Моя МАСТЕРСКАЯ, выставка живописи – новый фильм на You Tube.
Моя последняя ВЫСТАВКА живописи – фильм на You Tube.
(адреса внизу моей страницы)
Отрывок романа
«Олух Царя Небесного»
все части романа
http://www.proza.ru/2019/10/14/1572
©
Вместо эпиграфа
Один приятель мне как-то сказал, что я на Пушкина похож. Увидев моё радостное недоумение, он объяснился:
«Тебя тоже убить хочется».
Я художник. И это не профессия – это бытие мое. Я не живу жизнью, я живу вечностью и бессмертием…
Впрочем, пафос этой фразы, отдающей надгробной речью, боюсь, уничтожает саму мысль. Однако моя «вечность» и моё «бессмертие» не про то, не про «вечную память творцу». Они именно про ВЕЧНОСТЬ, в понимании её данности как условия существования. Нет тут пафоса, а есть понимание невозможности другого пути. И я хочу, чтобы меня поняли именно в этом контексте «невозможности другого пути».
Я живу только так. Даже в обыденной жизни я нахожусь в параллельном мире, то есть ТАМ. Я всегда, хоть краешком сознания, но – ТАМ. Я интуитивно ощущаю свою принадлежность к вечности. Для меня потусторонний мир так же естественен, как мир реальный. Более того, инобытие – моя постоянная среда обитания, моя кухня, если хотите. Тот мир для меня ближе и понятней, чем этот. Там – высшая правда, а это мой камертон подлинности и путеводитель в горние миры.
Поэтому вопроса, верую ли я в загробную жизнь, в вечную жизнь – не существует. Как можно не верить в то, в чём живёшь. На этом и тормознём… – пока не разобрало окончательно.
Так что же я? А вот: читаю… в основном себя, слушаю себя, мыслю о себе, думаю… над собой. Думать же можно по-разному: можно думать непосредственно думу, то есть мыслить как бы изнутри лабиринта оной мысли. А можно быть над мыслью – подняться в выси и посмотреть оттуда, на себя, на мысль свою, и оценить всё это хозяйство. Это я определил как «надприродное сознание», которое не раз уже поминал. (Даже целую теорию вывел, но это тема отдельная). Короче, объясниться пора. Назрело.
Так вот, оценивая себя, так сказать с высот и вершин, возникают вопросы. Вернее один, но самый главный – Вопрос Вопросыч – вопрос всея жизни. Вот что это ты? – спрашиваю я себя. – Что пристал к себе? Чего докопался? Что ты всё выискиваешь внутри, писака? Графоман, всю жизнь пишущий один единственный роман о себе. Хотя роман уже пятый, но всё о себе, горячо и предано любимом. Что ты хочешь найти там?
Впрочем, с жанром ты так и не определился – роман ты пишешь или развёрнутое эссе, или… это просто трёп, что больше всего, кстати, подходит к этому словоизвержению. До этого, впрочем, и дела никому нет. Потому как существуешь ты, если не в полной изоляции, то приближенно к этому. Полтора читателя, один из которых ты сам, не станут спорить о жанре. Да и ни о чём другом спорить не станут.
Ладно. Пусть в стол ты пишешь, типа будущим поколениям завещаешь свои бессмертные строки. Были такие понятия в советские времена: рукопись – «в стол», фильм – «на полку». Но тогда это было актуально и даже почётно, мол, есть такие «узники совести», которые не в силах молчать, но и под чужую дуду не поют, не пляшут. Вот и писали, и даже кое-чего написали…
А сейчас? Пиши что хочешь, издавай себя сам, и радуйся. Вернее не так. Возрадуйся и возликуй, творец – настали твои времена! Никакой цензуры, никаких тебе запретов, твори, родной, во благо и во имя! И чё?.. Оказывается нельзя с нами так. Не по-людски это. Мы без внешнего сопротивления разлагаемся и вымираем.
Впрочем, и это не мой вариант. У олуха свой мир, в котором своё сопротивление. Вся жизнь ему – препятствие. У олуха всё ни как у людей. А у олуха-писателя, всё ни как у просто писателя. У него мир звуков и чисел, музыки и логики там, где нормальный нравственно здоровый писатель ничего не услышит. Впрочем, где вы встречали нравственно здоровых писателей? Ладно, даже среди относительно здоровых писателей, да, что уж там… даже среди полоумных писателей, я – белая ворона.
Поэтому и дозрел я однажды до мысли, что я – аномалия. Нормальная такая магнитная аномалия. Причём, настолько магнитная, что не могу сам с себя соскочить – притягиваю неотвратимо! (Второе имя моё – наркота, на которую сам себя и подсадил). И на вопрос, какого чёрта ты пишешь о своей персоне, словно ты Пушкин и фанат-пушкинист в одном лице? Я отвечаю, что есть такая потребность.
А Пушкина я вспомнил не случайно. Один приятель мне как-то сказал, что я на Пушкина похож. Увидев моё радостное недоумение, он объяснился: «Тебя также убить хочется».
Тут он попал в яблочко. Внутри меня такое творится (замечу, не разово, а постоянно), что, убить меня хочется даже мне самому. Да уж, трудно мне. Внутри себя трудно, противно и даже невозможно. Если не выскажусь – разорвёт. Поэтому и не прячусь, высказываюсь, чтобы хоть как-то разделить эту невозможность со всем миром. Да-с, такой уж я романтик! Всем по кусочку той невозможности, глядишь, всё и рассосётся. Правда, романтик он и есть романтик, потому как желающих разделить со мной такое вдохновение маловато оказалось. В реальности же – вообще никого…
Вот и попал я внутрь оной проблемы, как кур в ощип. Или, как мне когда-то слышалось, как «кур во щи». Нормальненько я так высказался. Хотел написать умно и драматично, что, мол, моя воспалённая вселенная не уживается с вашей вечной вселенной, то есть, со всеобщим миропорядком. А написалось про кура, которого ощипывают, чтобы сожрать. Потому как, это соответствует моему униженному положению. Барахтающийся в огненно кислых щах безумный ощипанный кур – вот мой образ и моё место, и статус, и прочая…
Вот, вот, донёс я, наконец, своё мироощущение – состояние полного отчаяния! Проявление сильных чувств – вот главная проблема для меня. Псих я, ярило и безумец! Псих такой, что впору… ну, если не вешаться, то что-то в этом роде предпринять. Я же, как войду в свою зону турбулентности (а она у меня по любому поводу) – святых выноси! Впрочем, тут не только святых – всех выносить надо. Потому как я выношу мозг начисто, и вынести такое, могу только я сам. Но тогда я впадаю в полный кураж, а это чревато…
Чревато для окружающей природы. Чревато тем, что я есмь. Аномалия, разгуливающая на свободе – это вам как – стрёмно?.. Впрочем, Вечность (моя любимая Вечность) она же всё приемлет. Всё воспримет, всех успокоит. По головке погладит, ранку залижет и… нетути меня… в домике… спрятался под землёй, и живу тихо-тихо. Бога хочу постичь… в смысле… ну, как постичь? – богоборец во мне вдруг нарисовался… а как без него?.. без богоборца я буду не я… я ж – аномалия…
Я же, как матушка Русь, оттуда и вышел – из глубины глубин, из вечной вечности, где всё было девственно чисто. Я вынес тот запах воздуха и журчанье ручья, и взгляд, неомрачённый современной моралью. Я не вписался в этот мир, но и тот расплескал. Я оказался НИГДЕ – в безвременье, безмыслие, засунутый под землю. И бог этот ваш, еврейско-европейский, покоцаный и ущербный – меня не только не спас, но разъел мне мозг и посеял в душе мрак. Я и закопал его однажды…
А рассуждать о нём – что? бог – это такая хитрющая тема. С одной стороны, вечная тема, а с другой – там такие хитрованы поработали, что уж и не знаю, право – всех святых давно вынесли! Есть бог, нет его – не это им было важно, а важно, что тема эта – неуязвимая и нерешаемая. Там всё так хитро заплетено! Что бы кто ни говорил, а Тот, Который в их книжицах прописан, и в ус не дует, и бородой не трясёт. Типа давай, давай, приятель, мы внимательно слушаем, только… не докажешь ты всё одно ни черта! Мы эту территорию покрыли основательно. Навсегда.
Я вот лично об эту тему все свои зубья поломал. Уже новые давно выросли, так я и их поломал. И что вы думаете, один я такой беззубый? Да ни в коем разе! Ни один, сколько-нибудь уважающий себя борзописец (и сам Лев Толстой, и большой друг Христа Достоевский) не обошёл её стороной. Я так скажу, если ты занялся этой странной работёнкой, писательством то есть, то без двух тем, тебе не обойтись. Это – бог и эротика. Эротика в самом широком смысле – как основной инстинкт Жизни. И бог, конечно, не Тот Который в их книжицах прописан…
Эротика и бог – это основа основ писательского труда, потому как, это основа жизни. А если вдуматься, (что нам, впрочем, противопоказано) то тема выходит вообще одна на все времена: ЭРОТИКА + БОГ = ЛЮБОВЬ. Нет любви – нет литературы! Так-то вот.
В принципе, на этом можно поставить жирную точку. Самая главная мысль в этом лучшем из миров – озвучена. Оспорить её не суждено никому. Ну, если только Ницше попробует, но он умер. Сказал, что бог умер, а умер сам. Вот, и поди ж ты!
продолжение следует
все части романа
http://www.proza.ru/2019/10/14/1572