Автор: Провокатор
Петрович потерял сознание в третий раз за день. Он успел выползти из своей койки к окну, чувствуя неотвратимо надвигающийся приступ. Словно человек, много лет страдающий эпилепсией, он часто мог предсказать это состояние, но никак не мог предотвратить.
На самом деле, никакой эпилепсии у Петровича не было. Да и звали его, вообще-то, не так, отчество было другое. Прозвище же прицепилось к нему за время пребывания в шестой палате. Просто потому, что выглядел он сейчас как типичный алкоголик, вынужденно прекративший пить ввиду нахождения в больнице. Его называли так только за глаза, так что сам Александр и не подозревал об этом. Мог и обидеться на такое, если бы услышал. Однако наиболее уместно называть его именно так на данном этапе.
У окна Петровичу обычно становилось лучше. Поэтому он большую часть времени проводил на подоконнике, подолгу любуясь телебашней, которая вызывала смутные воспоминания о детстве. Он не мог понять почему. Не помнил, что ее было видно почти вот так же из окна квартиры, где он вырос. Петрович вообще мало что помнил о своей жизни. Но в любом случае, смотреть на мир через стекло было куда интереснее, чем лежать, глядя в коричневую стену палаты.
На узкой больничной кровати Петрович старался находиться как можно меньше. Ночью он, конечно, спал там, но едва проснувшись шел к окну. Иногда скорее полз, чем шел. Время от времени приходилось прилечь, чтобы дать отдохнуть телу, а вот с душой вдали от окна начинало твориться неладное. Впрочем, когда случался сильный приступ, то сознание покидало Петровича всё равно, где бы он ни находился.
Именно так случилось и в этот раз: Александр сполз на пол, едва не ударившись головой о батарею, и замер. В четырехместной палате он был совершенно один, так что никто не побежал звать врача.
- - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - -
Примерно в это же время Георгий Николаевич Магазинер тоже смотрел на телебашню. Однако у него она вызывала совсем другие мысли. Даже глядя на нее из своего кабинета, который находился на противоположном конце здания, инженер мог различить симптомы тяжелой болезни. Трещины в бетоне и погасшие аэронавигационные огни однозначно указывали, что необходимо срочно принимать меры.
Георгий Николаевич занимался радиоэлектроникой и не так много знал о коррозии железобетона, но трещины в стенах были таких размеров, что специальных знаний в области строительства тут не требовалось. Здравый смысл подсказывал, что нужно действовать немедленно. Однако Магазинер привык вникать в суть проблемы и обдумывать свои решения. Будучи директором "номерного" института, он прекрасно понимал: в данный конкретный момент куда опаснее то, что в башне нет электричества.
Внезапно красные огни в верхней части сооружения зажглись вновь. Георгий Николаевич глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чтобы удержаться от непечатных слов в адрес аварийного генератора, и взглянул на часы. Четыре минуты! Четыре минуты нужно было этой машине на включение. Директор перевел взгляд в другую сторону.
На стоянке у главного входа было всего три машины. На одной из них, самой потрепаной, ездил завхоз Мишин, работавший здесь уже много лет. Другие две были новее и принадлежали арендаторам, появившимся на территории с началом эпохи перемен. Их было пока всего двое: Алик, хозяин цветочного магазина, и Чан Смитт, который снимал складские помещения на первом этаже главного корпуса.
Георгий Николаевич точно знал, что Смитт торгует компьютерами, так как два раза он расплачивался ими за аренду. Новеньким импортным ЭВМ нашли достойное применение: к ним подключили отечественные - пусть менее мощные, но полностью совместимые. Благодаря этому в двух лабораториях появились отличные локальные сети.
Второй коммерсант, Алик, тоже преуспевал. Мимо института шла дорога на кладбище, поэтому многие останавливались возле цветочного магазина в надежде на разумные цены.
Конечно, посторонние в институте были в принципе не желательны. Но деньги, новые компьютеры, а особенно топливо для генератора были жизненно необходимы. Государство, вдруг забывшее про институт, раз за разом разъясняло Георгию Николаевичу, что генератор необходим на случай аварий, а раз их нет, то и топливо не нужно. Если же аварии есть, то это плохо.
Как объяснить, что нештатные ситуации происходят не у него, но помогать при этом нужно его институту, директор пока не придумал.
- - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - -
Тем временем Петрович пришел в себя. Встал, отряхнул пижаму и сел на подоконник. Почти всегда после приступа он вдруг отчетливо вспоминал картинки из детства. Но толку от картинок было мало, они ничего не помогали понять. В этот раз он увидел свои дырявые ватные штаны, за которыми тянулся короткий шлейф воспоминаний. Забор - сторож - выстрел солью. Вата пропиталась кровью, но снаружи ничего не было заметно. Саша успел закатать штанину и оттереть следы с подкладки снегом. Мать ничего не заметила. За пару мелких дыр на штанах его никто не стал наказывать.
Отец бы, наверное, догадался. Но отца не было. Саше говорили, что он погиб на войне. На этом месте память опять выключилась, словно погас без электричества экран телевизора.
Петрович не вспомнил ничего про одного из одноклассников, погибшего той же зимой от выстрела из того же ружья. Редкий случай, но бывает: влажная соль на морозе превратилась в настоящую пулю, которая по нелепой случайности попала парню в голову. Он поскользнулся, а сторож целился в ноги.
Петрович не вспомнил и о том, как много лет спустя увидел мелкие дыры на своих штанах вновь. Но в этот раз это было уже опасное осколочное ранение.
Екатерина Трофимовна тихо приоткрыла дверь палаты и остановилась, разглядывая своего пациента. Его силуэт казался лишь тенью на фоне окна, за которым догорала золотая осень. Судя по истории болезни и другим источникам Александр был раньше совсем другим, а теперь только высокий рост напоминал о нем прежнем.
Тот, кого называли Петровичем, напоминал Екатерине Трофимовне ее старшего сына. Он тоже был высокий, плечистый. Тоже офицер и тоже отдавший за Родину жизнь, причем произошло это в том же проклятом году. Но если Петрович был еще в определенном смысле жив, то сын Екатерины Трофимовны совершенно однозначно умер.
Смертельная доза радиации - острая лучевая болезнь - триумф медицины, вытащившей пациента с того света - еще несколько лет почти нормальной жизни - рак. Мать не теряла надежду, что еще раз случится чудо. Когда речь идет о близком человеке, даже врачи с большим стажем иногда начинают верить в благополучный исход. Даже онкологи. У Екатерины Трофимовны специализация была совсем другая, но ее невероятного профессионального хладнокровия хватило бы на трех онкологов.
Однако во второй раз чуда не произошло. Возможно, свою роль в этом сыграло и то, что захворало само здравоохранение, равно как и всё остальное в стране. У Екатерины Трофимовны были связи, выходящие далеко за рамки медицины, и коллапс Отечества в целом прошел для нее сравнительно мягко. Но сыну это уже никак не помогло.
В истории Петровича до определенного момента всё было весьма заурядно. Без ядерных катастроф и невероятных излечений. Служил на границе, попал в засаду, был похищен кочевниками, которые применяли такие пытки, что любой с ума сойдет или память потеряет, по крайней мере. Дальше, однако, случилось почти чудо: его отбили у нелюдей, а затем в дело и вовсе явно вмешалась высшие силы. В роли последних в стране победившего атеизма выступило, естественно, высокое руководство.
Человек, потерявший разум, был необходим руководителям для очень необычного эксперимента. На первом этапе пациента удалось вывести из состояния, очень близкого к "растению". Далее планировалось сделать еще много интересного, да смена власти помешала. Так и остался Петрович на стадии незавершенного эксперимента. Вроде вполне здоровый, но с проблемами и почти без памяти. Хотя память-то и не планировали полностью восстанавливать.
Об эксперименте могли забыть совсем, и в этом не было бы ничего необычного. В те годы забывали не только отдельно взятых ценных людей, но и целые заводы, фабрики и населенные пункты. Но тут у лечащего врача проснулась редкая сентиментальность, Екатерина Трофимовна почувствовала себя так, будто второй раз теряет сына и приняла определенные меры.
С тех пор прошло несколько лет. Явных улучшений не было, но в целом динамика была позитивная. Любопытство и оптимизм неизменно звучали в вопросе:
-Как самочувствие, Саша?
-Самочувствие хорошее, - столь же бодро отвечал Петрович, - Вот только опять давали пюре, а так картошки нормальной хочется, жареной...
Смена подошла к концу, и Екатерина Трофимовна вышла на улицу. Было прохладно, но вместо ранней зимней свежести пахло сыростью. Время суток было позднее, фонари горели через один. Двое молодых людей вышли из тени прямо перед самым носом. Всё случилось очень быстро. Две или три секунды - у одного из нападавших оказалось разбито лицо, второй получил прямо в глаза из газового баллончика. Это был закономерный финал, учитывая, что высшее медицинское образование было лишь частью богатого жизненного опыта старушки.
Странно было, что не напали сзади. Может, хотели более гуманно - вежливо попросить денег, а может, наоборот, напугать и поиздеваться. Это ведь так скучно - просто ударить человека по затылку. Выяснять мотивы этих двоих Екатерина Трофимовна, однако, не стала. Она просто сделала пару контрольных пинков в нужные места, чтобы они полежали тут подольше. Им, на самом деле, крупно повезло, что не напали сзади. Чутье у Трофимовны было отменное, а вот жалость к ним она проявила только за их "честность". За подлое нападение со спины она бы добила их основательнее, не ограничиваясь парой пинков.
- - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - -
Был уже вечер, когда Георгий Николаевич вышел из своего кабинета и направился в холл, где располагался своего рода музей. Все экспонаты здесь были лишь нефункциональными копиями настоящих аппаратов, и все это знали. Поэтому даже в смутное время можно было не опасаться, что кто-нибудь позарится. Раньше сама мысль о краже такой ерунды из НИИ никому и в голову не приходила, но теперь тащили вообще все и всё. В любом случае, настоящий музей находился в подвале, подальше от любопытных глаз и загребущих рук.
В противоположном конце холла директор увидел Алика и завхоза Мишина. Последний был почему-то с байдарочным веслом. Георгий Николаевич Магазинер неловко снял очки и протер их носовым платком - столь неуместным показался ему этот предмет здесь, среди пластиковых моделей роботов и прочей "игрушечной" техники.
Директор улыбнулся и даже почти усмехнулся, но тут закрались неизбежные подозрения: весло было откуда-то утащено. Мишин отличался способностью хватать всё, что плохо лежит. Покуда он тащил это добро в институт и мог правдоподобно объяснить, откуда взял, особых претензий к нему не было. Завхоза пока никто не поймал на выносе чего либо в обратном направлении.
Георгий Николаевич подошел ближе. Двое были так увлечены разговором, что не сразу заметили приближение начальства.
-Она не держит, - говорил Алик завхозу со своим забавным юго-восточным акцентом.
-Кто? - спрашивал Мишин, смотрящий, как всегда, своими большими добрыми глазами.
-Ну, это... Навес над магазином. Воду не держит. О, здравствуйте, Георгий Николаевич!
Директор ответил на приветствие и пошел своей дорогой. Пора было идти домой, но на работе было интереснее. Он каждый вечер делал такой "круг почета" через холл второго этажа и парадную лестницу, неизменно возвращаясь в кабинет на несколько минут. Сегодня, однако, его ждал сюрприз.
Едва Магазинер сел в свое потертое кресло, чтобы просто глубоко подышать полминуты, как в дверь постучали. Дело, как он сразу понял, было срочное. Иначе бы к нему записались на прием заранее. Или хотя бы обратились бы к секретарю, которая бы цивилизованно связалась с ним через коммутатор.
Впрочем, секретарь давно ушла домой - непонятная тревога вдруг охватила директора при мысли об этом. Он почувствовал, что остался в здании совсем один. Рука сама нащупала под столом кнопку вызова охраны, и в этот момент дверь распахнулась. Открыл ее, не дожидаясь разрешения войти, арендатор Чан Смитт.
-Добрый вечер, Джордж, - негромко проговорил он со своим непонятным иностранным акцентом, - Пора познакомиться с преемником.
Стремительно захлопнув за собой дверь в помещение проникла точная копия директора. Георгий Николаевич инстинктивно вдавил тревожную кнопку и с совершенно искренним недоумением поинтересовался:
-А почему он без очков?
-Ему не нужны очки, Джордж. Зрение идеальный. Он есть почти идеальный машина, - Смитт тоже волновался - обычно он говорил без ошибок, и выдавал его только акцент. Хотя сказать, откуда именно он родом, было затруднительно. Внешность была не менее космополитичная, чем имя и фамилия.
-Очень интересно, - протянул директор, чтобы выиграть время, - И что вы хотите от меня, уважаемый Чан?
-Системы управления. У вашего института есть очень интересный проект тоже. Придется нам перенастроить антенну.
Всегда спокойный и тихий Магазинер побагровел:
-Отключить... - он замялся, понимая, что даже официальное наименование изделия является государственной тайной, - Отключить Петровича?!
Господин Смитт улыбнулся, кивнул, но сказать ничего не успел. Дверь слетела с петель, оглушив его. Копия директора, потеряв сигнал системы управления, осталась тупо стоять на месте. Но на всякий случай вошедший завхоз Мишин занес над ней свое легкое алюминиевое весло. Рядом, внимательно изучая поверженного противника и придирчиво поправляя кимоно, стоял Алик.
-Уф, еле успели, - сказал он без малейшего акцента.
-Да уж, - отозвался Мишин, - Еще немного, и высосали бы мозг нашему директору. Вы не волнуйтесь, Георгий Николаевич, мы этими ребятами займемся. И Петровича отключать не позволим. Ваш эксперимент предельно важен для всех сейчас.
Магазинер немного отошел от шока и начал понимать, от какой опасности только что спасли и его самого, и его институт, и многое-многое другое. Всё то, ради чего трудилось не одно поколение его предшественников.
Кстати, фраза Алика "она не держит" оказалась ни чем иным, как зашифрованным сигналом о том, что тучи над НИИ сгустились до предела, и агенты вероятного противника готовят нападение в самое ближайшее время.
- - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - - - - - -- -- -- - - -
На следующее утро Екатерина Трофимовна зашла в палату раньше обычного. Александр был в хорошем настроении, но вопреки обыкновению, не сидел на подоконнике, а стоял ближе к двери. Словно прячась от невидимого излучения от окна. Врачу сразу стало понятно, что произошло: мощность сигнала увеличили, и теперь у окна показатели зашкаливали. Слишком близко к антенне Александру было некомфортно, сигнал вытеснял из его головы остатки человеческого, а ему хотелось жить.
-Вижу, волнуешься, Саша. Это скоро пройдет. Собирайся, мы с тобой на юг едем.
-На юг? - он наморщил свой широкий лоб, не веря услышанному.
-Ну, не самый юг. Но там много картошки, тебе понравится.
В тот день Петрович исчез из шестой палаты навсегда. Он больше не терял сознание, даже когда случались перебои со связью. Эту проблему решили врачи, инженеры и ряд других специалистов. Никто, разумеется, больше не называл его Петровичем даже за глаза. Обращались к нему теперь только по имени - отчеству, а в секретных документах обозначали по-прежнему "Изделие А".
Екатерина Трофимовна до конца своих дней продолжала оберегать Александра, почти как родная мать. С поправкой на профессиональные мелочи, связанные с характером ее службы. В любом случае, Александру действительно вернули человеческий облик, он не только научился выполнять свои служебные обязанности, но и стал хорошим семьянином.
Алик получил повышение и продолжил службу в другом городе. Равно как и завхоз Мишин.
По информации из открытых источников. Во многом опередив свое время, Изделие А, показало себя достойно на своем относительно скромном месте. Изделие Б, появившееся в трудный для страны и науки период, напротив, было преждевременно выведено из эксплуатации. Ему на смену заранее подготовили Изделие В, оказавшееся куда более успешным. Букву "Г" решили на всякий случай пропустить, зато Изделие Д стало важным дополнением к "В". Они сработались очень неплохо, особенно если учесть огромную нагрузку и противоречивые порой интересы людей, стоящих за ними.
Но как бы не менялись времена и буквы, НИИ сверхточной информатизации продолжает свою работу. Иногда получается глупо, иногда даже жестоко. Но тут очень трудно оценить последствия, особенно если говорить о морали. Противник ведь тоже показал свою истинную сущность. Например, пытаясь выкрасть наработки по теме А еще на стадии эксперимента - и это в те времена, когда никто его не провоцировал.
Что уж тут говорить о последующих событиях, имевших место еще в период работы Изделия Б. У противника получалось, в основном, только устраивать ненужные международные конфликты, которые затем успешно решали Изделия В и Д. Последним, при их неизбежных недостатках, тоже надо отдать должное.
Люди говорят разное про упомянутое выше НИИ: мол контора эта плохая или хорошая, работает жестко или же, напротив, очень профессионально. Но так или иначе, можно сказать с уверенностью: контора знает свое дело и держит удар.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219091600009
http://www.proza.ru/comments.html?2019/09/16/9