Вместо предисловия
После публикации "Съемной квартиры" читатели просили написать продолжение, раскрыть тайну загадочного персонажа - старухи Федоры. Я даже не догадывалась, в какие откровения пустится героиня, во время написания я испытывала сладостное чувство "надиктовывания", знакомое многим авторам.
1. Ветшает дом, куда привез ее Спиридоша,гулок, пуст - ни смеха, ни плача…живых. Только тени, бесконечные тени, ни минуты покоя. Это другие не видят, она же полторы сотни лет окружена фантомами памяти. Все больше хотелось уйти, раствориться в пустоте, перестать быть, но она знала, что рассыплется вместе с домом. Наказание и спасение.
«Грунечка, Грунечка», - фигура мамы возникает всегда неожиданно. И вот она уже не в пыльной квартире, а бежит по узкой тропке, а вокруг нее самый настоящий лес из травы. Она смеется, оборачиваясь на мать, ленточка соскальзывает с непослушных волос.
«Грунечка», – звучит строже. Она остановилась, в горле сразу запершило от влажной горечи, посмотрела на мать, пытаясь по рисунку светлых черточек-морщин на загорелом лице угадать, сильно ли та на нее сердится, но прочла не осуждение, а испуг и сразу же увидела огромную тень перед собой. Обернулась, вскрикнула и бросилась в росистые заросли.
- Пугливая у тебя девчонка, - протянула цыганка. – Судьба у нее тяжелая.
Но мать не слушала, догнала дочку, схватила на руки и прочь.
- Три имени сменит, как первое потеряет, так бесы власть возьмут.
Столько раз пыталась вызвать из памяти образ матери, но видела лишь ясный летний день, высокую траву, видела светлые росчерки морщин и чувствовала тепло от тела, к которому та ее прижимала, когда убегали от цыганки. Мама умерла, когда Груне исполнилось пять лет, отец почти сразу привел мачеху. С появлением молодой жены, девочке в доме места не осталось, ее отдали в семью тетки, сестры отца. Там она и прожила лет семь, пока окончательно не подросла, не стала полноценной работницей. Тогда отец и вспомнил о старшей дочери. К тому времени они с мачехой нажили уже пятерых детей, требовалась нянька. Если образ матери она тщетно пыталась вызвать из глубин памяти, то грубая, властная мачеха, казалось, сопровождала всю жизнь, как бы не гнала.
«Груня, Груня», - из пыльных глубин сознания спасительный голос матери. А за ним тень фурии-мачехи, наслаждающейся наказанием падчерицы. Сколько теней за почти две сотни лет, но труднее всего справиться именно с мачехой!
Прошенька. Его всегда видела жарким Петровым днем, на маленькой полянке, укрытой от сторонних глаз. Сросшиеся кроны, подобно ситу, рассыпали солнечный свет, дробя на множество золотых бликов. Груша смотрела на круглое лицо Прошки, рыжие кудри, выбивающиеся из-под картуза. Парень отламывал от краюхи, принесенной ею из дома, большие куски, обмакивал в соль пучки зеленого лука и запивал из фляжки.
- Я лук ужас как люблю, почти как тебя, - парень отложил, наконец, буханку и потянулся к девушке.
- Нет, Прошенька, нельзя, - уклонилась та от него.
- А так? - парень выудил из-за пазухи грязный узелок и протянул подружке.
Груша развязала ветхую тряпочку. Колечко, самое настоящее, с красным камушком!
- Золотое, - довольно буркнул Прохор.
- Откуда? – в ее глазах появился испуг. Вспомнила, что в деревне говорили о шайке разбойников, появившейся в их лесах. Вот и с месяц назад вроде как купчика молодого избили люто да добро отобрали, а купчик-то тот к невесте ехал.
- Ну что, Грунька, пойдешь теперь за меня, я ведь перед тобой не таюсь?
- Купчик?
- Он, а колечко это вез на палец своей купчихе пристроить, да, на беду, нас повстречал, - Прошка зло захохотал. – Для тебя все сделаю. Бежим сегодня? Меня ведь ищут, а не согласишься, найду себе городскую в шелках.
- Когда бежать? – еле выдохнула девушка.
- Ай да девка! Сегодня, сегодня увезу тебя, зазноба, выберемся, а там уже кони резвые поджидают, все готово, - и Прошка крепко сжал Грунюшку, срывая с нее одежду.
- Жена тебе? – заглядывала в глаза парня, оправляющего одежду.
- А то как же, порядок знаем…
В этот миг набежавшая тучка стерла золотые монетки, рассыпанные по листве.
2. Груня так и не стала женой Прошки. Когда ее, трясущуюся, сжимающую маленький узелок с вещами, что тайно вынесла из родительского дома, ввел в ветхую лачугу на городской окраине, с порога заявил - венчание после, сейчас обжиться надо, житье в городе денег стоит, а их мало. Как окрепнут, своим углом обзаведутся, так сразу и в церковь. Девушка поплакала да быстро утешилась, подумала, хуже, чем в отчем доме и места нет на земле.
Первое время Прошка в свои дела не втягивал, просто исчезал на несколько дней, а когда возвращался, приносил узлы и прятал их в подполе. Груня стирала одежду в рыжих пятнах и ни о чем не спрашивала. Куда потом уносил, кому продавал, не рассказывал, а только после удачных сделок бросался в недельный загул. А девушка обживалась, гуляла по городу, присматривая себе место. Откладывала кое-то из денег, что давал любовник на хозяйство, оделась по-городскому и вечерами, когда милый друг был в отъезде, ходила по бульварам «людей посмотреть». Иногда к ней подходили господа с непристойными предложениями, но Груне всегда удавалось сбежать.
К осени Прошка осмелел, чаще уходил «по делам», а когда приходил, заставлял любовницу разбирать добычу: отстирывать и латать вещи, чистить серебро. Позже и вовсе посылал по заветным адресам. Перебирала Груня ткани шелковые, примеряла украшения на белую шейку, и все больше тянуло ее к вещам дорогим. Бегала по меблированным комнатам да трактирам, где дела темные творили, заводила знакомства. В одном из таких трактиров встретила тетку Скороручку. Подружилась с ней, как могут дружить пожилая женщина, знающая, как страшно одинок ее век и молодая девица.
- Уж если и ходить в барулях, так у дельца покрупнее. Не пара Прошка такой крале. А еще лучше сама на промысел выходи, - поучала Скороручка.
- Это как же воровать? – ахала Груня.
- Да с твоей красотой и дел-то, девка ты маклевая.
И научила. Переступив через страх Груня научилась мошну подрезать. Добычу Скороручка на хранение забирала. Жила старуха во флигельке небольшого дома, комнаты которого сдавала внаем.
Однажды ночью Прошка явился сильно побитым, достал из-за пазухи какую-то бумагу и протянул Груне:
- Спрятаться мне на время надо, тебя с собой не возьму, уж сама как-нибудь, здесь опасно. Вот документы тебе выправил, теперь ты Глафира Корнеевна Васильева.
- Где достал?
- Не твоя забота, но можешь быть покойна, документ справный.
Прошка выделил Груне небольшую сумму на первое время и ушел в ночь. А по заре с небольшим узелком из дома вышла Глаша.
Старуха Скороручка приютила ее у себя, подобрала гардероб и поселила в меблированных комнатах.
- Ты, девка, к нашему труду не больно сподручная, тебе бы замуж выйти. За богатым не гонись, ищи себе купчика молодого или приказчика бойкого. Квартирку я тебе подыскала в подходящем месте, там часто такие господа останавливаются.
И полгода не прошло, как встретила Груня-Глафира своего Спиридона. Агафонов Спиридон Иванович приехал в город, присмотреть себе дельце по душе, а тут как раз постоялый двор и подвернулся. Спиридон Иванович нуждался в средствах, и ему пришлось связать себя долговыми обязательствами. Его пылкость, уверенность в собственных силах, даже некая горячность передалась и Глафире.
- Ой, девка, он ведь только по наружности человек, а глаза-то волчьи, - предупреждала ее Скороручка.
Но Глаша будто не слышала, под венец шла с радостью. К венчанию старуха Скороручка собрала Груне-Глафире небольшое приданое, которое ушло на погашение векселей молодого мужа.
Продолжение следует.