Совещания на ДСК, проводились один раз в неделю, по четвергам. Саша тогда ездил на работу на своем новом, только что купленном скутере, который был сделан под ретро, и выглядел так, словно приехал в Москву из Рима пятидесятых годов.
За несколько лет до этого он уже частично отказался от машины, как средства передвижения на каждый день. А теперь решил пересесть на скутер, который помогал ему добираться до любого места в Москве без пробок, налегке и быстро.
А ещё он помогал ему отвлечься от всех переживаний, связанных с разводом, оформленным всего месяц назад.
И сегодня он поехал на такое значимое для него совещание, проводимое на ДСК, на маленьком пятидесятикубиковом скутерочке.
Дорога на ДСК шла прямо по Тверской, которая стояла в середине рабочего дня на смерть. Но Саша, как на коньке горбунке, на своём скутере, с ветерком, проскочил между машинами и приехал на пятнадцать минут раньше своего руководителя на место, к офисному зданию ДСКовского руководства. Там, на последнем, мансардном этаже, располагался конференц-зал, в котором сегодня, заранее известно в какую сторону должна была решаться судьба его, ненужного городу на сегодняшний день – проекта.
Совещание, как и положено, проводил сам Королёв, директор ДСК.
Виталий Михайлович проработал всю жизнь на стройке, начав карьеру с простого монтажника и закончив руководителем домостроительного комбината. Раньше были возможны такие чудеса, когда простого рабочего могли выдвигать дальше по служебной лестнице. Причём для этого ему не нужно было быть чьим-то родственником, вполне хватало умения руководить, сначала бригадой, потом объектом, цехом, и уж после всего этого, самим производством.
На ДСК, его не просто уважали и боялись, но ценили, и любили, как человека, который горой стоит за всех своих подчинённых, начиная от замов, и кончая простыми уборщицами.
Это был тип человека, который совершенно вымер как вид в наше время. Ибо тот, кто хотя бы пытается подражать таким людям, уже автоматически становится опасен для нынешнего общества. Сурового, и беспощадного, не принимающего честности и справедливости, как элементы прошлой, насильно забываемой сейчас жизни.
Совещание началось, как обычно вовремя, без минутной задержки. Надеждин, как всегда опоздал, поймав на себе молчаливый суровый взгляд Королёва, которому, несмотря на то, что было под восемьдесят, не удавалось стать от этого более мягким человеком, как свойственно другим людям в таком возрасте. Причиной, этого, был груз ответственности за предприятие, которым он руководил, не собираясь никому отдавать бразды правления.
- Извините, - жалобно произнес Надеждин.
- Иди, садись быстро! – сказал, как ребенку, опоздавшему на урок, Королёв.
Надеждин сел на свое пустующее место, где он садился последние, наверно лет двадцать, и которое в случае его отсутствия никогда и никем не занималось.
Рядом с Королёвым, по правую руку, сидел Томилин, главный заводчанин ДСК.
Анатолий Ильич был огромного роста, как и подобает великанам, сидел тихо в сторонке, не тратя свои силы на пустые, никому не нужные высказывания. Всю жизнь, проработав на ДСК, он умел на высокопрофессиональном уровне не допускать ничего нового, каждый раз выискивая очередной, пуленепробиваемый довод из своего огромного, нечеловеческих размеров, черепа великана.
Всеми своимим достижениями за последние годы, ДСК был обязан, прежде всего, ему. Так весомо и профессионально грамотно, отсеивать зло, навязываемое хитрыми архитекторами, не удавалось больше никому.
Он делал это с особым смаком, сначала выслушивая доклад архитектора, не перебивая его и не задавая глупых вопросов, прикидываясь дремлющим. И, только когда высказывался сам Королёв, причём, какую бы позицию тот ни принял бы – только тогда вступал он, начиная разгром. Иногда, когда это было ему необходимо, Сам Королёв просил Томилина высказать своё мнение.
Анатолий Ильич, говорил медленно, какбы вылепливая каждое слово в недрах своего сознания, огромными кистями рук, как будто это были снежки. А затем, кидал их от себя в сторону застывшего в ожидании чего-то плохого, очередного докладчика-архитектора, стоящего с указкой подле экрана.
Броски его были несколько ленивы, без особого размаха, с пренебрежением, просто от себя, и вперёд.
Заваленый холодными аргументами, такими, как:
- «Ну, это мы не сделаем!»
Или:
- «А кто нам на это деньги даст!?»
А может и:
- «Столько новых изделий нам никогда не потянуть!» – архитектор замерзал в сугробе, не в силах противостоять такому, пусть и небрежному, но уничтожающему обстрелу.
Слева от Томилина примостился, гораздо меньших, земных размеров, главный инженер ДСК, Карцев. Григорий Ильич был опытный управленец, при этом не лишённый чувства юмора. С ним Саше всегда было приятно беседовать. Карцев продвигал проекты новых серий в экспертизе, помогал на выездных совещаниях, проводимых у них в институте, решал, казалось бы, нерешаемые вопросы. Он не лез в принципиальные моменты, касающиеся внешнего облика серии, занимаясь только тем, что требовалось в рамках должности.
Карцев выглядел всегда ухоженно. Он любил следить за своим внешним видом, и одевался в далеко не простых магазинах. Внешне, он отдалённо напоминал Евгения Гришковца и был симпатичен Саше, как явно творческая личность, судя по умению одеваться.
Саша сказал Надеждину:
- А вы видели, в каком модном пальто пришёл сегодня Карцев?
- Нет, Саш, я не заметил, - рассеянно ответил Надеждин, которого судя по всему, одевала жена, делалая это с любовью. От этого он несколько расслабился, и выглядел полностью зависящим от её видения моды.
- Оно такое же полосатое, как и ваше, только в редкую, тоненькую белую полоску на тёмно-синем фоне, сильнее приталено, и воротник стоячий короткий, а не отложной. Очень стильно сейчас в таком! - сказал Саша, приоткрыв дверцу в шкафу кабинета Надеждина, где повесил верхнюю одежду Карцев, придя к ним в институт на совещание, пару недель назад.
- Обычное пальто, как у всех. Вечно ты что-нибудь придумаешь, - ответил Надеждин тогда Саше, то ли, действительно не видя никаких различий, то ли, специально не акцентируя на этом внимания.
Уже поодаль от самых приближённых к телу «императора» лиц сидели те, кто занимал должности проще, менее значительные на производстве. Рядом с Карцевым расположился Покровский, отвечающий за продажи. Он понимал и чувствовал веяния современного рынка. Затем начальники цехов, заместитель главного технолога, начальник производственного отдела. Самые же незначительные, но, тем не менее, нужные люди расположились, как обычно, перед основным столом, присев на выставленные в ряд, стулья.
Так решались судьбы новых серий. И Саша участвовал в этой кухне, заранее зная - что-то современное, здесь не пройдёт никогда. Таким образом, он, вместе со своим начальником, был зажат между двух огней, влияющих на внешний облик городской архитектуры, не позволявших внести ничего нового в облик столицы, хотя и от всей души, стремящихся к этому.
Это были: их директор Пристроев, никогда не посещающий такого рода совещаний, и начальник ДСК Королёв, умеющий окружать себя подобными людьми, ценителями прошлого, ненавистниками настоящего.
Совещание началось строго по протоколу.
Первым был вопрос попытки применения черепицы немецкой фирмы БРААС, на новых модификациях П44т. Докладывала Царицына. Она добиралась до ДСК, так же самоходом, на метро, отдельно от Надеждина.
Установка проектировать с черепицей, была принята Надеждиным без особых возражений. Ведь в любом малоэтажном доме должна быть крыша. И, если уж она есть, то почему бы её не покрыть черепицей!? Так считал Пристроев и ему, очень нравилось данное решение, как любителю многоэтажных, фамильных склепов.
Саша, сидя скромно, в своём уголочке, наблюдал происходящее. Он ненавидел черепицу на крышах многоэтажек, считая её применение там полным идиотизмом.
Когда Царицына упала и сломала кисть правой руки, он, как единственный из всей мастерской человек, добирающийся до работы на личном транспорте, взялся отвезти её в Склифасовского, в ближайший, от работы дежурный травмопункт. Всю дорогу она сидела, молча, не робща и не жалуясь на свою судьбу. Ей сделали рентген, и поскольку перелом оказался несерьезным, она отделалась простым наложением гипса, без хирургического вмешательства, попав после всего этого домой, куда Саша её и отвёз.
Царицина, казалась сдержанным, скромным человеком, но энергия и сила, что скрывалась внутри, позволяла ей вести серьёзнейшие объекты, не поддаваясь панике, успевая в срок. При этом она никогда не спорила с Надеждиным, тихо и скромно воплощая его пожелания.
Поэтому Надеждин доверял ей, иногда не вникая в процесс проектирования по несколько дней к ряду. Единственное, что он не отдавал на откуп Царициной – это сам внешний вид, архитектурный облик дома, всегда рисуя его самомтоятельно на кальках, или припасённых листочках бумаги, А-четвёртого формата, использованных с одной стороны, ненужными текстами, или чертежами.
Она была единственным ГАПом, который не имел высшего образования. Ей удалось закончить лишь архитектурно строительный техникум. Но организаторские особенности этого человека давали возможность справляться с занимаемой должностью.
Саша любил заходить к ней в комнату, в гости. Но, приходил он, прежде всего, для общения с Ириной, часто делясь своими личными проблемами, доверяя многое, ведь она была единственным человеком, который, как и он остался от стремительно развалившейся много лет назад, бригады известного на весь институт Стасова.
Саше, интересно было заходить иногда к ним, чтобы обсудить, какие-то свежие институтские новости с Валерией, Ларисой и Ирой.
Проектор высвечивал принесённые в электронном виде, на флешке чертежи на большом белом экране. Перед взором присутствующих предстала сблокированная из трёх секций семнадцатиэтажная заготовка варианта, слегка доработанных фасадов П44т, с новыми, большими окнами, спрямлёнными на современный манер эркерами, и балконами. От этого дом выглядел намного лучше, чем те секции, которыми застраивалась Москва, в каждом найденном, ещё пустующем закутке.
Над всей попыткой предать современный вид устаревшим, не успев ещё выйти из стен института чертежам, красовались, так называемые наклонные фризы. Наследие проклятого прошлого.
Дело в том, что когда-то давно, лет ещё, эдак двадцать назад, руководством ДСК, был подписан договор с фирмой изготовителем черепицы БРААС, которая теперь, казалось вечно, должна была покрывать своей страшной бетонной чешуёй крыши всех серий П44т. Подписав однажды договор с этой немецкой фирмой, ни у кого теперь не хватало мужества прекратить её применение. Все в верхушке ДСК, имели с этого огромные откаты и проценты.
Применив черепицу в лихие девяностые, ДСК вынужден был пропустить по периметру всего технического этажа, запроектировав ещё и так называемый лоток, для сбора сливаемой с этого, никому не нужного участка наклонной кровли – воды, так же ловя в себя оторвавшуюся ненароком черепицу. Чтобы избежать тем самым её падения на голову случайным прохожим с высоты пятьдесятипяти метров, семнадцатиэтажных секций.
Ни лоток, ни, тем более саму эту черепицу, можно было не применять, воспользовавшись другими, современными и более технологичными, а главное, безопасными методами. Но, жажда наживы, вкупе с желанием витиеватости, привели руководство ДСКа долгой, тернистой дорогой, к тому «богатству», от которого оно не знало, как избавиться.
Как бы ни модифицировались все виды П44, они всегда имели у себя завершение в виде черепицы. Единственное, что можно было поиметь хорошего от её применения, кроме немалых откатов и процентов, оседающих в карманах, это разнообразные, неземной красоты цвета и оттенки, которые, всё же не спасали ситуацию. Хотя бы только потому, что, как г…о не крась, а запах всё равно останется.
- Красиво! Вот это мне нравится! Но эркера прямые!? Не перестанут ли от этого у нас квартиры покупать? – обеспокоился Королёв.
- Да, народ у нас капризный стал. Понимает в красоте. Да и с формами, что я буду делать?... – поддержал главный технолог, Томилин.
Произнося свои слова, он, потирал рука об руку, словно пытаясь растереть в них оставшуюся после посещения цехов, пыль. А может быть и показывал тем самым, что собирается сделать со всеми теми, кто рисует такую, как он считал, ерунду. На вид это были руки рабочего человека, если бы не одно – они никогда не знали тяжелого физического труда. А размер их был дан их обладателю скорее для устрашения окружающих, которые видя их, боялись с ним спорить, угадывая в них подтверждение его непобедимости.
- Ты погоди со своими формами! Нравится тебе внешне или нет, скажи сначала! - перебил Королев, пристально, не моргая, уставившись в глаза Томилина, ища у него поддержки.
- А как мне может нравиться то, что я не могу сделать!? Ты пойми Виталий Михайлович, мне нельзя формы менять! ДСК тогда на такие деньги попадает, что не выкарабкаться ему уже из этого никогда, - продолжил он гнуть свою тему.
- Но можно оставить те же эркера и балконы, и поменять сам рисунок кирпича. Раскладывая его в матрице не со смещением, как раньше, а так, словно он один над другим лежит столбиками, - предложила Царицына свой второй вариант, не понимая, что всё это безполезно, несмотря на то, что бывала тут далеко не первый раз и могла давно смириться со всеми своими надеждами и амбициями.
- Интересно, как это!? Ну-ка покажи-ка нам, - попросил Королёв.
На огромном белом экране появился другой вариант фасада. И, несмотря на уродство сложных по форме эркеров и балконов, сама рисовка кирпичной отделки наружных стеновых панелей придавала дому вполне современный, а главное, спокойный, вид. Примерно такой, как уже вовсю строил по Москве «Крост».
- О-о-о! Нет! Ну, так нельзя нам строить! Там же над окнами нет вертикально выложенного кирпича, имитирующего перемычку!? Никто покупать не будет! Правда, же!?– спросил у присутствующих в зале Королёв.
Те, кто моложе, молчали из-за того, что не хотели лезть со своим мнением, имея и так кучу проблем на собственном участке ответственности.
Те же, кто приобрел уже какое-то положение на ДСК, не хотели его так просто терять, из-за одной неудачно произнесённой фразы.
Таким образом, руководство ДСКа добровольно отказывалось от прогресса, рассчитывая на городских жителей, голосующих своим кошельком при выборе жилья. Но, наступал завтрашний день, где конкуренция не позволяла уже застройщику думать за покупателя, впаривая ему то, что считала нужным. Выбирая приоритеты в современных технологиях, качестве и правдивости фасадов, не мороча головы обывателю, маскируя панель под кирпичь, лепя на неё плитку так, как было проще, а соответственно быстрее, дешевле и качественнее.
- Молчите все!? Вот и я говорю, что нельзя так!
- Нельзя конечно! У меня плиточницы перепутают весь этот кирпич. Не поймут они ничего! – наконец нашёл аргумент Томилин.
- Хорошо Алексей Анатольевич, в общем, нет у тебя пока опять ничего интересного. Надо порисовать ещё! - тоном воспитателя, сказал Королёв, тем самым, выговаривая своё недовольство в стиле его руководства своими подчинёнными.
Они общались друг с другом словно жили лет семьдесят назад, в какой-то Сибирской деревне – на «Вы» и по фамилии отчеству. Со стороны это выглядело мило и отдавало чем-то забытым, но добрым, неуместным в наши дни.
- У меня есть ещё одна разработка для вас, но её потом покажу, после того, как по протоколу все вопросы пройдем.
- Хорошо. Давай по протоколу дальше поехали. Не тратим время! Видишь, Надеждин тут мистику наводит! Ей Богу, как баба прям! – вынужденно согласилдся Королев, сдерживаясь от мата. Дело в том, что многие женщины жаловались на его суровую речь Томилину, как человеку более мягкому и рассудительному. Королёв привык выражаться резко с матом, в те времена, когда работал на стройке прорабом.
Он был человек стремительный. Каждый его рабочий день начинался в шесть часов утра с заплыва в бассейне. Курить и пить он бросил наверно лет сорок назад, поняв, что главное в жизни для него это работа. По мере того, как продвигался по служебной лестнице, всё больше ответсвенности за своих подчинённых возлагал он на себя. А она не давала ему расслабляться, отказывая в выпивке и сигаретах.
Впрочем, рассказывали, что, как-то лет десять назад, во время командировки по обмену опытом, в Финляндии, он поспорил с одним местным начальником производства на тему – кто больше выпьет. И тут не стоит даже сомневаться в том, кто победил. На следующий день никто не видел на рабочем месте, внезапно заболевшего Финна. Королёв же, похмелившись с утра, выглядел свеженьким, как огурчик.
Саша сидел в сторонке, ожидая очереди своего доклада. Ему казалось, что сегодня он участвует во всём этом шоу последний раз. Он не мог понять, причину этого ощущения, но оно не покидало его ни на мгновение. И ему даже не хотелось уже докладывать о том, разработанном варианте, который он привёз сегодня на флешке. Саша знал, что этот вариант не пройдёт. Более того, он понимал, что наступают новые времена, когда ни Королёв, ни Томилин, ни Пристроев, не смогут больше никоим образом повлиять на архитектуру Москвы, потеряв неожиданно всю свою власть.
И тогда, возможно пригодятся именно те наработки, что Сашина бригада делала с Надеждиным на всякий случай, чувствуя, что он скоро наступит.
Архитектура про запас! Вот чем им приходилось заниматься!
Только где-то в самом конце, часам к пяти вечера, когда прошлись по всем отмеченным в протоколе вопросам, Надеждин сказал:
- Мы с новыми предложениями хотим влезть Виталий Михайлович.
- С новыми? Интересно, что там у тебя нового?
Он любил новое, но не столько делать, сколько рассматривать.
- Да, у нас собственно всё тоже. Что у нас может быть такого нового? Помните, вы говорили о том, что нужно всегда иметь под рукой новую серию? Так мы и начали рисовать что-то такое, что смогло бы увеличить плотность застройки, при этом сократив стоимость самого производства новых изделий.
- Ну да, помню, говорил. А что ты мне уже придумал всё, и хочешь показать? – удивился Королёв.
- Да, абсолютно новую.
- Ну, давай. Валяй, - разрешил Королев. С такой интонацией, словно он здесь царь и вершитель судеб.
Саша, переписал всю информацию с принесенной им флешки в компьютер, заранее. И с помощью присутствующего в зале молодого человека, отвечающего за безотказность работы техники, загрузил на экране первую картинку, на которой был вариант блокировок новых секций, представленный в виде сверху, с высоты птичьего полета.
В зале наступила страшная тишина. Пауза длилась, казалось нескончаемо долго.
То ли это был шок, который мог возникнуть у неандертальцев при виде современного автомобиля. То ли это сама логичность, представленной им архитектуры, так повлияла на всех здесь присутствующих мостодонтов панельного домостроения. Саша пока ещё не мог понять. Но ему было не по себе от этой, зависшей в воздухе тишины.
Сцена напомнила тот момент из «двенадцати стульев», где срывают ткань с нарисованного плаката «сеятеля». Именно то мгновение, когда вскрикивает в толпе беременная женщина.
Саша взглянул в сторону, склонившего голову Надеждина и сидящего подле него Карцева, который, как человек имеющий вкус, где-то в глубине души был «за». Но, внешне, на его лице сформировалось то, присущее только ему одному из всех сидящих здесь представителей руководства ДСК, выражение. Он словно бы, каким-то неимоверным усилием ощутил, где-то, в труднодоступном месте своего приталенного, модного костюма, укус, непонятно каким образом пробравшуюся в его, всегда безуклоризненно-аккуратный прикид, блохи. И теперь пытался терпеть её бесчинство, чтобы никто не заподозрил его в этом из ряда вон выходящем обстоятельстве.
Саша знал это его выражение лица, морщинами напряжённый лоб, изогнутую верхнюю губу, и напряжённые в страдании глаза.
Карцев, этим сказал всё и Саше уже не нужно было слушать ответ начальника ДСК.
Но, Королёв, придя в себя после увиденного, произнес:
- И что дальше?
Саша, посмотрев на Надеждина, увидел его взгляд, красноречиво говорящий ему следующее:
- А будь, что будет! Показывай теперь уж всё, что принес.
И Саша продолжил свой доклад, время от времени прося менять изображение на экране. Это были планы, фасады, генплан. Он рассказывал о преимуществах новой серии и практически ничего о недостатках, которых авторы не видят. И, только потому, что она имела спокойные, не изрезанные лоджиями и балконами, планы, какие были у всех тех серий, что строил ДСК, запроектированных мастерской Надеждина.
Была бы Сашина воля, он вообще убрал все балконы внутрь здания, назвав их лоджиями, но знал – это приведёт к большому количеству новых изделий, а значит к удорожанию. Он не любил работать впустую, создавая заранее непроходные варианты.
- Как это увеличится плотность застройки? И на хрен нам это? Где они будут машины ставить? Не-е-е, знаем мы, чем это всё в Москве кончается! - постепенно возвращаясь к реальности, начал Королёв приобретать способность мышления вместе с восстановлением утерянного дара речи.
- А гаражи можно либо в стилобатной части под домом, или в отдельно стоящем, многоуровневом гараже, - ускорил вынесение своего смертного приговара Саша.
- Нет, не надо нам всё это. Земля у нас пока есть, слава Богу, где строить!
- Зато мы, таким образом, можем, сохранив жилые площади, остаться на том старом уровне застройки, не поднимаясь вверх, ближе к небу. Скоро все поймут, что расти этажами больше некуда, и вы останетесь без альтернативы, - предрёк Саша.
Он понимал, что если бы произошло чудо, на что ему не приходилось надеяться, то можно было бы оставить уровень этажности во всех новых, проектируемых районах столицы, прежним. Для этого всего лишь требовалось отказаться от нелепых, изрезанных в плане секций, и применения двадцатипятиэтажных башен, которые забивались теперь, как гвозди на каждый свободный, чудом оставшийся от предыдущих застроек, клочёк земли.
- Людям нравится, когда квартира высоко. Правда же? – спросил Королёв, повернув в сторону Покровского, который хорошо знал, что больше всего пользуется спросом на рынке недвижимости в Москве, продавая метры квадратные сотнями тысячь, и даже не задумываясь о том, что завтра ситуация может крайне измениться.
- Да Виталий Михайлович, чем выше, тем лучше раскупают. Особенно если ещё и дешево, - хитро улыбнулся тот.
- Вот Саша, а ты тут нарисовал какие-то сказки! И, потом, что нам наш главный технолог скажет на все это безобразие!?
- А, что тут говорить? Всё уже сказано! Комбинат задыхается с новыми изделиями! И это, когда двадцать-тридцать всего! А тут, я смотрю всё новое! О чём вы говорите!? Картинки это никому не нужные!
- Но ведь так в Москве давно уже Крост строит? И скоро за ним третий ДСК подтянется, и потом уже будет поздно! – сказал Саша.
- Поздно никогда не бывает! Ты, что тут нам угрожаешь что ли? Ты ещё ребенком был, когда я всё про панельное домостроение знал!
Это уже говорило только об одном, что красной тряпкой перед быком помахали хорошо и качественно. Теперь нужно срочно эвакуироваться, пока не затоптали ногами. И, если корриду не отменят, то скрываться где-то далеко в провинции от этих разъярённых рогатых созданий, способных только на то, чтобы рвать всё, что раздражает, вместо того, чтобы проникнуться игрой цвета красного плаща, не раздражаясь ей и не провоцируя тореро.
Но, чего не понимал тогда Саша, так это то, что, как только инвестор получит новые, позволяющие применить более плотную застройку, секции, он сразу же займётся попыткой наращивания их этажности. А этого можно добиться только методом отмены норм инсоляции. И, если сегодня говорить об этом не приходилось, так-как, к существующим нормам проектирования относились, несмотря на страшную коррупцию – с уважением. То, через, каких-то пару лет, всё может сильно измениться.
Саша, как наивный, верящий в светлое будущее архитектор, старался воспользоваться примером западных стран, копируя их приёмы, веря в незыблемость норм, позволяющих удерживать этажность низкой.
- Ладно! – несколько подобрев, но всё же, не выпустив всего своего пара негодования, продолжил Королёв, добавив:
- Может у кого-то есть свои взгляды на это предложение? – и увидев, что главный инженер ДСК, имеет желание сказать, дал ему слово, скорее скомандовав, чем разрешив:
- Пусть Карцев скажет, - прогремело в воздухе.
Григорий Ильичь, встал и, справившись с чувством ненависти к мнимым насекомым, терзающим его плоть, произнёс:
- Саша хорошо нарисовал. И, возможно, в скором времени, нам всем придётся только такое и строить. Но, теперь, я понимаю вас Виталий Михайлович, - одной фразой оставив две стороны при своих мнениях, высказался Карцев.
* * *
- Александр Анатольевич, а не кажется ли вам, что всё то, что тут происходит чем-то напоминает «Мёртвые души», Гоголя? – спросил Надеждина Саша, когда совещание закончилось, и все начали расходиться, стараясь как можно быстрее сесть в свои машины до того, как начнуться смертельные, Московские пробки. Саша же особо не спешил, так, как приехал сюда на скутере, и не боялся их.
Он взял в руки свой шлем и уже собирался надеть его, чтобы ехать через всю Москву к себе домой, лавируя в узких щелях, между машин, словно опытный архитектор, проектирующий новые дома, в такой же тесноте Сталинской застройки.
- В каком смысле?!
- А в том, что Королёв, Томилин, да и, что уж греха таить, сам Пристроев, все они так похожи на Плюшкина.
- Что-то ты сегодня совсем загадками говоришь?
- Эх, Александр Анатольевич! Какие могут быть тут загадки!? Вы сами посмотрите на их поведение!? Они же ничего не разрешают нам сделать, а при этом хотят многого! Это сейчас ничего не заметно нам. А всего лишь через пару лет результат будет непоправим! Они, словно бы складывают к себе в кладовку милые их сердцу вещи, отвергая новые, модные, красивые и логичные, но слишком дорогие для них. Они боятся трат! А ведь способны на них! Способны именно сегодня, сейчас! Завтра уже будет поздно! Завтра всё то, что они припрятали в своих закромах, превратится в тлен, в никому ненужные старые наработки.
А народ глуп. Он делает только то, что ему говорит телевизор. Сейчас он говорит то, что выгодно покупать жильё у ДСК. Но, через годик, два, всё может измениться. Ведь к этому всё и идёт! Как же они не видят этого!? А всё то, что они здесь пытаются выдавить из нас – заранее обречено на смерть. Это мёртвая архитектура. У неё нет души! Мы все герои Гоголя.
- Ну, Чичиков у Гоголя из мёртвых душ деньги делал, если уж на, то пошло. Они видят всё прекрасно Саша. Не хотят менять ничего. Старые они все уже! - сказал Родштейн, который к тому моменту незаметно подошёл к ним, беседуя на ходу с Карцевым, невольно уловив смысл их разговора.
- Старые!? Да! Старые! Но, вместе с ними, уйдём на дно и все мы, кто был под ними, без кого они не могли жить! Канем в прошлое, как ненужный хлам! И никому уже не будут нужны все те жалкие наработки, что мы пытаемся здесь, словно начинающие архитекторы, пропихнуть! – понимая, что нужно заканчивать эту, никому не нужную тему, выпалил Саша, уже сидя верхом на своём боевом коне.
- Ничего Саш, пригодятся и твои секции ещё. Вот увидишь, - похлопал его по плечу Карцев.
- Возможно. Только вот нужно ли будет мне всё это тогда, - ответил Саша, надел шлем.
- Какой скутер у тебя прикольный, под. Ретро, - отметил Карцев.
- Да, сейчас модно всё старое, маленькое и уютное, - улыбнувшись, сказал Саша, и закрыл прозрачное, пластиковое забрало шлема, добавив:
- Всем салют!
Надев кожанные перчатки с прорезанными для вентиляции отверстиями, с пластиковыми вставками на изгибах, Саша нажал кнопку кигстартера и его скутер унёс его в сторону Измайлово.
Надеждин, вместе с Карцевым и Родштейном, остались позади, у входа в правление ДСК.
Саша не хотел сейчас думать о будущем. Оно пугало его своей беспощадностью. Ему просто хотелось ехать между машин, пускай медленно и осторожно, но, всё же ехать, а не стоять, как все остальные участники дорожного движения, плотно окружающие его.
04.04.18 г.