Некоторые всерьез считают, что современное развитое общество производит главным образом услуги. Например, в США 80% ВВП обеспечивает сфера услуг, в которой занято 75% населения, и ничего, вполне себе неплохо живут.
Но могут ли парикмахеры, консультанты по недвижимости, дизайнеры и певицы являться становым хребтом экономики? Покажу это на элементарном примере.
Фермер вырастил картошку. Часть ее съел сам, а излишки обменял на рынке на деньги (скажем, 100 рублей), и сходил на них на концерт певицы. Певица на 25 рублей купила картошки, выращенной фермером, а на 75 сделала дизайнерскую стрижку у парикмахера. Та на 25 целковых купила картошку, а оставшиеся 50 потратила на услуги няни для своего ребенка, которая половину полученного дохода потратила на картошку, а на другую наняла гастарбайтера починить ей крышу. Тот в свою очередь весь свой доход потратил на картошку и на этом экономический импульс оказался полностью исчерпанным.
Это движение денег на рынке услуг называется экономическим мультипликатором (мультипликатор — это коэффициент, показывающий, насколько увеличивается доход при данном увеличении инвестиции), а его основой (или источником) является произведенная фермером картошка.
Обратим внимание на то, что картошки было продано всего на 100 руб., а рынок услуг при этом вырос на 250 руб. (мультипликаторный эффект 2,5), хотя и певица, и парикмахер, и няня с гастарбайтером фактически работали за еду стоимостью 100 рублей.
Если нет фермера, производящего товарную продукцию, то есть предназначенную на продажу, то певице не для кого петь, а у парикмахера нет клиентов и ей в свою очередь не нужны услуги няни, потому что со своим ребенком она и сама посидит по причине отсутствия работы. Производители разнообразных услуг существуют исключительно благодаря фермеру, который производит еду в объеме, позволяющем прокормить четырех человек помимо себя. При том без слушания вокала и модной стрижки он в принципе обойдется, а парикмахер и певица без картошки – нет.
Но это не значит, что их существование лишено смысла. Во-первых, они формируют спрос на товарную продукцию. Во-вторых, и это самое важное, они создают стимул для фермера, ведь если он не сможет обменять твой товар на что-нибудь нужное, он не будет производить картошку в объемах, превышающих собственное потребление. Наличие стимула (потребность в слушании музыки) приводит к увеличению производительности труда, совершенствованию сельхозорудий.
И вот уже один фермер производит еду, достаточную для прокорма 30 человек (в развитых странах в сельском хозяйстве занято порядка 3-5% населения), и это дает возможность для существования десятков людей, занятых в нематериальной сфере – киносценаристов, ученых-астрофизиков, спортсменов-профи, репетиторов по французскому языку, бэбиситтеров и туроператоров.
Очевидно, что первично все же материальное производство, и только если оно есть, появляется сфера услуг. При этом в структуре ВВП материальное производство может занимать все меньшую и меньшую долю, количество занятых в производительном секторе стремительно сокращается, но в то же время объем производимых материальных ценностей всегда нарашивается благодаря росту производительности труда, который происходит главным образом из-за бурного развития технологий.
Недалек тот день, когда производить еду и промышленную продукцию будут почти исключительно роботы, а самих роботов начнут делать другие роботы, управлять всем станет искусственный интеллект, а 90% людей будут работать в сфере услуг.
ПРО НЕФТЕЗАВИСИМОСТЬ РФ.
Тот же принцип применим и к тезису о сырьевом (рентном) базисе экономики РФ.
Некоторые полагают, что если весь ТЭК обеспечивает около половины всех налоговых поступлений в бюджет страны, то экономику России нельзя назвать нефтезависимой, поскольку вторую половину бюджета дает несырьевая экономика[5].
Но экспорт углеводородов (в широком смысле – сырья и низкопередельной продукции вроде химудобрений и металлопроката) обеспечивает только базовый или первичный доход. Далее происходит его перераспределение по разным каналам.
Значительную часть прибыли от экспорта изымается государством в бюджет, из которого получают зарплату учителя, медики, чиновники и силовики. Бюджетники получают зарплату «нефтяными» деньгами, после чего покупают товары и услуги, давая доходы другим секторам экономики.
Те налоги, которые платят бюджетники, металлурги, строители и все прочие для государства являются вторичным доходом. Таким образом, в течение года нефтедоллары в результате экономического оборота несколько раз проходят через бюджет, накручивая счетчик. Это то, что зовется мультипликатором.
Работники, занятые в экспортно-сырьевом секторе РФ тоже получают зарплату и тратят ее. Их потребительские расходы – это также вторичные доходы, которые получает в том числе и сфера услуг, как показано выше.
Нефтяную отрасль снабжают трубами, насосами, автомобилями и всем необходимым предприятия различных отраслей экономики. Производственные издержки при добыче нефти трансформируются в доходы предприятий обрабатывающей промышленности, транспортников и т.д., которые платят налоги в бюджет, и они формально никак не связаны с нефтью, хотя фактически имеют нефтяное происхождение.
И если мы выделим в ВВП РФ общественный доход, получаемый от экспорта сырья с учётом экономического мультипликатора, то получится, что несырьевой контур экономики дает порядка 20-25% ВВП, все остальное даёт труба. Таким образом сырьевой (рентный) характер российской экономики становится очевидным. Выбейте из-под нее нефтегазовую подпорку – она рассыплется в прах. Оставшейся части экономики будет недостаточно даже для элементарного прокорма населения.
ПРО ОЛИГАРХОВ.
Общество богатеет не в том случае, если больше потребляет, а исключительно в том, если наращивает общественный продукт. Общественный продукт состоит из фондов потребления и фондов развития (возмещения). Фонды потребления – меньшая часть национального дохода, большая всегда вкладывается в развитие: обновление и наращивание средств производства и человеческий капитал.
Также значительная часть национального дохода омертвляется, то есть тратится на оборону, правоохрану и госадминистрирование. Эти траты препятствуют росту экономики и снижают потребление, поэтому всякое здоровое современное общество старается эти расходы минимизировать. В РФ же все строго наоборот.
Национальный доход в РФ в основном связан с извлечением ренты и переводом ее в потребительские фонды. Основные фонды (средства производства средств производства и производства потребительских товаров) при этом утрачиваются. Утрачивается и человеческий потенциал, поскольку он востребован лишь в парадигме развития, а не проедания ренты.
Неравномерность потребления (социальное неравенство), конечно, имеет место быть, но основная причина бедности российского населения не в том, что олигархи с чиновниками все покрали и вывезли, а в низкой продуктивности экономики, основанной на проедании природной ренты и утилизации индустриального наследства СССР.
Плюс ко всему, в РФ катастрофически высок уровень омертвления капитала, при этом колоссальная часть национального дохода прожигается в топке совершенно бессмысленных расходов – на оборону, правоохрану, госуправление, инфраструктуру. Бессмысленны они, разумеется, не вообще, а именно в таких гипертрофированных объемах; к примеру, дикое наращивание расходов на армию в условиях, когда РФ никто не угрожает извне, совершенно бессмысленно.
До 2014 г. президент неутомимо разъезжал по саммитам, многократно встречался со своими западными «уважаемыми партнёрами». Многочисленные «враги» (большею частью, надуманные) появились лишь после того, как Россия вмешалась во внутренние дела Украины и аннексировала (или вернула себе – как хотите) полуостров Крым.
Наращивание военных расходов провоцирует собственную агрессивную внешнюю политику, что, в свою очередь заставляет соседей наращивать свою обороноспособность. Приходим к парадоксальному выводу: рост военных расходов сверх разумного предела не устраняет внешнюю угрозу, а потенциально увеличивает ее, а собственные «защитники» наносят экономике куда больший ущерб, чем потенциальный противник.
Можно сделать и следующий вывод: неудержимый расход средств на оборону выгоден нашим геополитическим противникам, поскольку не усиливает, а существенно подтачивает российскую экономику.
Что является разумным пределом? Считается, что на оборону нельзя тратить более 2% ВВП.
США требуют от стран НАТО увеличения военных расходов именно до 2% от ВВП.
Великобритания в 2018 г. истратила на эти цели 1,8% ВВП, Италия 1,3%, Германия 1,2% и т.д. И лишь Польша расходует 2,0% ВВП[1].
Китай в 2018 г. потратил на военные цели 1,9% ВВП, Россия же 3,9%. Большую, чем Россия, долю национального дохода тратят на войну только Саудовская Аравия (8,8% ВВП) и Оман (8,2% ВВП).
На 2019 год, а также на плановый период 2020 и 2021 годов расходы на национальную оборону, безопасность и правоохранительную деятельность в нашей стране составят почти треть (30%) от федерального бюджета[2].
Но и это ещё не всё. В проекте федерального бюджета на 2019 г. секретные и совершенно секретные расходы составили 3 трлн руб. Это 16,9% всех бюджетных расходов на следующий год, или 2,9% ВВП.[3]
Думается, не все секретные расходы будут потрачены именно на оборону. Но, даже исходя из официальных данных, можно сделать вывод: РФ на всех парах следует губительной политике СССР, в котором под влиянием «ястребов» военные расходы были неоправданно высоки, что отрицательно сказалось на жизненном уровне населения и привело, в конечном итоге, к краху государства. Поневоле вспоминается басня И. А. Крылова о том, как лягушка надумала с волом сравняться (в нашем случае – быть сильнее половины мира).
Печальный опыт Советского Союза ничему не учит?
Вложения в инфраструктуру увеличивают национальное богатство, но только в том случае, если дают положительный экономический эффект (способствуют росту национального дохода на сумму, превышающую объем инвестиций). И тратить 5 миллиардов баксов на крымский мост имеет смысл лишь если это приведет к росту национального дохода на большую сумму [4].
Согласен с тем, что Крым – это святое, но мы-то пока на грешной земле живём, так что приходится считать деньги, чтобы не вылететь в трубу.
Совершенно очевидно, что экономика Крыма слишком мала, чтобы обеспечить такой прирост даже в самой отдаленной перспективе. При всём уважении к крымчанам и патриотическим чувствам россиян, следует признать, что в экономическом плане Крым – обуза (как говорится, чемодан без ручки), а для бюджета – черная дыра, похлеще, чем Чечня.
В итоге может так статься, что экономический эффект от строительства моста, скорее всего, будет меньшим, чем затраты на его текущее содержание.
То же самое касается строительства космодрома «Восточный», с которого за 3,5 года произведено пять пусков ракет. Понятно, что такими темпами «инвестиции» не окупятся никогда, а вложения в спортивную инфраструктуру неокупаемы в принципе.
Так что после олимпиад и чемионатов мира мегастадионы, прожирающие гигантские средства на свое содержание, целесообразнее разобрать и разводить на их месте, например, кроликов – хоть какая-то выгода.
Поэтому Крымский (Керченский) мост и космодром «Восточный», а также все чемпионаты по спорту можно отнести к геополитическим, заведомо убыточным проектам, потребовавших от государства гигантского количества омертвлённого капитала.
Ну, да что там горевать, Россия – страна богатая (хотя «денег нет, но вы держитесь»).
Выше, говоря о певице и фермере, мы касались такого понятия, как мультипликатор. Так вот, рациональными будут только те вложения в инфраструктуру, которые создают мультипликаторный эффект.
Но речь не о том. Вопрос поставим так: виноваты ли олигархи в том, что российская экономика на всех парах несется в пропасть? При всей нашей нелюбви к олигархам следует признать, что в этом их прямой вины нет. Всему виной экономическая парадигма РФ, а коррупция, воровство и криминальная олигархия – следствие этого выбора, который был сделан российским обществом задолго до появления первого олигарха.
Страна провалилась в феодализм не потому, что Путин выстроил самодержавную систему управления, а потому что экономика приобрела феодальный, то есть рентный характер. С той лишь разницей, что в средние века основой экономики была земельная рента, а базой сегодняшней власти является рента экспортно-сырьевая. Так что сословное общество и авторитарная политическая модель полностью соответствует нынешнему экономическому базису.
С экономической точки зрения коррупция – форма отчуждения элитой общественного продукта, этакая неформальная дань, наложенная на население. Именно сырьевая модель экономики позволяет паразитам эффективно присваивать общественный доход.
Сегодня, в 2019 г., в Китае насчитывается 285 миллиардеров против 102 в РФ. Китайские миллиардеры совокупно контролируют состояние, примерно равное всему ВВП РФ. Шикуют они ничуть не меньше россианских коллег. Но почему-то росту китайской экономики это нисколько не вредит.
Просто китайская экономика основана на производстве добавленной стоимости, а не на освоении ренты. Поэтому и олигархи в Китае очень специфические – каждый пятый из них вообще разбогател на производстве высокопередельной продукции, есть среди них и IT-магнаты.
Олигархи, что в РФ, что в Китае, подчиняются экономической парадигме и могут существовать, только соответствуя ей. Вопрос стоит в следующем: кто же выбирает парадигму или, другими словами, направление движения государства?
Ответ на этот вопрос был дан выше: выбор был сделан российским обществом. Более подробно будет сказано об этом в следующей статье.
Окончание см:
http://www.proza.ru/2019/10/19/451
Ссылки:
1) Список стран по военным расходам
2) Расходы на оборону и безопасность составят 30% от бюджета России
https://tass.ru/ekonomika/5759519
3) Эксперты назвали незаконной высокую долю секретных расходов бюджета
4) Во сколько обходится строительство Керченского моста в России и его аналогов за рубежом
5) Треть доходов бюджетной системы России оказалась связана с нефтью и газом