улицу. Когда вернулась, Виталия дома не было. Ночевать он не пришёл. Я вдруг поняла, что не могу без него жить. Что он мне нужен любой – страстный и вялый, добрый и разгневанный. Всякий. Боже, как я его люблю! А если он уйдёт?
Я звонила, он не брал трубку. Я рыдала ночами, когда Мишка спал. Виталик пришёл через неделю. Весёлый, довольный.
- Где ты был? Почему не звонил?
- Не важно. У меня родилась идея! Слушай.
 
Это стало повторяться регулярно. Пока Виталий пишет, он счастлив. Как только вдохновение исчезает – к нему не подступиться. Постепенно я приноровилась. Главное – он со мной. Я люблю его таким, какой он есть. И благодарна за то, что он вернул мне сына, подарил полноценную семью. Он помирил меня с родителями, дал возможность выучиться и устроил на хорошую работу. Он открыл для меня большую литературу и большую музыку. Он создал меня саму. Я больше не затравленная, рефлексирующая, бунтующая, неспособная к самоанализу девица. Я многое поняла в себе, в родителях, в сыне. Только мужа никак не могу понять. Он всегда разный. Непредсказуемый. Разносторонний. Мне просто надо соответствовать. Не обижаться, когда рычит. Не спорить, когда учит жизни. Не роптать, когда будит среди ночи, чтобы обсудить новую идею. Это очень трудно. Интересно, что как бы Виталик ни был жёсток и резок, в результате он всегда оказывается прав. Когда обида, гнев, злость улетучиваются, я понимаю, что он хотел донести. Но пока я это осознала, не одну реку слёз пролила. А надо было ещё и принять. Мне кажется, мы справились. Он пишет, а я, как верная жена и соратница, должна быть и Марией, и Марфой, и его вдохновляющей музой, и его идеалом. А я только одна – та, которую он полюбил. Обычная, не идеальная.
 
Мы завтракали молча. Виталик с кислым видом поедал блины. Я пеку тонкие, с папиросную бумагу. Они лоснятся от масла. Аромат стоит, слюной можно подавиться. Я складываю каждый треугольничком и ем, запивая молоком. А Виталик сворачивает рулетом сразу штук пять, макает в сметану и отправляет в рот с таким видом, будто его насильно заставляют. Я знаю, ему вкусно, но – характер.
Я смотрела на мужа и мне было его бесконечно жаль. Мой герой болен и всё, чем я могу помочь, это, не перебивая, слушать его брюзжание; не обижаясь, терпеть его колкости и даже грубость в свой адрес; если надо, поддержать словом или молчанием. Лекарство от этой болезни только одно, и купить его невозможно.
Виталик поднял на меня глаза, и я вдруг увидела, как его взгляд проясняется. Он достал из открытого рта очередной рулетик, ещё не успев откусить, и задумчиво проговорил:
 - Удивительный ты человек, Верунь. Вот только что была баба бабой, и вдруг – Мадонна! О чём ты сейчас думала? Впрочем, неважно. Я напишу о преображении. Что в каждом человеке живёт частица Бога, и если задвинуть подальше собственное эго… короче, сейчас на меня твоими глазами смотрел Он. Понимаешь?
 
Я только улыбнулась. Как же красиво Виталик умеет вернуть всё с головы на ноги. Вот оно, кажется, снизошло. Наше с ним лекарство. Жизнь налаживается.


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219100701120



http://www.proza.ru/comments.html?2019/10/07/1120