Два зятька
У тётки Ангелины было два зятька, собственно, как и должно было быть, потому как растила она всего двух дочерей. Хорошие были у неё зятьки, ничего не скажешь. Как на подбор. Оба погодки, как и дочери её, только старше года на два они были своих половинок. Рослые и красивые, да и дочерей Ангелининых Бог ничем не обидел – завидными были невестами и жёнами стали добрыми. И звали зятьков одинаково – Виталиками. Так что тёща никогда и не путалась, увидев знакомое лицо. Сразу приветливо улыбалась каждому.
– Виталик пришёл… – всегда встречала ласково кого-нибудь из них.
Деловые ей попались зятьки: о работах и заботах никогда не забывали да и водку пили в меру. Только ради пользы живота своего, говаривали иногда с усмешкой, когда тёща грамм сто подносила. Быстро они тётку Ангелину бабушкой сделали – внучатами её одарили вместе с дочками, естественно. На радость той конечно. Бабушка и радовалась внукам и внучкам. Привечала их всегда со всей своей добротой. Те почти и не убегали из её хлебосольного дома, разве что на ночь только, чтобы поспать в своих тёплых постельках. А так… только и толклись у любимой бабушки.
Ангелина за догляд деток никогда, или почти никогда, ничего и не требовала от своих дочек, а уж тем более от их мужей. Так, разве что привезти там из леса дровишек для топки печей в доме и бане, попилить и поколоть их, ну а уж в поленицы сама складывала поленья, вместе с внуками, подрастающими прямо на глазах. Ещё обращалась к зятькам, когда по весне или по осени огород следовало перепахать. Те и перепахивали на своих железных конях, которых сумели приобрести по сходной цене, когда совхоз их местный стал распадаться.
Дружно жили зятьки в своих семьях: сильно с жёнами не ругались да и деток зря не гоняли за разные проказы, так разве что, иногда, переедут чем-нибудь по мягкому месту сынку, если попадётся тот под горячую руку отца. Но и сами-то побаловаться любили при каждом удобном случае. На их главное мужское баловство жёны сразу заявили, по отдельности конечно, каждому:
– Вот сколько раз мы залетим, столько и деток у нас будет. И никаких там резиновых и пружинистых штучек, чтоб вы знали.
Посмеялись поначалу оба Виталика: шутят, мол, жёнушки наши любимые и продолжили спокойно главное своё дело. А призадумались зятьки только тогда, когда по четвёртому разу пополнели их жёны. Что-то и по ночам им стало неспокойно спать – малые детки всё время чего-то требовали своё, да и днями душа не больно-то успокаивалась, когда на столе, кроме каши с картошкой, почти ничего больше частенько и не появлялось. Ещё больше задумались тогда зятьки-свояки и стали искать дополнительный промысел. А каким на селе он может быть? Только рыбалка да охота. Ну, охота – понятно. Настоящая охота – это когда ей и ему охота, а какая уж тут охота, если совсем не охота никому по пятому дитю заводить. Вот и выходит, что главным житейским промыслом остаётся рыбалка.
В неё и ударились зятьки. И так здорово у них всё это получалось! Без улова почти никогда домой не приходили. Если приходили. Ловили они рыбу всеми способами и в любое время года. Но особенно, конечно, им нравилась рыбалка по весне, когда только что сошёл лёд с рек, вода чуть посветлела и потеплела, рыба за зиму изголодалась и пошла на нерест. Вот тут ты уж только не зевай. Оно, конечно, и на обычную удочку разная мелочёвка хорошо ловится, если к тому же насадить на крючок личинку муравья. Тут уж только поспевай из воды вытаскивать с большую ладонь сорожек. Но дело это уж больно хлопотное. А вот если сеточку поперёк русла какой-нибудь небольшой речки поставить… да ещё в устье…
Раз зятьки так и сделали. Купили хорошую сеточку в магазине, ночью украдкой, чтобы ни одна живая душа не заметила, поставили её в полюбившемся месте, а на следующую ночь и вытащили. Еле ведь вытащили, столько в сеть попалось разного крупняка, но больше всего здоровенных лещей, да ещё и икряных. Вот уж тут зятьки прыгали от радости поначалу, а потом и призадумались: а что же с таким большим уловом делать? Не пожаришь же всё и не съешь сразу. Можно было, конечно, и продать. Но кому? Своим-то родственникам не продашь – не заведено у них как-то было продавать что-либо своим, особенно если что на дурнику досталось. А чужим опасно – пойдут ведь слушки по селу, что свояки браконьерством занимаются, а это чревато последствиями неприятными. Вот и решили они весь улов этот засолить. И засолили в две большие бочки. И не у себя, у них-то и места не было, а у своей любимой тёщи.
Когда время подошло, промыли рыбку в холодной водице и вывешивать на крючки начали на чердаке всё у той же любимой тёщи. За один раз и не управились. Пришлось ещё раз приходить. Да всё спешили так, чтоб успеть, чтоб лещи не пропали. Всё вроде по уму и сделали. Даже слуховые окошки тряпками занавесили. Это чтобы темнота была на чердаке и чтобы мухи на рыбку не сели. А то мало ли что может быть. Тепло-то уже хорошее пошло, и мухи давно зароились над помойными ямами и навозными кучами. Это днём, а ночью они не летают, они спят, как и все нормальные существа. А на чердаке-то у тёщи теперь всегда темнота, ночь считай. Это так думали зятьки-свояки. Но мух-то разве проведёшь на мякине!
Учуяли мухи манящий запах с чердака и давай там около него роиться и в щели разные пролезать. И пролезли. Не так и много правда, десятка с два, не больше. И начали они по этим сохнущим рыбам сновать… Зятьки-то спешили, рыбу за жабры вешали, хвостами вниз, не дали соку стечь через головы. А головы у рыб только чуть-чуть провялились, как раз хорошо яйца мухам откладывать, а вылупившимся из них личинкам только и жировать. Вот те и жировали.
То и дело зятьки ходили к тёще, поднимались на чердак, щупали там рыбку – дошла ли до кондиции, но пока только слюнки глотали. Плохо что-то подсыхала она. Но один раз не выдержали, сняли с крючка рыбину, что поменьше и посуше была, спустились вниз, на кухне на столе ножом голову отсекли и… обалдели. Из пуза рыбины вывалилась целая пригоршня опарышей. Вот и полакомились рыбкой зятьки, вместе с тёщей конечно. Кинулись они на чердак, ещё одного леща сняли с крючка, разрезали… и там червяки эти мерзкие загибаются. Плюнули в сердцах и побежали на работу.
Долго два Виталика потом не поднимались на тёщин чердак, даже хозяйка забеспокоилась – уж больно много мух развелось в её доме, и стала упрашивать зятьков как-то забрать рыбку к себе. Но кто же к себе такую рыбку заберёт? Но и на чердаке любимой тёщи оставлять её как-то нехорошо было. И начали они рыбку эту понемногу перебирать. И ведь оказалось, что не всю её и слопали опарыши, оставили кое-что и рыбакам. Так что полакомились всё же два зятька вяленой рыбкой, хорошо пошла она с холодным пивком. И родственников всех угостили. Больше всего, конечно, рыбки любимой тёще досталось. Причём всякой разной.
Нет, она как-то не особо любила рыбку с пивом, но вот с картошкой вобла ещё шла. Поднималась иногда тётка Ангелина на свой чердак, щупала там рыбку, что потвёрже, на одну верёвку поближе к лазу вешала, а остальную, пустую и мягкую, скидывала вниз, чтоб хоть кошки растаскали, а потом и в дровяник относила, это чтоб любопытные соседи угощались. И ведь угощались, потаскивали выеденную червяками рыбку. Не больно-то и жалко было ей. А ещё рыбкой этой некондиционной приноровилась она баньку протапливать. И что? Хорошо горела рыбка вместе с разной щепой. Так весь улов весенний этот зятьков и израсходовала. И решила больше не пускать Виталиков на свой чердак по такой нужде. Да те больше и не просились.
Что-то не больно понравилась им подобная рыбалка. Стали они на обычную ходить на утренней да на вечерней зорьке. Брали с собой по паре удочек, червячков накапывали в навозной куче и спокойно сидели на бережку речки, никого не опасаясь. И рыбки налавливали и на уху и на жарёху, даже любимую тёщу ею угощали. И та довольна оставалась. Вот только жёны на мужей своих всё бурчали. И было ведь из-за чего. Утром ни свет ни заря убегали они на рыбалку, приносили улов, наскоро завтракали и спешили на работу, а вечером, и поужинать как следует не успев, снова на речку срывались. Приходили поздно в заторможенном таком состоянии, что только до постели и доползали, плюхались в неё и полностью отключались. И напрасно жёны в бока своих благоверных толкали, чтобы хоть немножко радости испытать, не до того им было: то ли спали те как убитые, то ли слова своих любимых насчёт залётов хорошо помнили. Это уж не нам знать.
Вот так они и жили, и детей своих растили, хоть и обижались друг на друга, но не расставались никогда. Правильно и делали.