Притча
Надолго жителям города – чувствам и эмоциям – запомнился карнавал, устроенный недоброжелательной злокозненной ЗАВИСТЬЮ. Задуманная ею интрига дала возможность участникам пожить под чужой маской в мире тайн и авантюр, когда смешались реальный мир и фантазия. И не нашлось никого, кроме покинувшей бал-маскарад ЛЮБВИ, кто бы отказал себе в удовольствии немного расслабиться, примерить другие непривычные чувства и закружиться в бешеном ритме карнавальной вседозволенности, ощутить себя немного сумасшедшим, повеселиться так, чтобы не краснеть за какие-то свои эмоции, поступки, мысли и слова. А когда уже исчезли нерешительность, скованность, неуверенность, весёлое распутство, сбивая с толку, позволило шагнуть за рамки приличия, увлекая в приключения и флирт, очень скоро перетасовав прежде сложившиеся пары.
На ту пору ШЁПОТ и МЕЛАНХОЛИЯ только поженились и неохотно согласились прервать уединение медового месяца. Однако феерическая возбуждённая атмосфера карнавала стремительно увлекла и их, а потом и коварно подшутила над молодожёнами.
Упустив из виду супругу, ШЁПОТ, не тратя времени даром, в костюме балагура приник к ушкам увлёкшей его очаровательной насмешницы, под маской которой скрывалась пленительная ЛЕНЬ. И вот они уже в поисках укромного местечка в оранжерее ненароком потревожили опередивших их МЕЛАНХОЛИЮ и СОН, которых и вовсе невозможно было узнать под овладевшими ими масками страсти и азарта.
Случившийся карнавальный вихрь оставил заметный след в судьбах многих чувств и эмоций. Завязавшийся роман, возможно, и дольше бы забавлял МЕЛАНХОЛИЮ, только вот неожиданная беременность громом повергла в шок и погрузила в уныние.
От любящего супруга не укрылась её удручённость. Но узнав причину, ШЁПОТ был шокирован и уязвлён приключением жены. И хотя сам был не без греха – у него случилась интрижка с ЛЕНЬЮ, всё же решил удалиться, пока раскаявшаяся супруга не разрешится от бремени.
УНЫНИЕ – дитя карнавала – появилась как укор для Меланхолии. Даже добрые участливые приятели сочувственно отводили порицающие взгляды, но при всём при том не придерживали осуждающие языки. Покровительство ЗАВИСТИ помогло скоро пристроить малютку в приют, где под попечительством монахинь росли такие вот нежеланные дети. А ШЁПОТ и МЕЛАНХОЛИЯ через некоторое время вообще уехали из этих мест, постаравшись навсегда забыть злополучный карнавал.
В укрытом от мира монастырском приюте малышка УНЫНИЕ и провела детские годы. У неё не было подруг. Она сторонилась всех. Разве что привратница ЖАЛОСТЬ иногда выслушивала её грустные рассказы о будничных переживаниях, сновидениях, пессимистические мечтания.
Правда, и СОН время от времени навещал обиженную судьбой незаконную дочь, пробовал развеять её удрученность и печальное настроение обещаниями грядущих радужных перспектив возможного замечательного будущего. Только это случалось всё реже, потому как многочисленные знакомые постоянно посягали на его время и внимание. Наступившее взросление не привнесло ярких красок в про-должавшуюся будничную серую жизнь УНЫНИЯ.
Девушка не собиралась принимать постриг в монахини, как другие воспитанницы. Ей не понятны были ни их сосредоточенные на молитве лица, ни радостные ожидания причастия, адвентов, рождественского праздника, ни любовь в глазах, обращённых к алтарю, ни восторг от песнопений, псалмов, хоралов.
Всё вокруг казалось серым и сумрачным. Угрюмость, недоверие, обидчивость не давали возможности радоваться игре солнечных лучей в витражах часовни, бездонной лазу-ри голубого неба, белоснежным шапкам окружающих альпийских гор, ярким краскам монастырского цветника, звонкому смеху молодых послушниц, мешали увидеть доброту в глазах настоятельницы и монахинь. Как тут ощутить присутствие и ласковое участие Бога в её жизни? Копились обиды на судьбу, на зависимость от уставного распорядка, на укрывающие от внешнего мира сумрачные монастырские стены. Всё это взращивало досаду, недовольство, осуждения всех и вся и влекло в искушение прекословия. Но УНЫНИЕ оставалась жить там, так как не было куда идти, да и вообще, желания что-либо менять в своей жизни. Она уже давно исполняла работу привратницы, но даже возможность разглядывать жизнь за воротами монастыря не вызывала у неё интереса.
Однажды мимо ворот проехал экипаж, в котором привратница углядела красивую молодую особу. Что-то в незнакомке так привлекло УНЫНИЕ, что она просто вышла за монастырские ворота и отправилась следом. Дорога привела к давно пустовавшему старинному замку. Молодая женщина оказалась его наследницей. Удивившее появление незнакомой девушки из соседнего монастыря, рассказанная ею история жизни тронули хозяйку замка ДЕПРЕССИЮ. Неожиданно для самой себя она пригласила девушку в компаньонки.
ДЕПРЕССИЯ – дочь СТРАХА и ХАНДРЫ, с детства укутанная опасениями и ожиданием непредвиденных обстоятельств, выросла не столько в родительской любви, сколько в переживаниях внутренней опустошённости, растерянности. Она унаследовала от дальней родственницы этот замок в глухомани, где мечтала укрыться ото всего: прежней жизни, сердечных ссор и неурядиц, вероломных друзей и докучливых близких.
Депрессия давно заметила, что общения всегда добавляли подавленности и удручённости. Оттого она и избегала вступать в новые отношения. И была удивлена собственному предложению, сделанному неожиданно появившейся девушке.
Так и случилось. Они просто не могли не сблизиться, так как обе оказались схожи характерами, подозрительностью, уязвлённостью, разочарованием, горечью нереализованных судеб. Им было о чём говорить подолгу, а потом слезами поливать несбыточные мечты и надежды израненных душ, всякий раз убеждаясь в оправданности опасений. Обеим нередко приходило на ум – уйти от отчаянных переживаний в другой, возможно, совершенный неведомый мир, казавшийся им более надёжным и свободным от обид и удручённости.
А ведь каждая была для другой тем зеркалом, в котором можно при желании углядеть все черты характера, уродливо искажающие их существование. Однако желания-то и не возникало. А стало быть, и подсказки чем помочь себе, что изменить – не получить. Но ни та, ни другая, даже не пробовали выбраться из пелены собственных чувствований, всё больше увязая в апатии и безысходности, находя подтверждение неизменности уготованной им судьбы. Понемногу печаль снедала их сердца, сокрушала силы души каждой, доводя до крайнего изнеможения, порождая ещё большее недовольство, раздражительность, отчаяние, не оставляя ни-каких надежд. Горечь от обиды на жизнь лишь подслащивалась убеждённостью в правоте разочарований, хандры и пессимизма…
Да возможны ли с депрессией и унынием радость, свет, раз-ноцветье жизни?