После ночного дождя было сыро и прохладно. Лёгкий ветерок разгонял облака. И
первые лучи солнца золотили их рваные края. Солоница, казалось, ещё спала.
Серебряным блеском отливала спокойная гладь воды. Изредка, ветерок слегка
морщинил её на середине реки, да после всплеска крупной рыбы расходились круги.
Поплавки чуть покачивались на воде. Клёва не было. На противоположной стороне
заливчика, рыбак, мужчина в плаще, так же напряжённо следил за поплавками своих
удочек, да иногда, стараясь ускорить клёв, шумно разбрасывал подкормку.
От нечего делать я внимательно следил за рекой, за тем, что происходило
вокруг. Прислушивался к окружавшим меня звукам. Появилось солнышко, и цветок
водяной лилии-кубышки засветился жёлтым огоньком. У техникума на деревьях
гомонили грачи. На улицах посёлка, тут и там голосисто перекликались петухи.
Доносился далёкий гул автомобилей на автостраде.
Глядя на неподвижные поплавки я задумался и рассудил, что лет 15-20 назад
рыбалка шла азартней, был активный клёв и хороший улов. И вместе с тем, для
сравнения, память подсунула мне ту единственную в жизни рыбалку, – удачную и
неповторимую.
Много лет назад, работая в геологической экспедиции на Крайнем Севере, я был
направлен для установки радиосвязи между посёлком Газ-Сале и подбазой Усть-
Часелька. Расстояния между ними триста километров. Место для подбазы было
выбрано в верховьях реки Таз. Вблизи будущих буровых, то есть, разведочной
площади. А доставка бурового оборудования, инструмента, материалов, дешевле по
воде. На высоком, левом, крутом берегу уже шли работы по обустройству подбазы.
Тайга оглашалась звоном бензопил, стуком топоров: строили склады под цемент,
глинопорошки и прочее. Урчали тракторы, надрывался бульдозер, выкорчёвывая
огромные пни, отвоёвывая место у края тайги. С шумом и треском падали высоченные
ели и сосны. А недалёкий правый берег возвращал громкое эхо ударной работы.
Где берег пониже уже стояли большие ёмкости. С танкеров, перекачивали
дизтопливо для будущих буровых установок, авиационный керосин и бензин для
автомобилей. Сухогрузы доставляли цемент, глинопорошки и другие присадочные
материалы для буровых растворов. Завозили бурильные трубы и трубы для обсадных
колонн. Связь с базой поддерживали через теплоходные радиостанции, и записками
через экипажи. Но радиосвязь нужна всегда в целях безопасности. Может случиться
всякое. А вокруг тайга и на сотни километров глухомань.
Уже вечером, в день моего прилёта, всё было готово к первому сеансу связи. В
балок, где была установлена радиостанция, собрались все, кто находился на этом
диком берегу. Даже занятый в это время кашевар пришёл, чтобы услышать голос
далёкой базы. Большинство из этой команды здесь целый месяц. В экспедиции много
буровых установок, находящихся в бурении, на испытании или в монтаже. А
короткое лето на Севере, - тоже горячая пора. И поэтому ждать вертолёт мне
пришлось долго.
Десять дней я пробыл на подбазе Усть-Часельская. Регулярно выходил на связь,
помогал кашеварить. Пищу на всех, вместо повара, готовил Саша Рерберг, один из
такелажников. Я чистил рыбу для кухни, мыл посуду. Следил за печкой, поддерживал
огонь. Столовая была на берегу, на чистом воздухе, под навесом. Длинный дощатый
стол. Лавки с одной стороны с видом на реку, на правый берег, где к самой воде
подошли вековые таёжные ели и сосны. Иногда, во время обеда, или ужина, экипажи
с проходивших судов кричали в рупоры, желали приятного аппетита.
По вечерам, после ужина, все собирались у костра. Трое, из такелажников,
молодые ребята, хорошие гитаристы, исполнители туристских и студенческих песен.
Такое тёплое общение скрашивало время до сна.
Я научился плавать на селькупской долблёной лодочке. Очень, аккуратной,
которую легко переносил на голове. Ловил спиннингом крупных щук на песчаных
отмелях, где они подкарауливали свою добычу. Это было очень увлекательно.
Спиннинг давал начальник подбазы. А мне очень хотелось порыбачить удочкой.
Оказалось, что удочек ни у кого нет.
Ребята ловили рыбу обычной сетью с крупной ячеей. У начальника подбазы, был
запас крючков, лески, и Виктор Максимович поделился со мной. Провожая меня из
балка, он сказал:
- Сходи на озеро! Потом добавил: - Только там не интересно.
- Почему? – спросил я.
- Отдохнуть некогда, – ответил он заинтригованно. Тогда я не принял всерьёз его
слова, бывалые северяне иногда хвастают своим всезнайством.
Таёжное озеро я нашёл с трудом. Никаких тропинок, никаких примет. Мне сказали:
озеро от реки в километре, идти только прямо. А держать направление в тайге
трудно. Высокий кочкарник мешал движению, приходилось лавировать и это сбивало с
курса. Два раза взбирался на высокие сосны, чтобы определиться на местности.
Деревья пошли низкорослые и вскоре я вышел на болото. Оно напоминало лесотундру.
Озеро встретило тишиной. Казалось, нет здесь ничего живого. Ни вскрика птицы,
ни всплеска на воде. Что-то дикое, первозданное чувствовалось в этом пейзаже.
Было немного робко. Противоположный берег метрах в семистах. Видимая длина,
примерно, два километра. Стоял тёплый сентябрь. Низкие берёзки у озера желтели
листвой.
Удочки, как таковой, у меня не было. Только леска и крючок. Даже грузила нет. И
удилище я собирался найти среди кустарников. Но не нашёл, в тайге это сложно. На
грузило я приспособил гальку, найденную на берегу реки и чтобы её прикрепить
приспособил кусок плотной блестящей станиоли от газовой плиты, стоявшей у балка
строителей. Вместо поплавка использовал небольшой отрезок от засохшей ветки. На
удилище срезал не длинную берёзовую ветку.
И вот удочка готова. Червей в Заполярье мало: не живут в вечной мерзлоте.
Только в поймах рек может посчастливиться, но нужно много перелопатить земли,
чтобы найти хоть одного. Я об этом знал и запасся несколькими ломтями белого
хлеба. Сначала я забросил удочку без насадки, проверить работу поплавка. Снасть
погружалась как-то быстро. Я пробовал это несколько раз и понял, - рыба хватает
сразу всё, что появляется в воде. Видимо приглянулось моё блестящее грузило,
обернутое станиолью. Скатав шарик из белого хлеба, нанизал на крючок, в душе не
надеясь на удачу, закинул снасть.
Поплавок мгновенно пошёл на дно. В сердцах я рванул удилище вверх и
почувствовал тяжесть. Подумал, что зацепил корягу. Подтянув добычу к берегу
увидел, что это был крупный окунь. Крючок был заглочен далеко, и мне пришлось с
ножом освобождать его. Ужасно перепачкал руки слизью. Забросив удочку ещё раз,
хотел помыть руки. Мельком глянув на воду, не увидел поплавка. Второй окунь был
такой же крупный, матёрый.
Только после того, как поймал ещё пяток таких же окуней, сбил рыбацкий азарт
и, оставив удочку на берегу, я помыл руки. Неожиданно начался клёв чебака, то
есть плотвы, такой же стремительный, без пауз. Заметил, что чебак клевал при
солнце. Как только солнце пряталось в облаках, активно ловился окунь. Чебак,
наверное, гулял стайками. Один раз я выуживал из воды крупного чебака, за ним,
выпрыгивали, друг за другом пять шесть других поменьше. Я был так увлечён
рыбалкой, что не замечал времени, и страх от одиночества, прошёл. Мог бы и
медведь подойти ко мне незамеченным.
Два часа пролетели незаметно. Трёхметровый кукан – медный антенный канатик был
наполнен. Я пошарил по карманам – хлеб кончился, но попался зубчик чеснока. Ради
любопытства решил применить вместо обычной насадки: разрезал его ножом на три
части. К моему удивлению, и эта насадка пришлась по вкусу чебаку. Клёв был даже
на голый крючок, я в этом убедился. Видимо рыбе в этом озере корма не хватало, и
она бросалась на всё, что движется. Моё время, на рыбалку, кончилось. Скоро
вечер.
Кукан, то есть, медный антенный канатик я разрезал на две части, чтобы улов
нести в обеих руках. Обратная дорога была трудной: килограммов двадцать крупной
рыбы, ноша не лёгкая. Но это хороший добавок к нашим убывающим запасам. Свой
улов я показал Саше и предложил пустить на общее пользование.
- Слушай, отдай окуней строителям, у них свои продукты кончились, у меня уже
берут. А чебака оставь себе и засоли. Скоро вертолёт будет, домой отвезёшь,
северный чебак очень вкусный, - посоветовал мне Саша. Да, окуней я отдал
плотникам, это им было очень необходимо. Они заканчивали обивку последнего
склада, торопились, поскольку намечалась общая эвакуация подбазы. Известно, что
рыба северных, холодных рек качественно отличается от рыбы, обитаемой в средней
полосе и более южных широт.
Тогда у меня появилось острое желание испробовать рыбы испечённой на шампуре.
Я нашёл подходящую проволоку, удалил внутренности окуня и запёк его на огне. Это
было возвращение в далёкое полуголодное детство, когда мы, мальчишки, ловили
раков в норах под берегами, пекли их на костре и наслаждались «деревенскими
деликатесами».
Давно закончилась моя северная жизнь, но я с особым чувством вспоминаю ту
памятную рыбалку, свою молодость, своё участие в освоении нефтегазовых районов
Западной Сибири, и то время, когда молодёжь ехала туда не только ради денег.