Продолжая мусолить будни Иакова, нынешнего героя нашей версии Ветхого завета для атеистов, радуемся за него и за то, что у дяди его, Лавана, а по совместительству тестя, было только две дочери, третью бы бюджет и здоровье сестролюба не потянули.
Понимая, что бонусов более от любимого тестя ждать не приходится, решил Иаков свалить по тихому в родные пенаты, прихватив всё, что успел срубить и наклепать на чужбине. А успел не мало. Караван с хозяйством, бабами и детями знатно растянулся в сторону юга, от ёлок к пальмам.
Обнаружив пропажу дорогих родственников, а с ними и "терафимы", статуэтки божков, от которых зависело благополучие дома (амулеты по нашему) безутешный отец, дед, тесть и ограбленный старик в одну морду, поскакал искать потерю.
Догнал, конечно. Как не догнать тяжелый караван, груженый добром и скотом. И предъявил претензии по двум параграфам: не попрощался и увел эти самые терафимы. И если без дочек жизнь еще наладится, ну, или новых нарожает, то без божков точно никак не справиться в этом страшном мире.
Иаков, который чужое больше не брал (одного раза хватило), очень удивился и даже оскорбился. Предложил тестю поискать в поклаже. Он же не знал, что это сделала любимая жена Рахель. Стырила и прибрала под седло верблюда, на котором сидела. Тесть ничего не нашел и опечалился совсем. Но так и быть отпустил с миром и даже не плюнул в спину. Наверное.
Казалось бы, дочки должны быть папеньке благодарны (пристроил в хорошие руки) и уж точно не должны прибирать его сокровища, уходя жить к мужу. Но видимо, поговорка про ночную кукушку, перекуковавшую дневную, работает в обе гендерные стороны. Да и с наследством могла выйти неразбериха, переживали сестрицы:
"есть ли еще нам доля и наследство в доме отца нашего? не за чужих ли он нас почитает? ибо он продал нас..." (Быт. 31:14-15)
По законам жанра, ни один еврейский герой не обходился без встречи с богом, чаще конечно во сне, но бывало разное. Иаков, например, бился со своим божественным видением до зари и в награду за то, что не сдался, был благословлен этим видением и назван Исраэлем (Израилем), что значит "борющийся с Богом".
Следующая встреча был не долгожданная, а очень даже опасная, хоть и обязательная в программе. Исав, старший брат близнец, у которого Иаков умыкнул право первородства, встретился на пути. Был он не один, а с четырехстами своими товарищами, что не обещало приятных выходных.
Старший брат оказался, не в пример благородней младшего и таки простил его. Подарочных верблюдов с козлами брать не стал, душевный человек.
"и побежал Исав к нему навстречу и обнял его, и пал на шею его и целовал его, и плакали" (Быт. 33:4)
Долго ли, коротко ли, добрался обоз до Самарийских холмов около города Шхем (Наблус на современном глобусе). Развлекухи и размять задницу от верблюдов ради, Иаков замутил дружбу с местным правителем. Правителю приглянулась Дина, дочь Иакова, дружбу он поддержал.
Но видимо, дружба в те времена как-то отличалась от современной, потому как сейчас её делают на бескорыстной основе. А тогда, почему-то местный самодержец не посчитал зазорным попользовать дочку «друга». Что там было у него в голове, история умалчивает, но после того, как поюзал девицу сам, предложил оставить её у них в доме и выдать замуж за своего сына. Видимо, хотел продолжить пользовать жену сына уже на законных основаниях старшего родственника.
И если батюшка карательных мер к насильнику не принимал, то с братьями Дины этот номер не прокатил. Они сделали вид, что согласны выдать её замуж, но с условием, что все мужчины, правительственные родственники, сделают обрезание по ихнему обычаю.
Те, под повелительным взглядом самодержца, подписались на болезненную процедуру, но ещё до того, как они оправились от операции, смогли сдвинуть и подставить под себя ноги, братья напали на них, поубивали всех и разграбили город. Ничё такая, компенсация.
Иаков, с заметным опозданием, сообразил, что пора "делать ноги", снял свое шапито и подался еще дальше на юга, туда, где было ему видение в виде лестницы. А потом ещё дальше, в окрестности Вифлеема, к престарелому отцу.
Там Рахель родила ещё одного мальчика, двенадцатого сына Иакова, но при родах умерла. Там её и похоронили. До сих пор не прекращается паломничество к её могиле. Вскоре умер и отец Исаак, которого братья Исав и Иаков похоронили в семейном склепе, в пещере Махпела.
В общем, богическая мстя возмездила не переставая, но было всё это очень буднично, так, что даже некуда ввернуть красивый оборот и пару кило сарказма.
Дальнейшая жизнь Иакова - это история его любимого сына Иосифа, исчезновение которого причинило глубокое горе:
"И разодрал Иаков одежды свои, и возложил вретище [траурная одежда] на чресла свои, и оплакивал сына своего многие дни".
Но ничего не исчезает насовсем, всё обязательно всплывает.