Гл.11
Беда с этими эпохами! Вот живешь себе, отмеривая периоды собственной жизни и вполне вписавшись в эпоху страны, и не думаешь ежедневно: сегодня началась новая, твоя персональная! Дай-ка отмечу в календарике славную дату! И прежняя вроде бы закончилась, забудь ее!
А она всеми щупальцами вцепилась, не отпускает, и, оказывается, в памяти твоей так зацементировалась - не отодрать!
Ладно, я позволила себе путешествие во времени, так что не стану себя терзать – перенесусь в 1972 год и присяду в учительской… Вдруг кто-нибудь заглянет?
Школа пока безголосая - доживает последние дни лета. Остро пахнет свежей краской, кое-где еще раздаются звуки ремонта. Кабинет директрисы оккупирован завучем, Нилой Ивановной, она корпит над расписанием, без конца звонит учителям: всем не угодишь. У одного дети малые, другой живет далеко, третий – «сова», не хочет первых уроков, четвертый – «жаворонок», не любит последних. Но обе птички недовольны все равно.
Хорошо быть рядовым учителем! А еще лучше – без классного руководства! Но моя «лафа» кончилась, как уже донесла разведка в лице англичанки Доротти Львовны.
- Вас можно поздравить? - спросила она вчера, когда мы столкнулись случайно в гастрономе. – Вам дали класс … (она назвала имя самой популярной у начальства учительницы младших классов).
А сегодня я застала школу пустой. Только в школьном саду покомандовала немного чужими переростками - пионерами, что проходят практику пол руководством физички Зои Романовны. Бедняжка не справлялась с энергичными «практикантами»: вместо уборки попадавших яблок они гоняли друг друга веником - под умоляющий стон маленькой, кругленькой, почти старушки:
- Немедленно прекратите! У вас еще не убрана спортивная площадка!
Как же она с этим интеллигентным голоском и манерами доброй опереточной тетушки вообще попала в школу?
Пришлось брать на себя это орущее стадо недорослей. Справилась – не без потерь собственных нервных клеток, зато получила задушевное «спасибо» от беззащитной Зои Романовны.
Дверь в кабинет директора распахнута, приглашая разделить страдания завуча. Вхожу, здороваюсь. Нила Ивановна радует меня, не поднимая головы:
- Поздравляю с новым руководством!
- Анну Дмитриевну сняли? – шучу в ответ, пугая Нилу. У нее глаза на лоб!- Вы теперь директор?
- Вы когда-нибудь дошутитесь, Людмила Евсеевна. Мечтайте молча.
Тут она мне улыбается как сообщнице. Вот кого бы директором! Не дура, и с чувством юмора.
- Я вам ни одного первого урока не поставила. Скажите спасибо.
- Спасибо. Класс хоть приличный?
- Родители приличные. Так говорят. Вы же знаете: ОНА класс комплектует сама, пока другие не расхватали лучших.
- Лучших - это каких? – притворяюсь дурочкой.
- Не морочьте мне голову!
Лучшие родители – это преподаватели Транспортного института, Медицинского и госуниверситета. Из них не нужно выколачивать денежки на ремонт класса, экскурсии в театр и на лоно природы. «Лоно» у нас далековато от города, нужно автобус оплачивать. А еще хорошо бы детишек в город-герой Севастополь прокатить…Одно дело – всякие доценты с приличной зарплатой, другое – простой рабочий класс из поселка, хотя и там живет рядовая интеллигенция, с куцей зарплатой. Доценты и прочий ученый люд деньги сами выкладывают для родного ребенка.
Значит, мне придется привыкать к новому классу? А я еще в памяти держу прежний… Наши походы по местам боевой славы. Наш спектакль «Двенадцать месяцев»… Какой был фурор! Какие таланты раскрылись на школьной сцене!
А дневники под девизом «сотвори себя сам!» Как я себя зажгла этой идеей и детишек заразила! В эту игру по перевоспитанию включились даже родители.
- Ребята, - сказала я своим шестиклассникам в начале сентября, на первом же собрании, - с сегодняшнего дня мы начинаем бороться со своими недостатками. Каждый заводит себе дневник и записывает туда перечень своих недостатков. Потом в течение недели вы отмечаете по датам – крестиками или словом «нет», какой недостаток вы побороли, а какой не удалось. Например, вы любите врать. Или не любите мыть посуду. Или грубите родителям. Или…
- Не хотим делать уроки, а хотим гулять! – раздается первый голос.
- Дергаем за хвост кота! – второй голос – со смехом.
И тут со всех сторон посыпалось:
- Обижаю младшую сестру!
- Таскаю в столовке у тети Клавы пончики с подноса!
- Бесимся на уроках пения!
- В общем, - засмеялась я, - не пионеры вы, а юные преступники! Внимание! В пятницу подводим итоги за неделю: у кого что получилось. К концу года вы уже себя не узнаете!
-А если у меня нет недостатков? - деловито спрашивает Леся Пищанецкая.
Класс смеется. Кто-то из мальчишек кричит:
-Ты же у нас задавака!
-Тогда у мамы спроси, с чем тебе нужно бороться!- советует одна из близняшек Алтуховых.
Потом забегали ко мне с тетрадочками, хвастались или наоборот, горевали. Девочки, конечно. Мальчики не докладывали мне о результатах этой борьбы. Зато их мамы на родительском собрании со смехом рассказывали о своих детках подробности. Например, мама послушного ученика, ударника, застала своего сынулю плачущим в сарае. Испугалась, потом успокоила и услышала признание:
- Я целую неделю кормил Тузика кроликом, а тебе врал, что сам съел.
- А плачешь чего? Стыдно, что врал?
- Так я же везде плюс ставил, будто не врал! Ты ведь знаешь – я крольчатину не люблю!
На родительском собрании вдруг получила такой заряд поддержки, что вдохновилась до артистизма. Всей кожей чувствовала, как я нравлюсь этим мамам и папам со своими методами перевоспитания просто хороших детей в ангелов без крылышек!
Иду к остановке троллейбуса после собрания и вдруг слышу сзади:
- Людмила Евсеевна! Можно с вами поговорить?
Меня догоняет мама Валеры Захарова, похожего личиком на девочку, из которого слова лишнего не выдавишь.
Останавливаюсь, жду. Голосок у этой мамаши прямо детский. Волосы рыжеватые вьются, глаза карие с зеленцой, а нос длинноват, еще и навис над узкими губами. Н-да-а, красотой не блещет, но как улыбается! Симпатичный такой вариант Бабы-Яги в молодости…
- Людмила Евсеевна, вы мне очень понравились. Я хочу с вами дружить!
Я даже остановилась.
- Дружите, - говорю.- А что я должна для этого сделать?
- Сначала перейдем на «ты». Тебя дома как зовут - Люда или Люся?
Я расхохоталась: ну и сюрприз! Она … больная?
- А меня Майя. Я живу в этом доме, где поликлиника детская. А вы? А ты?
Нет, я все-таки растерялась от такой странности в поведении свежеиспеченной подружки.
- Можно, я тебя провожу?
А сама совершенно по-детски смеется. Ну, никак не похожа на доцента с кафедры электрофизики!
- Валяй! – отвечаю, и вдруг смех нападает и на меня…
Ладно, пора домой. Пока Витя на заводе, Дениска в детсаду, а Ирочка мотается по двору с подружками, можно позвонить маме с папой.
Еду в троллейбусе и улыбаюсь, вспоминая эту сцену пятилетней давности. Валера уже в десятом классе, но в другой школе, математической, а мы с Майкой дружим, и более преданной подруги просто не бывает…
Вечерами в нашей тесной квартирке как в переполненном трамвае – все сидячие и стоячие места заняты. Ира терзает пианино, Витя – звуками очередного футбольного матча и своими воплями, я пишу план воспитательной работы за письменным столом, Денис возится на ковре в окружении игрушечных солдатиков, тихо отдает им приказы стрелять. Потом вываливает кучу детских книжек на пол, листает, смеется.
Я отвлекаюсь: любуюсь красивым профилем моей дочки. И Денис - симпатяга, только нос – картошкой. И в кого он, нос? Вроде, в нашем роду нет такого…Один дед (мой папа)- курносый.. А-а, это у второго дедушки, Тиши, россиянина!
Заглянуть в будущее? Это мой Денис? Ка-кой красавец! А нос, нос?! Ну, вылитый кавказец, а не славянин. Правда, в Украине таких выдающихся носов полно. Кто только нашу страну не захватывал! Турки, поляки, татары, греки, половцы… И каждый в подарок полюбившейся украиночке оставлял на долгую память носы с горбинкой, очи черные, густые волосы, под носом у женщин – след от усов, у мужчин – усищи.
Блондины могут спать спокойно: они явно «свои» - от русских и белорусов. Их предки нас не завоевывали, а просто переселились в теплые края с черноземом - по воле Екатерины-матушки с Потемкиным, или же своим ходом, добровольно.
Да чихать мне на форму носа у родных детей! Капризную дочку люблю не меньше тихони Дениса. Вот он что-то калякает на листочке цветными карандашами, затем топает ко мне, тычет рисунок:
- Смотри, сколько я сделал снежинок! Просто у…узаш! Мама, а ты знаешь, что такое узаш?
- Я знаю, что такое ужас.
- Нет, это не тот узаш! Это другой. Я сам придумал!
Воспитательница из детского садика называет его золотым ребенком. Вот только ничего не хочет есть…
А вчера я наблюдала за картинкой под названием «Как сделать ребенка счастливым».
Вот наша страдалица за ф-но. Вяло так играет заданный на каникулы этюд Черни – тошно слушать! Знаем же: может хорошо, но не хочет.
Витя читает газету, вздыхает, газету – в сторону и говорит:
- Ира, а ну бери бумагу, ручку, иди к столу. Пиши заявление под мою диктовку.
Ирина вопросительно смотрит через плечо на подозрительно спокойного папочку.
- Какое заявление?
-Иди, иди! Вон листок чистый!
Ира перемещается за письменный стол, ждет…
- Пиши: «Директору музыкальной школы номер… Прошу отчислить меня по собственному желанию».
Дочь задумчиво кладет ручку, хватается за телефон, набирает номер. Слышим:
- Вика, вот если бы тебе папа разрешил бросить музыкальную школу, ты как? Согласилась бы? Да?
Мы с Витей переглядываемся, а наше чадо набирает по очереди еще двух подружек, задает тот же вопрос. Получает одобрение и оглядывается на папу:
- Я согласна. Диктуй!
Все, конец мучениям, ура!!! Это и общая радость. Иркина персональная эпоха музыкальных страданий закончилась. Хотела петь? Пусть теперь поет в школьном хоре!
Первый педсовет всегда похож на праздник. В учительской гул стоит, все обнимаются, смеются, на директрису – ноль внимания, хотя она уже сердито оглядывает публику из-под очков. Потом голос одного из ее свиты перекрывает шум:
-Товарищи, совесть имейте! Анна Дмитриевна ждет!
Буквально влетает в открытую дверь Нила Ивановна с листом ватмана – несчастным расписанием наперевес:
- Всем внимание! Есть изменения! Надоело переделывать! Все, больше – ни-ни! Ольга Федоровна, прикрепите расписание!
Самая молодая «русачка» спешит исполнить приказ.
Пока Анна Дмитриевна «озадачивает» (ее любимое словечко) коллектив новыми требованиями районо, райкома партии и профсоюзов, все общаются в режиме записок соседу. И я получаю от Валентины Самойловны приглашение в гости: «Я испекла Ваши любимые булочки. Дам рецепт. Попьем чайку. Муж привез из Москвы лимоны!»
С Валентиной мы теперь дружим, то есть, я, как легкая на подъем, прихожу к ней в гости – попить чай с вареньем. За этим приятным занятием, скрашенным сдобными пирогами, мы успеваем обсудить «Литературную газету», мужей и детей, забыв о работе. У нас разный темперамент, но вкусы на писателей и артистов совпадают. И вообще – на людей. С нею легко и спокойно.
Учительский коллектив – организм сложный и непредсказуемый, чем-то похожий на артистическую среду. Лучшие – в глазах начальства – это не всегда лучшие в глазах учеников. На Доске почета годами висят одни и те же физиономии – приближенных, послушных завсегдатаев директорского кабинета. Иногда ради приличия втискивают и фото знаменитостей районного масштаба. Например, англичанки-испанки – Бурлан Доротти Львовны. К ней на уроки толпами водят чужих учителей, потому как испанский язык больше никто и не знает!.
Но я за нее рада – она тоже числится в моих приятелях, эта интеллигентная, приветливая испанка-англичанка! Еще и умница…
С остальными в коллективе у меня отношения производственные, ровные. Врагов нет, с друзьями определилась. Появились новые учителя – вместо исчезнувших…Ушла Людмила Георгиевна - в университет, на подготовительные курсы. К этому событию я осталась равнодушной.
Умерла русачка Вера Яковлевна, и это случилось неожиданно, ударив по моему воображению и совести…Как же мы могли не верить ее сердечным приступам?! Почему она многим казалась симулянткой? Потому, что в промежутках между приступами орала на своих учеников? Но у сердечников тоже бывают плохие характеры и сильные связки! Стонала ненатурально? Но болела-то – вполне натурально? И двух дочек подросткового возраста осиротила? Эпоха Веры Яковлевны не продержалась и сорока лет…
А моя началась – с новым классом.
http://www.proza.ru/2019/10/22/871
-Продолжение