За ночь небо прояснилось. Вынырнув из палатки, я сразу посмотрел на пик Корженевской. Прославленный семитысячник, освещённый ласковыми солнечными лучами с восточной стороны, гордо возвышался над окрестностями, затмевая своей царственной красотой всё вокруг. Он выглядел отнюдь не так сурово, как в прошлый вечер. «Своенравный старец сменил гнев на милость», – подумал я добродушно.
Перед выходом мы позаботились о том, чтобы все фляги были наполнены до краёв: оставшуюся воду из Дарадека слили в несколько фляг, а опустевшие ёмкости заполнили чаем. Агатов строго наставлял:
- Ребята, экономьте воду! Без особой нужды не пейте! День, похоже, будет жарким. Придётся потерпеть!
- Сохраните, пожалуйста, воду на дневной перекус! – убедительно просила Регина. – Привычного обеда сегодня не будет.
В восемь часов группа покинула стоянку и направилась на север вверх по ущелью Кызылсу. От устья реки в ущелье вела узкая тропа, которая тянулась над крутым обрывистым берегом. По ней добрались до протяжённого скального прижима, где тропа стала едва заметной, а потом и вовсе исчезла. Мы помогли друг другу приторочить ледорубы к рюкзакам и дальше передвигались свободным лазаньем, придерживаясь руками за скальные выступы.
Пройдя прижим, спустились к реке, где бушевал и пенился ржавый поток. Ущелье Кызылсу снизу выглядело мрачным и зловещим: куда ни глянь – голые безжизненные скалы, крутые осыпные склоны и ни одного маломальского ручейка с чистой водой. Мне казалось, что коварное горное ущелье заманивает нас в смертельную ловушку. В душе поселилась смутная тревога.
После короткой передышки мы двинулись дальше. Шли цепочкой по одному. Впереди шагал Семён, прокладывая путь всей группе. Вторым шёл Янис. За ним – остальные. Замыкал колонну Бугор. Мы передвигались то по камням у самого берега, то по «сыпухе», то по каким-то узким звериным тропам. Неоднократно преодолевали скальные прижимы.
А солнце поднималось всё выше и, приближаясь к зениту, припекало всё сильнее. Слава богу, что светило не в глаза, а в спину. Но даже сквозь рубашки и головные уборы мы ощущали его непереносимый жар. Пот струился по нашим измождённым лицам. Одежда взмокла. Всем нестерпимо хотелось пить. На изнурительном солнцепёке мой затуманенный мозг потерял счёт времени. Даже в скоротечные минуты отдыха невозможно было укрыться от палящего зноя. На очередном привале многие из нас, сбросив с плеч рюкзаки, буквально сползли на них, подкошенные лютой жарой.
- Ну и жарища! – выдохнул я в изнеможении. – И спрятаться негде от этого пекла.
- Ага! У меня во рту всё пересохло, – пожаловалась Готовская.
- У меня тоже! – устало пробормотал Васюков.
Я огляделся. Над противоположным берегом нависал ледник, с которого вытекала небольшая речка, несущая свои прозрачные воды в грязный поток Кызылсу. Голубой правый приток красно-бурой реки привлёк всеобщее внимание.
- Смотрите! Сколько чистейшей воды пропадает зря! – с досадой простонал Викторов.
- Как говорится, близок локоть, да не укусишь! – философски заметил Бугор.
- Лучше не смотрите! – посоветовал Сафонов. – Сбережёте свои нервы!
- Давайте лучше перекусим! – предложил Агатов. – Время час, а мы не ели.
- Давайте! – бросив взгляд на часы, сказала Шредер. – Дежурные, готовьте пайки!
Блондин, довольный, что не надо ничего варить в его дежурство, достал нож и быстро покромсал колбасу и сало, а Бугор разложил нарезанные ломти на десять примерно равных кучек, добавив в них курагу, орехи, сухари и печенье. Получился неплохой, достаточно калорийный перекус. Но главное, всё это добро можно было запивать водой, которой каждому досталось по целой кружке.
Заметив, как Викторов стремительно разделывается со своей пайкой, Агатов не удержался от вопроса:
- Куда ты так торопишься, Коля?
- А что? – переспросил Николай с набитым ртом.
- Кто понял жизнь, тот не спешит! – нравоучительно заметил Дядя и хитро улыбнулся. – Знаешь, чем молодой бычок отличается от матёрого быка?
- И чем же? – поинтересовался Викторов.
- А вот, послушай анекдот! – ухмыльнулся Семён. – Поднялись как-то раз молодой бычок и матёрый бычара на высокий холм, чтобы осмотреть окрестности, и увидели, что внизу на лугу мирно пасётся большое стадо коров. Молодой и говорит матёрому: «Давай спустимся быстро-быстро и покроем во-о-он ту пёструю тёлочку!» А матёрый бык ему отвечает: «Не-е-ет! Мы спустимся ме-е-едленно-ме-е-едленно и покроем всё ста-а-адо».
Компания вознаградила Агатова раскатистым смехом.
***
На перекус и отдых мы потратили не более сорока минут. Засиживаться, как обычно на обеденном привале, не стали, так как запас воды был на исходе, а спастись от раскалённого солнцем воздуха на голом месте не представлялось возможным. Следовало как можно скорее выйти на ледник.
Поднимаясь по берегу реки, мы снова упёрлись в скальный прижим и потратили немало времени на его преодоление. За очередным перегибом рельефа увидели нечто невообразимое. Из бокового ущелья выглядывала плоская голова грязного чудовища, которое, как мне казалось, выползало нам навстречу и, заметив бредущую ей навстречу добычу, затаилось для смертоносного броска. Это и был язык ледника Кызылсу, но льда, в привычном понимании нормального человека, под толстым слоем битой горной породы было совершенно не видно. Глетчер собрал богатую каменную дань с обширного горного массива и вынес её на своём гигантском языке в ущелье Кызылсу.
Мы приблизились к леднику и остановились. Подняться на него было не так-то просто. Препятствовал пенистый ржавый поток, который вырывался из-под ледника примерно в полукилометре от нас и огибал язык справа по ходу движения. Вариантов не было: следовало пройти эти полкилометра по берегу и далее искать приемлемое место выхода на глетчер.
От ледника повеяло лёгкой прохладой, и все вздохнули с облегчением. Жуткая жара, преследовавшая нас по пятам, наконец-то стала отступать.
Передохнув законные десять минут, мы продолжили свой путь. Прошли по осыпному склону вдоль бурлящей реки до ледяной пещеры, из которой та вырывалась с диким рёвом, и перед внушительным скальным прижимом поднялись на ледник. «Всё-таки есть в жизни счастье, – подумалось мне, – протаял бы лёд чуть больше, и пришлось бы нам снова лезть на скалы».
Небо начало затягиваться облаками, и подул порывистый ветер. Дышать стало намного легче, но продвигались мы с большим трудом. Подъём по леднику был достаточно крут. Преодоление моренного хаоса изматывало силы. Солнце клонилось к закату, а встать на ночёвку было негде. Чувство тревоги нарастало с каждым часом. Ледник Кызылсу постепенно заворачивал на запад, в боковое ущелье. Мы стали смещаться к его правому по ходу движения краю и вышли на береговую морену. Поднявшись на гребень, Агатов радостно крикнул:
- Озеро!
К Семёну бросились остальные. В вечерних сумерках в кармане морены отсвечивало изумрудной водной гладью ледниковое озеро причудливой вытянутой формы.
- Вода! – воскликнул я в избытке чувств.
- Ура! – заорал Николай во всю глотку.
- Живём! – выкрикнул Блондин сумасшедшим голосом.
Остальные тоже что-то кричали, не скрывая своих эмоций. Вода во фляжках давно закончилась, и наша неистовая радость была вполне объяснима.
Ноги сами несли нас к живительной влаге. Спустившись с морены, все сбросили рюкзаки и достали кружки, а потом долго не могли утолить жажду. Вода казалась изумительно вкусной и приятно увлажняла пересохший рот.
Берег озера был на редкость удобен для установки палаток, и мы разбили лагерь в излюбленной манере: двускатные палатки поставили тандемом, а «Корову» разместили рядом. Настала очередь дежурить нам с Васюковым. Сумерки быстро сгущались, и мы с Витей поспешили заняться кулинарным делом.
Ужинали поздно, при свете редких звёзд и карманных фонарей. Особенно налегали на чай, восстанавливая подорванный за жаркий день водяной баланс. Перед отбоем командир обратилась к народу:
- Друзья мои! Сегодня мы неплохо потрудились и, конечно, изрядно устали. Нужно как следует выспаться и восстановить силы. А потому завтра встанем на два часа позже.
Последние слова Регины вызвали в компании буйный восторг. Алёнка в экстазе захлопала в ладоши, а Виктор аж присвистнул от изумления.
- Ура-а-а! – вырвался радостный вопль из моей глотки.
- Вот оно! Счастье привалило! – громогласно ликовал Николай.
- Аттракцион неслыханной щедрости! – восхищённо орал Блондин.
Зрелая половина команды вела себя более сдержанно и снисходительно посмеивалась над бурной реакцией молодёжного крыла. Когда страсти немного улеглись, слово взял Янис:
- А в график-то мы уложимся? – спросил он с некоторым сомнением.
- Уложимся, – ответила Регина с улыбкой. – По графику мы должны за два дня набрать около 1300 метров высоты и подойти под перевал Сурхангау. Такой путь обычно проходится за полтора дня, но после обеда подниматься на перевал не рекомендуется, поэтому в графике у нас заложено два дня. Есть неплохой запас по времени.
- Тогда понятно! – успокоился Янис.
- Вот и славно! – сказала Шредер и подозрительно покосилась на Васюкова. Тот уже открыл рот, но вовремя прикусил язык. – Значит, договорились! – продолжила Регина. – Дежурные завтра встают в половине восьмого, остальные – в восемь. Если больше вопросов нет? – командир обвела участников внимательным взглядом. – Тогда объявляю отбой!
В приподнятом настроении все разошлись по палаткам и улеглись спать. Накопленная за день усталость давила тяжким грузом. Едва моя голова коснулась свёрнутой пуховки, я погрузился в чудесный мир сновидений.
***
Ночь выдалась весьма беспокойной. Тревожный сон неоднократно прерывался далёкой и близкой «канонадой». Снова грохотали камнепады, как в ту незабываемую ночь перед восхождением на перевал Белый. По всей видимости, дневное пекло опять сделало своё чёрное дело, щедро снабдив «высокогорную артиллерию» смертоносными снарядами.
Утром встали без будильника. Всех разбудило взошедшее солнце. Многие покинули палатки вместе с дежурными, чтобы не спеша умыться перед ледниковой зоной, в которую мы намерены были забраться на целых пять дней. Другие оставили свои лежанки чуть позже. Команда «подъём» потребовалась лишь Николаю, который упорно не желал вставать раньше назначенного накануне вечером срока. Викторов вылез из палатки и сразу направился на кухню. Смешно пошевелив ноздрями, он сглотнул обильную слюну и произнёс елейным голосом:
- Овсянкой пахнет!
- Коля, ты же встал последним, а на раздачу первым пришёл?! Мы ещё никого не звали! – попытался усовестить его Васюков.
- А я подожду! – смиренно сказал Викторов, прижимая свою лоханку к груди, как икону.
- Не стой над душой! – проворчал я недовольно. – Кашу сглазишь!
Викторов слегка попятился, не желая навлекать на себя праведный гнев дежурных, но уходить и не подумал. Замер, словно статуя, в безмолвном ожидании, следя голодными глазами, как Васюков кладёт сливочное масло в автоклав с кашей.
- Всё, завтрак готов, – важно, тоном шеф-повара ресторана, резюмировал Виктор.
- Народ! Прошу всех к столу! – крикнул я во всю лужёную глотку и вооружился черпаком.
- А я уже здесь! – ощерился Николай, подсовывая мне под нос свою засохшую миску в жёлтых разводах. Я взял её в руку и застыл в недоумении, не веря своим глазам.
- Коля, ты как здесь оказался? – громко выразил своё недовольство Блондин, прибежавший на зов дежурных первым.
- Позвали! – невозмутимо ответил Викторов и ласково обратился ко мне, – Юрик, не задерживай! Накладывай кашу!
- Ни фига себе! – заржал Евгеньев, заметив немытую миску Николая. – По твоему тазику, Коля, можно изучать наше меню за неделю!
- Скажешь тоже! – небрежно бросил Викторов. – Всего то, пару раз не помыл! Зато посмотри, какой рисунок! Пабло Пикассо отдыхает!
- Синдром ЛСП налицо! – улыбаясь в пышные усы, констатировал Бугорский, пристроившийся в очереди за Блондином.
Присутствующие покатились со смеху, вспомнив расшифровку аббревиатуры ужасного недуга.
- Художника каждый обидеть может! – с горьким укором бросил реплику Николай, оскорбленный в лучших чувствах.
- Держи, художник от слова «худо»! – ухмыльнулся я добродушно и протянул Викторову наполненную кашей миску.
- Мерсибо! – картинно расшаркался Коля.
На завтраке Викторов превратился в объект дружеских насмешек, но Коля был невозмутим и пропускал все колкости мимо ушей.
***
Группа отправилась в путь в 10:00, на два часа позже обычного. Обогнув озеро справа, поднялись на береговую морену. Пересекли её по диагонали и вышли на сплошь заваленный камнями ледник Кызылсу, который мало чем отличался от обычной морены. Глетчер был похож на замерший конвейер, собирающий всю осыпавшуюся горную породу в окрестностях пика Сурхангау (5627) и транспортирующий её в ущелье Кызылсу.
Мы держали направление на окончание протяжённого отрога, берущего начало на пике Сурхангау, рассекающего ледник на две ветви: северную и южную. Маршрут предписывал нам двигаться вверх по южной ветви. Правый по ходу движения борт ледника Южный Кызылсу выглядел издалека более доступным, и мы рассчитывали пройти именно там.
Погода была милостива к нам. Густые облака надолго скрывали солнце, надёжно защищая путников от его безжалостных палящих лучей. Восстановив на ночёвке утраченные силы после умопомрачительной жары предыдущего дня, мы бодро шагали по заморененному леднику в колонне по одному, ведомые Семёном Агатовым.
У слияния ледников группа остановилась на привал. Все с удовольствием освобождались от ноши и устраивались на отдых. Я тоже снял рюкзак. Расправив плечи, окинул взглядом окружающий мир и ахнул от изумления, как будто предо мной открылись врата в потусторонний мир. На первый взгляд печальный, бесхитростный пейзаж таил в себе нечто невообразимое, поражающее своим фантастическим видом богатое воображение. Сколько в нём было скрытого драматизма и потрясающей энергии! Зажатый между колоссальными гранитными скалами, периодически обстреливаемый со склонов камнями, ледник Северный Кызылсу напрягал все свои чудовищные силы, чтобы протиснуться в узком каменном ложе. Об этом свидетельствовали огромные, поднятые на дыбы ледяные глыбы, образовавшие сплошную гряду внушительных сераков, которые возвышались над застывшими волнами разнокалиберного щебня, словно пытаясь вырваться из каменистого плена береговых морен. Весь в глубоких шрамах, искалеченный в упорной борьбе, густо присыпанный каменной крошкой, лёд, казалось, почернел от боли в жестоком сражении за свою свободу. Мне чудилось, что я присутствую на вечной войне двух стихий, где лёд и камень перемешались в смертельной схватке.
Команда «под рюкзак» прервала мои философские размышления, и я, послушно накинув рюкзак на плечи, занял своё место в походной колонне. Группа начала подъём по южной ветви ледника Кызылсу.
Глетчер оказался достаточно спокойным. Разломы и трещины на отлогом склоне мы легко преодолевали или обходили стороной. Через какое-то время сплошной моренный чехол на леднике исчез, и группа вышла на чистый лед. Пришлось сделать короткую остановку, чтобы надеть кошки.
Выполнив еще один переход, устроили большой привал у впадающего в ледник правого по ходу движения притока, берущего начало на пике Сурхангау. Мы с Васюковым набрали воду в небольшой речке, стекающей с ледникового притока, и приготовили обед.
- Всё! Дежурство закончилось! – выдохнул я с облегчением после еды.
В ответ на мой радостный возглас Алёна печально вздохнула:
- Опять нам дежурить!
- Кому апельсины, а кому ящики из-под них! – сострил Бугор.
- Оставь свои плоские шуточки, Лёша! – недовольно сказала Готовская и посмотрела на Бугорского, как Ленин на буржуазию.
После обеда группа сделала ещё три ходки. Ледник был изрезан трещинами. Мы обходили их по покровной морене и снова выходили на лёд, где передвигаться было гораздо легче. Приходилось периодически то снимать, то надевать кошки.
В начале шестого приблизились к резкому повороту ледника направо, за которым начинался мощный ледопад. Дядя остановился и объявил:
- Ну, вот и пришли!
- Что, уже!? – обрадовалась Алёна. – Так быстро?
- Уже! – подтвердила Регина. – На ледопад пойдём завтра утром.
- Вот и славно! Трам-пам-пам! – пропел Виктор и расплылся в добродушной улыбке.
- Чудненько! – промурлыкал Блондин, словно довольный кот.
- Давайте встанем на морене! – подал голос Денис.
С разумным предложением никто спорить не стал. Спать на камнях, прогретых за день, безусловно, гораздо теплее, чем на голом льду. Кроме того, к вечеру под отдельными камнями на краю морены могла скопиться в ледяных воронках талая вода. Мы вышли на покровную морену и установили палатки.
В ожидании ужина я беспечно любовался сказочным видом на пик Кенг (5475), покрытый толстым снежно-ледовым панцирем, а старшие товарищи озабоченно обсуждали план прохождения ледопада, который представлял собой серьёзное многоступенчатое препятствие. Особенно грозно выглядел его левый по ходу край с высокими отвесными стенами. Проходить в лоб такую преграду не могло быть и речи. Со стоянки просматривался удобный путь по краю первой ступени ледопада с выходом в карман правой по ходу движения береговой морены, по которому представлялось возможным обойти весь ледопад. Наши «аксакалы» сошлись во мнении, что проходить опасное препятствие нужно именно так.
Внезапно землю сотряс страшный грохот, прокатившийся громким эхом по всему ущелью. Я даже инстинктивно пригнулся, втянув голову в плечи, от неожиданности. Это обрушилась огромная ледяная глыба на левом по ходу краю ледопада.
- Вот видите! – нервно рассмеялся Семён. – Не надо обходить ледопад слева!
- А что, кому-то могло это прийти в голову? – усмехнулся Бугор.
- Сама природа подтверждает правильность выбранного нами пути! – улыбнулась Регина.
Вскоре дежурные позвали нас на ужин и накормили варёными макаронами с тушёнкой. За чаем, как обычно, слушали байки и анекдоты в исполнении матёрых туристов. Разошлись спать, когда стемнело.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ: http://www.proza.ru/2019/10/20/296