Автор: Старый студент
- Ромочка, пора вставать! – пропела мама, дождалась, пока я разлеплю глаза, помахала мне на прощание и ушла на работу.
Полвосьмого. Ей на восемь в НИИ, мне на девять в институт. Сегодня первой парой диамат, вредный до невозможности препод, за всё хорошее прозванный Табаки, и одного парня из нашей группы он уже выпер в прошлом семестре. Началось тогда для бедняги с нескольких опозданий, а закончилось Афганистаном. Нет уж, спасибо, я лучше буду вовремя приходить, хоть и не нужна никому эта ерунда с объективной реальностью, данной лично мне в ощущениях. Хотя нет, преподам философии нужна, это же их хлеб, да ещё и с маслом.
Чувствовал я себя прескверно, причём уже, пожалуй, месяца полтора. Знобит, во рту сухо, башка не то чтобы трещит, но тяжёлая и не даёт о себе забыть, и вдобавок колени ломит, как у старого деда. Все симптомы, как при похмелье, но я уже три дня ни капли, да и в воскресенье всего лишь рюмку коньяка в буфете кинотеатра – симпатичной первокурснице захотелось посмотреть древний фильм «Адела ещё не ужинала», и я оплатил ей и это желание, и мороженое с вареньем, всё вместе больше рубля потянуло. Я, конечно, надеялся на небольшую благосклонность с её стороны, но не получил даже «спасибо». А может, оно и к лучшему – самочувствие и тогда было ни к чёрту, было бы стыдно, не сумей я как следует принять её благодарность.
На завтрак мама приготовила вермишель с килькой в томатном соусе, я так-сяк поел и запил чаем, аппетит тоже ни к чёрту. И идти никуда не хотелось – забрался бы под одеяло, глядишь, и согрелся бы. Хорошо бы взять медицинскую справочку дня этак на три, но не выйдет – температуры нет, давление как у космонавта, а остальное советских врачей не интересует. По крайней мере, мою врачиху из студенческой поликлиники. Можно, конечно, поулыбаться и упросить, «подарив» ей веник и пузырь конины, то есть, букет цветов за пятёрку и бутылку коньяка за восемь с мелочью, но я недели три назад уже брал справку. Так скоро вторую она не даст, ни за что не даст.
Позавтракал и, как хороший мальчик, помыл посуду, потом оделся и пошёл на троллейбус. Пронизывающий ветер безжалостно забирался под куртку, заставляя мёрзнуть ещё сильнее, а вот шерстяная шапочка, презрительно именуемая студентами грубым синонимом слова «презервативка», мою забубённую головушку защитила от холода куда лучше. Все троллейбусы шли переполненными, а те два номера, что подвозили к самым дверям института – забитыми до отказа. Но я как-то влез, и хоть ехать мне недалеко, меня изрядно помяли. Почти все пассажиры – студентота, и у каждого второго тубус с чертежами, а у некоторых ещё и вместо портфелей дипломаты с острыми углами. Бабы из-за дипломатов постоянно вопят про свои порванные колготки, но эти вопли интересуют только самих вопящих баб. Зато за проезд платить не надо, ни одна кондукторша или контролёрша до зайца не доберётся, а пять копеек хоть и небольшие, но деньги.
Хромая и отчаянно матерясь, я вывалился из проклятого бесплатного троллейбуса. Какая-то сволочь с женскими половыми признаками в виде высоких каблуков от души потопталась по моим несчастным ногам. Моя бы воля, расстреливал бы каждую самку, прущую на каблуках в набитый транспорт. Увы, наши партия и правительство избыточно гуманны и на это не пойдут. Одно утешение – не опоздал, до начала пары ещё пятнадцать минут.
Ко входу в главный корпус вела длинная лестница с площадкой посередине, и на той площадке, занимая примерно половину её ширины, кучковались негры. Они энергично жестикулировали и орали друг на друга на каком-то непонятном языке, возможно, на английском. Кажется, они друг друга тоже не понимали. Негры-студенты были двух разновидностей – кубинцы и африканские людоеды. Одни – родичи министров Кубы, другие – сыновья вождей. Ближе к лету людоеды выглядели жутко, только копий им не хватало для охоты на человечину, а сейчас, хоть зима и условная, всего плюс пять, в своих меховых шубах, каких здесь отродясь никто не носил, и ушанках времён войны, которые надевают только на зимнюю рыбалку, были просто жалкими.
- Чего загорелые опять бузят? – спросил я поднимающегося рядом по ступенькам незнакомого студента.
- Без понятия, - пожал плечами он. – Наверно, всё как в прошлый раз.
Прошлый раз они протестовали против того, что проституткам не разрешали ночевать в их общежитии. Кажется, они добились своего. Но тогда тут были все иностранцы – и людоеды, и кубинцы, и вьетнамцы, и восточные немцы с чехами и прочими поляками, и венгры с румынами – полный интернационал. А сейчас – одни людоеды, даже кубинцев нет. Мы их научились различать – у негров с острова Свободы рожи хоть и чёрные, но похожие на человеческие, даже борода растёт, какая-никакая.
Людоеды учатся на металлургическом и кузнечном, самых отстойных факультетах, где конкурс всегда меньше единицы. Хотя как они там учатся, не понимая по-русски, даже не представляю. Варшавский договор с кубинцами – на всех остальных, кроме нашего и автомобильного. Почему иностранцев нет на автомобильном, не знаю, а наш, электронный, для них попросту закрыт – секретность. Нельзя, чтобы шпионы вынюхивали секреты новейших советских разработок в электронике и кибернетике, которые преподают студентам глубоко провинциального вуза. Даже мы, советские люди, поступив на электронный, получили третью степень допуска и дали подписку о неразглашении. Можно подумать, в СССР изобрели что-то новое хотя бы с тех пор, как я родился. Но об этом не рекомендуется говорить вслух, чтобы не продолжить образование в Афганистане.
Тем, кто поступил после меня, проще – их призовут в армию не глядя, вылетели они из института или нет, а вот я и мои однокурсники отсрочку уже получили, и если попадём под призыв, окончив вуз, то уже лейтенантами, а это совсем другое дело. Так что нам лучше не опаздывать на лекции Табаки и ему подобных, и не болтать о том, о чём лучше не болтать. Даже если думаешь, что никто тебя не слышит – стукачей среди студентов не много, а очень много. На первом курсе кто-то настучал, что я интересуюсь одной полькой. Я действительно очень ею интересовался, и наши два свидания закончились так, как нравится парням, да только после второго она сказала, что ей нужно нечто большее, чем я могу ей дать, и я побоялся уточнять, о чём это она. Через пару дней со мной поговорил капитан Орлов из нашего первого отдела, но я честно сказал доблестному офицеру КГБ, что никаких порочащих связей с иностранками у меня нет, он мне поверил и отстал.
К распахнутым дверям я подымался медленно, отдыхая едва не на каждой ступеньке. Студенты и преподы обгоняли меня и глядели с недоумением, но не приставали, и на том спасибо. А когда я шагнул в фойе с раздевалкой и вдохнул тамошний спёртый воздух, то едва не хлопнулся на пол, как благородная дама прошлого века, услышавшая матюк от гусарского поручика. Очень хотелось вернуться обратно на свежий воздух и выкурить сигарету, но времени уже не хватало. Постоял пару минут, опёршись спиной о колонну, и более-менее пришёл в себя. Переложил всё из карманов куртки в пиджак, а в куртку засунул презервативку, и отдал свою верхнюю одежду студентке-гардеробщице, отрабатывавшей здесь, пока её однокурсники грызут гранит военной науки на военной же кафедре. В обмен получил пластмассовый жетон с номером, дарящий надежду, что когда-нибудь позже куртку и шапку мне вернут.
Дальше пришлось подниматься на третий этаж. Каким-то чудом я осилил подъём за разумное время, и уселся на своё обычное место подальше от лектора, но не на самой галёрке. Табаки появился одновременно со звонком, быстро, минут за десять, провёл перекличку всего потока из ста с лишним рыл, и принялся рассказывать о споре Энгельса с Дюрингом, статье Ленина об этом споре и окончательном мнении на эту тему нынешнего Политбюро, которое здорово отличается от мнения Политбюро времён культа личности, хоть лично он глубоко уважает личность Иосифа Виссарионовича Сталина.
- Сбацаем в балду? – предложил мой сосед по несчастью, Витёк из параллельной группы. – А то засну.
Я тоже изнемогал от скуки, но мне вдобавок становилось всё хреновее и хреновее, башка трещала, грозя разлететься на мелкие кусочки, так что пришлось отказаться. Для игры даже в примитивную балду голова нужна целая, а где такую взять? Да и скучать долго не пришлось – дверь распахнулась, и в комнату вбежал Артурчик, студент-четверокурсник с металлургического. Он был круглым дураком и при этом круглым отличником, получавшим автоматом все зачёты и экзамены. Сочетать эти два качества ему позволяло то, что его дед работал в нашем институте ректором. На занятия Артурчик ходил, когда хотел, а главной своей обязанностью считал распространение новостей, то есть, слухов и сплетен. Наверняка и сейчас припёрся именно с этой целью.
Большинство преподов, и Табаки тоже, люто его ненавидели, но сделать с ним ничего не могли. А он с ними мог. Рассказывали, что когда он был ещё на первом курсе, на него наехали два препода, причём один из них завкафедрой. В итоге Артурчик у нас есть, а тех преподов давно нет, я их уже не застал. Если ничего не случится с ректором, его внучок, без сомнения, через полтора года получит красный диплом и самое лучшее распределение, вовсе не мастером в мартеновский цех.
- Привет! – улыбаясь до ушей, поздоровался он с нами.
- Вон из аудитории! – рявкнул Табаки.
- Заткнись, Табаки, - вежливо попросил Артурчик. – Рёбзя, видали, на входе людоеды кипешуют?
- Видали, - пискнул кто-то изменённым голосом, потому что Артурчик для преподов неприкосновенен, как для ментов посол Канады, а вот любой из нас – отнюдь.
- Так вот, рёбзя, они кипешуют, потому что у них СПИД. Пока нашли у двоих, но они все пялят одних и тех же баб, так что стопудово СПИД у них всех. Изделие номер два за четыре копейки могло бы кого-нибудь спасти, но его мало кто надевает. С ним совсем не то. Такие дела. Чао, рёбзя!
- Чёрти что, а не институт! – возмутился Табаки и собрался продолжить лекцию, но тут…
Дикий горестный вопль вырвался из десятка девичьих глоток, и красавицы, заливаясь слезами, выбежали из аудитории прочь. Ничего удивительного, негры очень привлекательны для местных девушек. Говорят, у них то самое длиной с копьё и толщиной с дубину, но не это главное. В областных центрах простой смертный может купить по разумной цене хорошую вещь вроде настоящих американских джинсов «Ли» или «Рэнглер» только двумя способами: у фарцы в столице или в местных валютных магазинах «Каштан» или «Берёзка». Да только и в магазинах, и около фарцы постоянно крутятся менты, а в нашей стране владеть долларами – преступление, причём подрасстрельное. За это давно не расстреливали, но тем не менее. А уж отнять валюту, официально или нет, менты по любому попытаются. В то же время негры-людоеды в полном праве тратить валюту в «Каштанах». Хоть свою, хоть твою, ведь никто не докажет. И негр возьмёт свою долю, чего ради ему бесплатно таскаться по магазинам? С парней возьмёт деньгами, а с девушек… как договорятся.
На этих десятерых легкомысленных девиц мне было наплевать, я ни с одной из них ни разу того самого. И далеко не сразу я понял, насколько оно важно. Даже следующий акт этой совершенно несмешной комедии меня не насторожил.
- …! – вырвалось из многих мужских глоток, формально это слово означало «женщина непристойного поведения», а фактически – недовольство тем, как устроена жизнь вообще, и студенческая в частности.
Толпа парней тоже ринулась на выход, вероятно, убивать девушек, поделивших свои ласки между ними и неграми. Один из них на бегу по ступенькам аудитории споткнулся, упал, разбив морду в кровь, да так и остался лежать. Но матерился, значит, пока жив. А Табаки стоял молча и глядел куда-то вдаль, будто высматривая на горизонте коммунизм. Потом его глаза закатились, и он рухнул, схватившись за сердце. Всё понятно. Девушки, рассчитывающиеся с неграми натурой, той же валютой платили Табаки за высокие оценки. То, что к их ласкам в нагрузку шёл СПИД, он узнал только сейчас.
А вот потом… Снова раздался вопль раненых зверей из девичьих глоток. Видать, были девушки, брезговавшие неграми, но не побрезговавшие Табаки. Да и просто подруги друзей подруг негров, если можно так выразиться. Вот теперь до меня дошло. Две из этих девиц когда-то со мной… Не одновременно, я такого не люблю, но СПИДу без разницы. Мог бы и раньше догадаться – плохое самочувствие вызвано не похмельем от пьянки двухнедельной давности, а чем-то другим, и людоеды знают, чем! Я резко вскочил, чтобы бежать следом за остальными, но закружилась голова, и я вновь сел. Однокурсники, не церемонясь, вытолкали меня в проход и удрали. Последнее, что я увидел, это как студент бьёт в рыло студентку, причём такие удары положено получать только мужчинам. Я, как и битая девка, тоже оказался на полу, отсюда я уже ничего не видел. Вставать даже не пытался.
- Ромка, ты как? – спросил кто-то.
В ушах шумело, так что голоса не узнал. А в глазах мерзкий липкий туман, так что никого и не рассмотреть.
- Ты кто? – спросил я, и мне самому показалось, что получилась не человеческая речь, а воронье карканье.
- Я – Костик, - представился он. – Одногруппник твой. Ты меня таки помнишь?
- Помню, - вздохнул я и попытался встать, получалось не очень.
- Прости, Ромка, помогать не буду. У тебя, возможно, СПИД, так что прикасаться боюсь. Но ты вставай, валить отсюда надо.
- Ты про Израиль?
- Почти. Не хочу объяснять ментам, как помер Табаки, и почему мы не делали ему искусственное дыхание рот в рот. Да и твой возможный СПИД им не понравится, расскажешь ты им о нём сразу или нет.
Костик был в нашей группе самым слабым и самым умным. К его советам стоило прислушаться. Тем более, сам я сейчас почти не соображал. С трудом встал, огляделся. Неподвижное тело Табаки возле трибуны. Такие же неподвижные тела в проходах, мужское и три женских, каждое в солидной луже крови. Тот, который матерился, уже молчал.
- На Табаки плевать, а кому-то из этих, наверно, ещё можно помочь? – неуверенно предложил я.
- Они все окровавленные, и все думали, что у них СПИД, - возразил Костик. – Валим отсюда, пока менты не явились. Или хочешь поиметь себе кровь этих потерпевших?
- Мне их кровь не страшна, - мрачно буркнул я. – Я такой же, как они.
- Не факт. Идём, я за бокальчиком пива всё объясню. Выпить отнюдь не помешает.
- Костик, а с чего ты мне помогаешь?
- Каждый чувак в группе давал мне поджопники или подзатыльники. Кто-то всегда, а кто-то только под плохое настроение. Но все. Ты единственный, кто меня ни разу не бил. Вот в благодарность я и присмотрю, чтобы ты в отчаянии не наделал глупостей, над собой или другими.
В коридорах валялись тела и студентов, и преподов. Одни плакали, другие стонали или матерились, третьи лежали молча, возможно, уже мёртвые. Лужи крови мы с Костиком аккуратно обходили. В гардеробной никого не было, куча залитой кровью одежды валялась на полу, но нам повезло – моя курточка и его пальтишко висели на вешалках. Шапка Костика пропала, но тут уж ничего не поделать – взять взамен любую из кровавой кучи он не захотел. Мы быстро оделись, он зашагал к выходу, но я его остановил.
- Негры и СПИД – значит, поблизости менты и гэбуха, - сказал я. – Они дадут по голове и увезут разбираться в неведомые дали. А ловить будут здесь, на выходе.
- Точно, - побледнел Костик. – И что делать? Оставаться внутри?
- Ты же сам говорил, что ждать их тут нельзя. Пошли через задний ход. Вряд ли они здесь учились, так что узнают о нём не сразу. Есть шанс успеть.
Мы успели. Дверь заднего хода вывела нас во двор, а калитка в воротах – на улицу. Мы прошли мимо главного входа, держась поодаль, на другой стороне улицы. Тоже риск, но очень уж любопытство заедало, что там происходит. И было на что посмотреть. Какие-то типы в костюмах полной химзащиты стояли возле дверей, прижавшись к стене. В руках они держали дубинки, как у копов в американских фильмах, так что мы не усомнились, как ими будут пользоваться.
- Мы оставили в аудитории портфели и тубусы, - обеспокоился Костик.
- И это радует, - сказал я. – На типов с тубусами по городу сейчас наверняка охоту организовали. Прекрасно без них обойдёмся.
К пивной бочке стояла длиннющая очередь, но я был постоянным клиентом, так что подошёл прямо к тёте Вале, сунул ей рубль и заказал «два с повтором». Взамен получил два бокала с пивом, около четверти содержимого – пена, и два картонных квадратика с надписью от руки «Повтор». Сдача мне не полагалась – бокал пива стоит двадцать две копейки, четыре – восемьдесят восемь копеек, и двенадцать копеек – плата за «без очереди». Кто-то из жаждущих пива мужиков что-то на нас вякнул, но тётя Валя ему так ответила, что он заткнулся как бы не навсегда. Мы отошли за угол и устроились за валяющемся тут испокон веков бетонным блоком. Обычное место студентов, но сейчас мы были единственными из завсегдатаев. Не время для пива, ох, не время… Но выпить всё равно надо. Пиво снимает симптомы похмелья, а они меня уже просто замучили. Мы сдули пену, сделали по большому глотку, и Костик приступил к объяснениям.
- Ромка, ты должен был всё понять сразу, как только узнал о СПИДе у негров. Ты же в математике таки рубишь получше многих. Вот смотри. Объявим СПИДное множество, и занесём в него негров. Ты же знаешь, что некоторые наши девушки с неграми, ну…
- Кто ж не знает?
- Добавим легкомысленных девушек в это множество. Но мне трудно представить, что они только с неграми, и больше ни с кем.
- Мне тоже.
- Их парней – в то же множество. И озабоченных преподов туда же. У некоторых из этих парней за пару лет, что мы здесь учимся, было больше, чем одна девушка. И так далее. Плюс фактор гомосексуализма. Ты знаешь, что среди гомиков СПИДа больше, чем среди нормальных?
- Есть такое предположение.
- Это не предположение, а статистика. А заметил ли ты, что наш химик ещё и гомик?
- Слыхал такие сплетни, - неохотно признал я. – Но ко мне он не лез.
- А ко мне таки лез. Ну, как лез. Пока я отвечал ему по билету про всякие там формальдегиды и ароматические углеводороды, он нежно гладил моё колено. За это в тюрьму сажают, но его не трогают. Все знают, и всем плевать.
- ГБ его прикрывает, - отмахнулся я. – Но если бы он меня нежно погладил, я бы разбил ему дюндель, и плевать, кого бы из нас за это попёрли из института.
- Я ж не ты. Ударь я его в нос, разбил бы свой кулачок, а не его рожу. Ты же видел на физре, что я не самый сильный человек в мире.
- Понятно. Продолжай, не торчать же тут вечно.
- Короче, в сообществе людей, практикующих промискуитет разной степени… Ромка, ты знаешь, что такое промискуитет?
- Да. Это беспорядочная е…
- Не ругайся, пожалуйста. Так вот, если среди них заведётся хотя бы один человек со СПИДом, в СПИДном обществе таки окажутся почти все.
- Почему почти? – не понял я.
- Ты слышал, чтобы кто-то из наших отымел Наташку?
- Нет. Но это не значит, что никто её не отымел. У неё кто-то есть.
- Есть, но не из института. Так что на СПИД наших негров ей плевать. И… не думал, что когда-нибудь это скажу, Ромка, но сегодня я рад, как слон, что я таки девственник.
- С чем тебя и поздравляю. Могу даже руку пожать.
- Лучше не надо. Теперь переходим к вопросу, почему твой СПИД – пока что всего лишь неприятная возможность, а не достоверный факт. Ты, вроде, на первом курсе был с Ленкой?
- Бывало.
- А она сегодня психанула, когда Табаки за сердце схватился. Если она заразилась от Табаки, то уже на втором курсе. Понимаешь, о чём я?
- С ней – на первом. С другими – позже.
- Много их было? Только честно.
- Студенток – шесть, с нашего потока – две, считая Ленку.
- Завидую. Если забыть про СПИД.
- Как про него забудешь? – вздохнул я. – Да и дело не в том, кто с кем и когда. Я очень хреново себя чувствую. И теперь врубился, почему.
- Это ты сам себе внушил. Есть такое, называется синдромом журнала «Здоровье». Читаешь о какой-то болезни, и тут же таки чувствуешь её симптомы.
- Знаю. Как в фильме «Трое в лодке, не стесняясь собаки». Там они медицинскую энциклопедию читали. Но меня эта зараза уже полтора месяца ломает. Сегодняшние негры тут ни при чём.
- Ромка, заразы разные бывают. И тебе надо выяснить, СПИД это или нет. А для такого дела нужен врач. И не простой врач, а знакомый. Потому что лечиться даром – даром лечиться, и неважно, сколько ты при этом заплатишь. Только сунься с этим в студенческую, и они таки сразу вызовут тех космонавтов с дубинками. А вот если по знакомству – может и повезти.
- Пиво кончилось, пора повторить, - решил я. – Пошли за вторым бокалом.
От пива в голове совсем не прояснилось, даже наоборот. Я окосел, как от стакана водки. Пожалуй, второй бокал будет лишним. Но я угощаю Костика, так что надо идти. Пить мне или нет, решу позже, держа полный бокал в руке. Я выглянул из-за угла, и увидел, что возле тёти Вали отираются люди, каких в пивных очередях отродясь не бывало. Один её о чём-то расспрашивает, а ещё двое стоят чуть поодаль. А она не глядя махнула рукой в мою сторону, продолжая наливать пиво жаждущим. Я метнулся назад и поставил бокал на асфальт.
- Бежим, - предложил я и побежал.
На физре Костик всегда прибегал последним, а я – ближе к призёрам, но сейчас я еле успевал за ним. Дыхалка сбилась, ноги стали ватными, в глазах потемнело, но я бежал, да ещё и подсказывал ему, куда поворачивать. Я этот район знал отлично, он – нет. Преследователей я не слышал, но не сомневался, что они за нами гонятся.
- От кого удираем? – поинтересовался мой друг, я уже не сомневался, что он мне друг.
- Вроде менты, а может, и кто похуже, - с трудом ответил я. – Предлагаешь подождать и расспросить?
- Ромка, ты ещё шутишь? Молодец.
Мы забежали в один подъезд, который на вид ничем не отличался от любого другого, но был проходным, то есть, имел два выхода. Выскочив из него, я, обессиленный, прислонился спиной к стене. Дыхание вырывалось из моего горла с рёвом, и я никак не мог его выровнять.
- Ромка, если свалишься, поднимать не стану, - предупредил Костик. – Ни за какие шиши к тебе не прикоснусь.
Я не упал, а минут через десять уже и дышал почти как нормальный человек.
- Что дальше? – спросил я.
- Дай мне пару двушек, буду звонить кое-кому. А ты стой, где стоишь. Если нас до сих пор не нашли, значит, ищут в другом месте. Или вообще не ищут.
Двушки у меня были всегда. Бывает, кровь из носу нужно кому-нибудь позвонить, так не попрошайничать же у прохожих. Я достал из кармана монеты и протянул их Костику.
- Прицел отставить, - сказал он, подражая майору-артиллеристу с нашей военной кафедры. – Я ничего не возьму из твоих рук. Идём к автомату, сам бросишь монетку, а я позвоню. Только трубки и диска не касайся.
Он довольно долго с кем-то говорил, потом внимательно смотрел на меня, будто никогда в жизни раньше не видел.
- Идти сможешь? – наконец, спросил он. – А то видок у тебя краше в гроб кладут. Табаки в сто раз лучше выглядел, когда дуба давал, если он дал дуба.
- Смогу. Я же бежал, и ничего, не помер. А далеко идти?
- Пока не придём. Нас подберут.
Мы пошли, Костик – нормально, а я – еле переставляя ноги.
- Кто нас подберёт? – через пару минут спросил я.
- У моей тётки есть муж…
- У всех тёток есть мужья. Иначе они были бы не тётками, а девками.
- Хорошая шутка. Куплю шляпу – дам померить. Так вот, у её мужа родители – врачи. Кто-то из них тобой и займётся.
- А как называется врач, который лечит СПИД?
- Не знаю. СПИД таки толком не лечится. Но они по любому не по этой части. Он – эндокринолог, а она – вроде акушер. Вроде – потому что обычные акушеры помогают женщинам рожать, а она – наоборот.
- Мешает рожать?
- Каждая твоя следующая шутка, Ромка, тупее предыдущей. Остановись.
Матушка моего дяди помогает беременным не рожать. Не знаю, как оно по научному, а мои родители называют её «абортмахер».
- И где тут СПИД?
- В Караганде. Они из системы, понимаешь? Знают, к кому обратиться, и всё такое. Свои они для других врачей. Это называется блат, неужто ты никогда таки не слышал о блате?
О блате слышали все советские люди. Некоторые товары и услуги можно было получить только по блату. Например, Артурчик по блату получит красный диплом. Додумать эту важную мысль я не успел – возле нас затормозили белые «Жигули-копейка».
- Роман, быстро на заднее сиденье, - скомандовал водитель, совершенно седой мужчина в марлевой маске. – Костя, садись вперёд.
- Игорь Львович, я бы предпочёл не ездить с ним в одной машине, - засомневался Костик.
- Плевать мне на твои предпочтения. Или вы делаете, что я говорю, или делаете, что хотите, а я займусь своими делами, их у меня таки достаточно.
Конечно, мы сели, как он сказал. И мы куда-то поехали. Я поинтересовался, куда.
- Ты же таки подхватил инфекцию, - обрадовал меня Игорь Львович. – Ты сейчас поступишь в инфекционную больницу с подозрением на дизентерию. Там тебе сделают все анализы, и на СПИД, и на туберкулёз, и на гепатит, и на что-то там ещё. По результатам доктор посмотрит, что с тобой, балбесом, делать дальше. Член у тебя вырос, а сам ты до сих пор так и не вырос, вот и суёшь его в такие щели, куда лучше не соваться. Вот и приходится взрослым таки решать твои проблемы.
Слушать это было обидно, но спорить совершенно не хотелось. Да и закончиться спор мог очень плохо для меня. Наверно, я начал взрослеть, потому что смог промолчать.
- Это стоит серьёзных денег, - продолжил Игорь Львович. – У тебя они таки есть?
- Кое-что найдётся, - сказал я. – В стройотряде заработал. Но они у меня не с собой.
- Это понятно. С деньгами разберёмся позже. Тебя, Костя, я потом отвезу домой, а пока не выходи из машины.
Мы подъехали к каким-то воротам, Игорь Львович погудел, и нас впустили.
- Телефон дома есть? – спросил он. – Я позвоню, всё расскажу твоим родителям. Небось волнуются, слухи о вашем институте пошли жуткие. Я их таки немного успокою, пусть хоть не переживают, что ты пропал неизвестно куда.
Я не сразу понял, как это немного успокаивать слухи, и только через пару минут дошло, что успокаивать он будет моих родителей. Тут за мной пришла медсестра примерно в таком же скафандре, какой носили боевики у входа в институт, я даже немного испугался. Но дубинки у неё не было, и она спокойно отвела меня в бокс, изолированный от мира. Я такие видел и раньше, но этот был здорово получше. Перины пуховые, телевизор и пушистый ковёр на полу. Я разделся и лёг. Думал поспать, но постоянно заходила медсестра в скафандре, то брала анализы, то собиралась ставить капельницу, но почему-то так и не поставила, то ещё какие-то уколы делала. А я даже не мог понять, это одна и та же медсестра или всякий раз новая.
Потом санитарка, тоже в скафандре, принесла обед, такой же роскошный, как и всё вокруг, с ломтиками свежего ананаса, только французского коньяка не хватало. Санитарка ушла, сказав, что придёт забрать посуду, когда я поем. А я направился в туалет, пиво уже давно настойчиво просилось на выход. Немного не дойдя до сверкающего чистотой унитаза, я остановился, потому что закружилась голова. Потом в очередной раз потемнело в глазах, а дальше ничего не помню.
+++
Первым, что я увидел, открыв глаза, было лицо в марлевой маске и медицинской шапочке. Сам не знаю как, но я сразу понял, что это лицо пожилого мужчины, и не Игоря Львовича. Второе – капельница, но пустая, и я к ней не подключен.
- Привет, юноша, - поздоровался он, и по голосу я понял, что правильно угадал и его пол, и возраст. – Я Арнольд Николаевич, завотделением и твой лечащий врач. Поздравляю, какое-то время ты ещё поживёшь. А были большие сомнения. Переносить на ногах пневмонию, пусть даже в слабенькой форме – это, без преувеличения, смертельный трюк. Ты две недели был на грани. Но мы тебя с того света вытащили, хоть нам это и не по профилю. Ты давно должен был почувствовать, что у тебя что-то не в порядке. Почему не пошёл к врачу? В начальной стадии пневмония лечится куда проще.
- Я ходил. Но у меня и температура, и давление нормальные. Доктор справку дала, но сказала, что я симулянт.
- И на снимок грудной клетки не отправила? По снимку любой поймёт, что в лёгких что-то не так, и…
- Нет.
- Это в какой поликлинике такие спецы работают?
- В студенческой.
- А! Понятно. Там не лечат, а только справки дают.
- Две недели прошло? – его мнение о студенческой поликлинике меня совсем не интересовало.
- Да. И даже ещё один день. Ты не переживай, занятий в твоём институте сейчас нет. Там всё не могут прийти в себя. Почти весь преподавательский состав срочно лечится.
- От чего?
- Не могу сказать. Врачебная тайна.
- Но никто не погиб?
- Нет. От этой болезни умирают далеко не сразу. Да, кстати. Тебе просили передать очень серьёзные люди… точнее, люди из очень серьёзной организации. Три оперативника получили приказ тебя задержать, но были жестоко избиты очередью за пивом. Они якобы мешали работать продавщице. Об этом с тобой поговорят, когда возобновятся занятия.
- Ничего не понял, - признался я.
- В стукачи тебя вербуют, что тут непонятного? – удивился Арнольд Николаевич.
- Я не хочу.
- Вот им об этом и скажешь. А у нас ты немного наберёшься сил, и отправишься в вендиспансер.
- Эту болезнь лечат там?
- А где же ещё? Типичное заболевание, передающееся половым путём, хотя если постараться, подхватить его можно и в быту. Анализы уже готовы…
Доктор был прав, говоря, что мне нужно набраться сил. Потому что я уснул, не дослушав даже до конца фразы.
+++
До ворот инфекционной больницы меня проводил лично Арнольд Николаевич. Наверно, из неё был и нормальный выход, через двери, но последнее время мне почему-то попадались исключительно задние и служебные. Он дал мне папку с моими медицинскими бумагами, и сказал, чтобы я прямо отсюда двигал в вендиспансер, иначе буду иметь неприятности с очень серьёзной организацией. И я двинул к автобусной остановке, но по пути собирался глянуть на бумаги. Как ни странно, но в больнице мне их так и не показали, несмотря на все мои просьбы. Не отказывали, но и не показывали. А когда я настаивал, Арнольд Николаевич прощался и покидал мой бокс.
Только я высмотрел свободную скамейку, где мне никто бы не помешал, как вдруг возле меня остановился старенький «Москвич-407», с ручкой переключения передач, торчащей из рулевой колонки. Пассажирская дверца распахнулась, а сидящий за рулём Костик, улыбаясь, предложил подвезти.
- Не знал, что у тебя есть машина, - сказал я, просто чтобы не молчать.
- Это не моя. А у папы таки есть. Садись.
- Мне нужно туда, куда по своей воле никто не хочет, - вздохнул я.
- На триппер-дачу, что ли? – хихикнул Костик. – Так нам по пути. Мне туда же, и таки с тем же диагнозом. Представляешь, Ромка, только такой поц, как я, мог подхватить эту заразу и остаться девственником! Садись, а то ты, небось, собрался автобусом ехать, инфекцию по городу разносить, а её тут и без того таки немало.
- Не понял. У тебя то же, что и у меня? А ты веселишься?
- Могу поплакать, но что это изменит? Садись, поехали.
Я решился и сел на страшно неудобное сиденье. Потом по требованию Костика пристегнулся ремнём.
- Погоди ехать, - попросил я. – Почитать хочу.
Костик не возражал, и я попытался что-то прочесть. Но оказалось, что там прочесть можно только отпечатанные заголовки, а самое для меня интересное написано от руки докторским почерком, который способны разобрать одни фармацевты, и то есть у меня подозрение, что и они прочесть не могут, а только делают вид. Я нашёл строчку, помеченную «Ds.», то есть, диагноз, но сам диагноз был написан от руки и выглядел так, будто доктор расписывал ручку.
Всё же первая буква там вполне могла быть большой «С», но даже врач не мог написать слово «СПИД» так длинно. А может, он привёл полное название? Как оно там? Кажется, синдром приобретённого иммунного дефицита. Да, вторая буква, действительно, похожа на «и». Зато третья никак не может быть «н».
- Ромка, ты так сосредоточенно рассматриваешь эти каляки-маляки, будто это описание тайника для пиратского клада. «Хорошее стекло в трактире епископа на чёртовом стуле. Двадцать один градус и тринадцать минут, северо-северо-восток, главный сук, седьмая ветвь, восточная сторона, стреляй из левого глаза мёртвой головы, прямая от дерева через выстрел на пятьдесят футов».
- Как ты всё это помнишь? – изумился я.
- Очень уж понравился мне «Золотой жук». Раз пятьдесят его перечитывал. Может, потому и нечто венерическое заполучил через автомат с газировкой. Не то, что ты…
- Костик, не завидуй, а лучше подумай, что с машиной будешь делать. Нас ведь там оставят, а машина…
- Всё уже досконально продумано. Или тебя подробный план интересует?
- Нет. Сдаюсь. Что тут написано?
- Где? – Костик пригляделся. – То же, что и у меня. Диагноз – сифилис.
- Сифилис? – вскричал я. – Не СПИД?
- А с чего ты взял, что в институте эпидемия СПИДа? Артурчик тебе сказал? А кто такой Артурчик? ТАСС? Совинформбюро? ЦК КПСС? Или обыкновенный дурачок, с той единственной особенностью, что он порождён вагиной дочери ректора? Артурчик постоянно болтает что попало. В этот раз он проходил мимо негров-людоедов, те орали, он спросил у кого-то, чего это они, и ему ответили, что у них спидифилис. Артурчик понял это слово, как смог, и пошёл разносить новость. Результаты ты видел сам. КГБ решило, что он вражеский диверсант, но после допроса пришло к выводу, что не диверсант, не шпион, а просто болван. Но мы это и без них уже полтора года знаем. Кстати, они назвали всё это дело «операцией Камелот».
- Почему? – тупо спросил я, всё ещё до конца не веря, что СПИД обошёл меня стороной, а может, даже и мимо не проходил.
- Наверно, кто-то там читал что-то о Круглом столе. А ты не читал?
- Читал. Твена. «Янки при дворе» или как-то так. Значит, Артурчик – король?
- В стране слепых и кривой – король. Мы поедем или будем стоять, ожидая неведомо чего?
- Погоди. Откуда ты знаешь про операции КГБ?
- Так меня же вербовали в стукачи. Тебе это ещё предстоит.
- И как, завербовали?
- Пока нет. Сперва я обо всём расспросил капитана Орлова, а потом начал орать «Я советский человек, и за что не поеду в Израиль, даже как разведчик!». Хотя он мне и не предлагал. Оно мне надо? Пусть они кишен мою тухес, как говорит моя бабушка. Кстати, слыхал о тех филёрах, что ловили нас у пивбочки?
- Да. Им дали п…
- Ромка, не ругайся. Я и без тебя знаю, чего им там дали. Но никто не помер, и не только из них. Даже Табаки, сволочь, уже таки очухался от сердечного приступа. Ну, хватит болтать. Вперёд, на поиски приключений! – Костик завёл мотор.
- Триппер-дача – самое подходящее место, чтобы приключаться.
- Не бурчи, Ромка! У нас нет СПИДа. Чего тебе ещё надо? Радуйся! Хочешь, споём «Гаудеамус игитур»?
- Давай лучше «А бабы – последнее дело!».
- Это я спою потом. Когда девственность потеряю, - мы, наконец, тронулись.
- Правильно, Костик. Мы едем именно туда, где её терять надёжнее всего. Потому что там самый подходящий контингент.
Без сомнения, предстояло ещё немало неприятностей, но я был даже счастливее, чем когда в шесть лет на день рождения получил в подарок от мамы мой первый двухколёсный велосипед.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219092200064
http://www.proza.ru/comments.html?2019/09/22/64