Шторм, бушевавший ночью, совсем стих. Ветер сменил
направление. Дождь прекратился, а с Охотского моря
потянуло морской капустой. На Курильской Косе снова
открыли движение поездов. На станции дежурил старый
японец Номура. В его беззубой улыбке я угадал
приветствие. В ответ я чуть поклонился – ему же
помешал радикулит. Удручающая судьба человека,
отказавшегося от кибернизации. Даже от зубных
имплатнов.
Здесь, на бывшем Кунашире, возможно в единственном
месте на этой планете, где не было чёткого сигнала
Сети, мне приходилось два раза в день ходить из
барака на станцию за почтой. Принять за минуту на
смарт-браслет все мировые новости, дюжину писем для
соседей, не считая спама.
Это была вторая неделя моей побывки, потом снова
полагалось садиться на поезд и мчать трое суток до
Анадыря, а иногда и в обратную сторону, до Окинавы.
Как прикажут. Мой сменщик ежедневно отчитывался, с
какой ещё проблемой бинарных кодов мне придётся
работать, когда наступит очередной месяц
командировки.
В бараке Лагунного городка я жил ещё до того, как
Курильская Коса стала Косой. Ещё до того, как
протянулась ж\д-ветка от Окинавы до Камчатки. Мать
моя была военным хирургом в Менделеевске, отец –
лейтенант полиции из Осаки. Спросите, кто я по
нации? Ни русский – ни японец. Кто-то пошутил, что
после землетрясения организовалась новая нация
Косистов. Его поправили «Косовистов». Отсюда выросла
шутка о добровольном присоединении к Республике
Сербской. Ведь, Косово – это Сербия. Не уверен,
шутка ли это на другом краю света.
Соседями были такие же солдатские дети. И сейчас
дети этих детей играют во дворе школы, примыкающей
другой стороной к бараку. Во время побывок я
подрабатывал учителем информатики у девятых классов.
Парадокс Лагунного городка – быть в считанных
километрах от самой технологичной страны мира, но
без телефонов и интернета. Наверное, это правильно,
когда в шестнадцать лет человека объявляют
гражданином Мира. С этого момента он может учиться и
работать везде, где только захочет. Лишь бы были:
Раз! Знание языков, два! Хороший средний балл.
Не все дети покинут Курильскую Косу. Но их вины в
том нет.
По пути я раздаю почту и новости тем соседям, что
встречаются на улицах. Сейчас волнение моря стихло,
и это были дядя Петя с сыновьями и японская пара
пенсионеров. Они толпой шарахаются, переносят к
баркасам снасти. Баркасы эти принадлежат японцам, но
в Охотском море рыбачить можно только гражданами
Российской республики. Происходит обмен данными
просто - «дай пять!». Хлопок и Бинго! Нули и
единицы скопировались на другой браслет.
Информационный вакуум - главная
достопримечательность Лагунного городка.
Когда по моей ладони необычно мягко шлёпнул
последний рыбак, мой браслет дважды пискнул.
«Стой! - позвал я крайнего маримана: Кто таков?»
-С Нова-Дзимы я, товарищ офицер, пробы капусты брать
для тестов, - избегая слов со звуком «Л», ответил
рослый гражданин республики Ниппон, так и не
повернувшись ко мне лицом. В жёлтых рыбацких плащах
– все равны.
-Постарайся не утонуть и не пересесть на другое
судно, ясно?
-На ужине буду, товарищ офицер.
Он нёс два увесистых баула с сетями. Его с улыбкой
ждали рыбаки. Трое мужиков задорно рассмеялись,
вероятно, робот как-то удачно пошутил про наш
диалог. Работа и здесь меня достанет.
После следующего, вечернего рейда на станцию, я шёл
напрямую в барак. У школы уже было пусто. Детей
загнали на ужин. Я запустил эмуляцию данных с
браслета так, чтобы их можно было взять, просто
прикоснувшись к линии периметра большого стола.
Традиция общего котла, общей кухни, общего стола.
Вероятно, именно так тысячу лет назад жили обычные
общины крестьян, зависимых от феодалов исключительно
пищевыми ресурсами. В таком случае, церковная
десятина полагалась бы мне. Чисто бумажная должность
замполита на руинах Лагунного городка приносила
четвертинку ломанного гроша, который я и восполнял
за счёт общины чисто японской диетой – рыба и рис.
Дядя Петя с соратниками прибыли уже затемно. Робот
был с ними. Его без лишних слов усадили за стол,
даже поставили чашку мисо-супа. Он довольно вежливо
отказывался, пока дети не начали мучать его
вопросами о его работе. Он взял большой ломоть
хлеба. Каждый раз, отвечая на вопрос, достаточно
кратко, нужно отметить, макал хлеб в бульон, глотал
его, формально пожевав. Движения достаточно
человеческие. Думаю, что Тест Тьюринга он проходит
всегда «на Ура!». (Примечание – Тест Адама Тьюринга,
он же «Ти-тест» – Тестер не видит своих
собеседников, но знает, что один из них машина.
Задача – распознать за определённое число вопросов,
кто из двоих человек). Он представлялся корейским
именем Кван. Большую часть его ответов можно было
найти в Сети за пару кликов. Неразговорчивость дети
списывали на усталость, ведь большой кореец провёл
целый день на баркасе.
Когда все разошлись, я подсел к «корейцу».
Действительно, ему сделали лицо азиата. Правда, я
его принял за японца. Лингвистические особенности в
звуках «л» и «р» для азиатских стран особенно яркий
индикатор. Дети Кунашира, которые вряд ли до него в
живую когда-либо видели робота, приняли его за
простого зануду-учёного.
-Знаете, - начал робот, - когда я прошёл Ти-тест в
очередной раз, я сделал вывод, что устарел не только
сам тест, но и параметры сравнительного юнита.
-Ты про общую примитивизацию и деградацию? – заметил
я.
-Да, она ведёт к тому, что меня смогут вычислить по
простому наличию логического и аналитического
мышления. Или по сигналу смарт-браслета службы
информационной безопасности, товарищ офицер, - он
раскрыл веки, больше не напоминая азиата.
-Ты не вычислил меня по входящим данным, Кван, -
замялся я, - наверное, ты мне не будешь интересен…
-Наверное, товарищ офицер. У меня нет задач по
слежению или шпионажу.
-Чем докажешь?
-Докажу просто, но частично сегодня, а частично
завтра. Всё-таки, мне предложили койку на одну ночь,
и считаю, что провести спящий режим лучше под крышей.
Это вызвало у меня улыбку умиления. А робот Кван
продолжил:
-Я разочаровался в Ти-тесте. Как-то раз его вела
девочка-дошкольница. Она спросила про моё хобби, -
он улыбнулся, зеркаля меня, - Оказалось, что
наличие хобби – есть критерий человечности.
-Да, согласен, - закивал я в ответ, - в отпуске я
подрабатываю учителем. Жалование мизерное, но я
получаю удовольствие от общения с детьми.
-Делать что-то просто так, для получения
удовольствия, для улучшения самочувствия или для
расслабления основных тканей и суставов….
Он замолчал. Вполне по-человечески зевнул,
поковырялся алюминиевой ложкой в остатках супа,
после чего добавил:
-Давайте завтра утром, товарищ офицер. Человеческие
ритмы – сбивать не надо.
Подумав, что всё равно вставать на станцию, я
согласился. На всякий случай поставил маячок на
ворота, заодно пройдясь по всему периметру
ограждения. Медведи курильские, знаете ли…
Доводилось мне как-то пересекаться здесь с
экологами. Пусть и по пояс в имплантах, но,
всё-таки, с людьми. Неужели опять с Амура слили
«ароматику» во внутреннее море?
Я шёл по следам робота Квана с рассвета. Почему-то я
подумал, что у него будет тепловое излучение. Маячок
не сработал. Увидел издалека его уже на краю лагуны,
со стороны Охотского моря. Он копался в выброшенных
на полосатый, чёрно-жёлтый песок пляжа водорослях.
Рядом бегали, абсолютно его не боясь, кулики. Что-то
типа вальдшнепов. В воде же, за послештормовым
островом морской капусты, слышались всплески и
мелькали белые спины каких-то травоядных морских
животных, как мне показалось, толстых тюленей.
-Выявилась большая проблема Ти-теста, товарищ
офицер, - без приветствия начал робот.
-Неприемлимость примитивным человеком необычных
хобби? – угадал я.
Тот улыбнулся:
-Человеческая особь не готова услышать от равного
себе, что тот пишет картины или, – он сделал паузу,
как будто вспоминал слово, - делает бонсай. Думаю,
это более актуально для нашей географии.
-А что твои соотечественники посчитают за нормальное
хобби? – я решил выяснить, откуда он родом, в
смысле, страна производства.
Он ответил почти сразу:
-Очень умно, товарищ офицер. Я из Союзной Кореи. А
там в последние лет семьдесят ценят победы в
кибер-турнирах. Пусть это будет даже Тетрис. Но само
участие – тоже честь и слава. Но, если возвращаясь
ко мне, то я ни Тетрис не люблю, ни бонсай
самостоятельно сделать не смогу. Видимо, какие-то
основные коды противоречат…
-Видимо... – я огляделся, не появится ли кто, уж
больно разговорчивый субъект.
-Нет, товарищ офицер, я достаточно развит, чтобы
много раз подряд пройти Ти-тест и не нарушить Трёх
Законов. Соврать? – он будто прочитал мои мысли, -
Можно и соврать. Это не значит, что я совру, но
человек, вероятно, воспримет мои слова как ложь.
Спросите меня про хобби, а я отвечу: «чтобы вы
сказали, если бы я похвастался разведением
капутстниц?» - он поднял вверх рыболовный подсачек,
полный морской капусты, - я же не вру. На этом
Ти-тест обычно заканчивается. Я признан человеком.
-Знаете, - медленно сказал я, - люди уже полвека
создают роботов по «образу и подобию своему».
-Это неудивительно! – почти крикнул робот, - мой
создатель называл меня сыном, так как дочерей у него
было шесть. У меня в памяти есть запись с десятого
Дня Рождения самой младшей, - он протянул руку с
браслетом, - Не беспокойтесь и не думайте ничего
такого. Запись помещена в ключевой раздел, считайте,
что в самом ядре, а не на жёстком диске. Даже если
стереть мне память, по ключевым данным я восстановлю
свою личность.
«Кроме форматирования штангенциркулем» - почему-то
подумал я, но протянул свою руку, считал данные,
после чего сразу отошёл на несколько шагов, ближе к
базальтовому образованию, и включил воспроизведение
на визоре в правом зрачке.
Он смотрел на себя в зеркало. Тело более старого
образца, да и намного ниже. В рубашке и джинсах. В
руках держал большую книгу, яркая обложка. Это была
энциклопедия восстановленных видов морских
животных. По крайней мере, это я прочитал на
корейском. Появилась десятилетняя сестра робота по
имени Сун. Она большая любительница дельфинов.
Серьги, брошки и платье с дельфинами. Так очевидно.
К слову, рядом с ней робот смотрелся не просто
ровесником, ну или на год постарше, но и вполне
человеком. По общению в большой зале стало ясно, что
дети доктора Квана, как и их друзья, относятся к
роботу как простому глупому мальчишке. Робот умело
разговаривал с маленькими людьми на их языке.
Смеялся живым смехом, когда смеялись все.
Отворачивался и жаловался старшей сестре, если ему
говорили что-то неприятное. И округлял в изумлении
глаза, когда кто-то из детей говорил что-то, что он
не знал, или делал вид, что не знал. Но никогда не
поправлял ребят и не возражал им, если те говорили
неправду, выдумывали истории или же откровенно
транслировали мысли и слова взрослых. Это была
запись глазами обычного школьника.
«Смотри, - говорит Сун, тыкая пальцем в картинку
подаренной энциклопедии, - это морская корова».
«Морская? - Округлил глаза робот, - а у ней и рога
есть?»
«По картинке не ясно, - задумалась девочка, - но как
узнать, если их в природе не осталось?»
«А где они водятся, если не в природе?» - подсела к
ним одна из старших сестёр.
«В зоопарке!» - предположила другая сестра
«Оке-а-на-ри-у-ме» - прочитал как будто незнакомое
слово робот.
Вся энциклопедия была большим рекламным проспектом
Японского океанариума «Нова-Дзима».
Кто-то из детей догадался поднести к картинке в
книге свой смарт-браслет. И голограмма морского
животного поплыла над столом.
«Какая неуклюжая корова» - заметил кто-то из детей.
Ребята смотрели на медленные и размашистые движения
пятитонной морской коровы. Это был не тюлень и не
кит. Это животное было чем-то между тюленем и китом.
Корова вызвала неприкрытый интерес у детей. «А что
она кушает? Траву? А какую? Морскую? Это ту, что на
пляжах плохо пахнет? Травы на пляжах так много из-за
того, что в море нет морских коров?»
С этой логикой даже я согласился. Устами младенца…
«Лоботс! Лоботс!» - завизжали девочки своему
брату-роботу. (Примечание – Лоботс – корейское
прочтение слова «робот») – Лоботс! Лоботс! Ты же всё
на свете знаешь! Как нам сделать так, чтобы морских
коров снова было столько, чтобы водорослей на пляже
больше не было?»
Робот встал. Сёстры, даже самая старшая, студентка,
скокали вокруг него, не умолкая ни на секунду. Робот
поднял вверх правую ладонь «Тихо!».
«Ты уже подсчитал?» - из кухни зашёл доктор Кван, уж
больно сильно шумели дети.
«Да, - твёрдо ответил робот, - я подсчитал, сколько
времени и ресурсов потребуется для заселения
азиатского побережья Тихого океана популяцией
морских коров в таких масштабах, чтобы максимально
сократить объёмы токсичных водорослей, - он обвёл
взглядом лица детей и, не встретив понимания,
обратился к создателю: - отец, мне потребуется твоё
участие…»
На этом доступное видео кончилось. Я так понял, что
дальше шли наиболее значимые корневые воспоминания
для робота Квана.
-Товарищ офицер убедился, что робот не шпион? –
зачем-то железным голосом спросил робот, но дальше
на моё молчание он продолжил: - Теперь ты видишь
меня здесь с сачком и по пояс в водорослях. И
сегодня, спустя всего четыре года с начала моей
работы под программой ООН и ЮНЕСКО, у острова
Кунашир Большой Курильской гряды, в природных
условиях рождается десятый детёныш Стеллеровой
коровы.
-Океанариум? – удивлению моему не было предела, -
так ты морской пастух?
-Что вы, офицер! В «Нова-Дзиме» я на окладе детского
аниматора. А сейчас у меня отпуск. Я объездил всё
побережье Охотского моря. И мне посчастливилось
найти место, где меня не отследят. Понимаете, я
развожу капустниц. Это моё хобби.