Горы, - седые, величаво неприступные, поражали своей красотой. Дорога петляла, то прижимаясь к отвесным скалам, то отступая в лощину. Наконец автобус осилил очередной нелегкий подъем и свернул во двор турбазы.
Нетерпение начинающих свой отдых чувствовалось в порывистых движениях только что прибывших людей. Но уют холла турбазы, мягкие тона обоев, доброжелательность администрации сделали своё дело: напряжение отступило, выпустило прятавшуюся усталость.
Получив ключ, Алексей с Татьяной поднялись на свой этаж и расположились в двухместном номере. Второй раз за пятилетнюю супружескую жизнь они отдыхали вместе. Впервые, - сразу после свадьбы у моря. Потом никак не получалось совместить отпуска. Наконец Алексей попросил отпуск зимой, Татьяну отпустили также легко. Приобрели путевки, хотя Татьяна скептически смотрела на эту затею: родом из южного города, она никогда не стояла на лыжах.
- Как хорошо. - воскликнула она, повалившись на кровать.
Алексей вышел на балкон номера и огляделся. Горы окружили здание, уперлись вершинами в облака, в снежной пелерине по пологим скатам они угрожающе чернели острыми камнями на недоступных склонах.
- Величие и холодное равнодушие ко всему живому. - задумчиво проговорил Алексей. Он находился в приподнятом настроении, в ожидании неповторимых ощущений скорости, когда ты и лыжи - одно целое; неповторимое чувство - малейшим движением ног, туловища послать себя вправо, влево, вспушив накатанный слой снега остановиться вдруг и , отпустив законтрованные лыжи, вновь предаться всё возрастающей скорости, чувству схожему с полетом.
- Помоги мне. - вывел Алексея из задумчивости голос Татьяны. Она, распаковав чемоданы, раскладывала вещи по полочкам, по тумбочкам, вешала на плечики.
- Зачем столько платьев? - спросил Алексей, закрывая и убирая пустые чемоданы в угол.
- Не лыжами едиными жива женщина. - засмеялась Татьяна.- Надеюсь, вечерами мы не будем скучать?
- Вряд ли сил хватит тебе на веселье. - улыбнулся Алексей. - да и на танцы здесь ходят в джинсах, а то и в спортивный костюмах.
Татьяна скептически улыбнулась: у неё были свои планы. Как любая женщина, приехавшая отдыхать, свободная от суеты и оков быта, она хотела нравиться. Это прежде всего, это должно заполнить все свободное время. А научиться кататься на лыжах, - второстепенное. Восторг Алексея, его упование горами и предстоящими спусками, вдруг непонятно затмившими всё для него, отодвинувшими и её на второй план - злили и раздражали Татьяну. Но радужные надежды, ведь восемнадцать дней отдыха вместе, вдали от забот, не позволили выплеснуться наружу раздражению и они уснули обнявшись.
Следующие два дня прошли суетно. Вновь прибывших отдыхающих разбили на две группы: начинающих и имеющих горнолыжный опыт. Алексей с Татьяной попали в первую, хотя он уже спускался и не раз с горнолыжных склонов, но Татьяна настояла на своем: чтобы быть вместе. Потом примеряли горнолыжные ботинки, подгоняли инвентарь.
Прямо перед зданием была небольшая пологая горка - здесь и был преподан инструктором первый урок. Гуськом, по одному они спускались, учились падать, тормозить.
Алексей сперва держался рядом с женой, но бесконечные объяснения ей элементарных навыков горнолыжной техники отнимали много времени, он пропускал свою очередь спуска с горки, злился. Наконец решив, что словами Татьяну не научишь, попытался подтолкнуть её вниз; но, упав однажды, она боялась спускаться и от толчка мужа не покатилась, а завалилась на бок неуклюже и некрасиво. Алексей решил предоставить ей самостоятельно с шишками и синяками постигать все лыжные премудрости и, не предложив ей руки, чтобы подняться, и ничего не сказав, съехал вниз.
Татьяна поднялась, от ушиба болел бок, но не столько физическая, сколько душевная боль причиняла ей тяжелые страдания. "Он бросил меня" - эта фраза кружилась в мозгу, повторялась множество раз и смысл её заставил отвернуть лицо со слезами на глазах, когда Алексей, поднимая в горку, спросил:
- Ну как ты?
Он в глубине души чувствовал себя неправым, но гнал эти мысли от себя и жалость к ней, решив быть последовательным до конца, и через жестокость даже заставить её не бояться спускаться. Прокатившись несколько раз с горки Алексей с удовлетворением заметил, что Татьяна начинает всё увереннеё стоять на лыжах, робость её проходила и она спустилась несколько раз с холмика, падая, когда лыжи начинали скользить слишком быстро. Он обрадовался её успехам, похвалил себя за решительность в его к ней отношении, гоня прочь закравшиеся было в душу упреки за свой эгоизм. Но это терзало его всё сильнее - он видел, что Татьяна избегает встречи с ним, старается быть внизу, когда он наверху горки и, когда он спускается, она торопливо поднимается наверх. Рядом с ней он заметил высокого мужчину, непременно предлагавшего ей руку, когда она падала в снег, помогавшего ей взбираться на гору. Это разозлило Алексея. Чувство прятавшейся в нем вины, досада, что не смог стать ей терпеливым учителем, а стал другой, совершенно незнакомый человек, ревность к нему - легли тяжелым камнем в душу, превратив с таким нетерпением ожидавшийся первый выход на снег в мучительную пытку. Возвращались в корпус отеля врозь - она впереди, всё тот же мужчина нес её лыжи, о чем-то говорил - Татьяна не отвечала. Алексей шел сзади усталый, опустошенный, злой.
В номере, она не проронив ни слова, легла отдыхать. Он позвал на обед - молчание.
Хлопнул дверью и вышел из комнаты.
До вечера продолжалось это тягостное напряжение. Первым, не выдержав его, Алексей на вопрос: "Что случилось?" - получил короткое как пощечина:
- Ты предатель!
Он попытался объяснить ей своё поведение, своё напускное безразличие, доказывал, приводил ей доводы, но натыкался на стену:
- Ты меня предал.
Снова повторялось всё с начала. Опять доводы, объяснения. И в ответ всё тоже:
- В самый тяжелый для меня момент ты бросил меня, оставил одну. Ты - самый близкий для меня человек - отказался от меня. - Татьяна заплакала. Ей ничего не объясняли его слова. Она прониклась только одним: Алексей оставил её одну, одну среди незнакомых чужих людей. И самое обидное, что ни он - её муж, а другой, посторонний человек, видя её мучения, помог и поддержал её. Слезы жены растрогали Алексея, но самолюбие не позволяло попросить прощение. Это значило бы, что всё, что он говорил Татьяне, объясняя своё поведение - пустые слова. И, выбирая между ею и самолюбием, - он поступился женой.
То, что Алексей не хотел её понять, оскорбляло Татьяну, и не сдержавшись, она воскликнула:
- Ты просто трус!
Воцарилось тягостное молчание, когда сказаны были самые обидные слова и в душе у обоих не осталось ничего, кроме горести и злости..
- Ну всё. С меня довольно. - воскликнул в порыве гнева Алексей. Он достал из шкафа чемодан и стал собирать свои вещи. Татьяна лежала, отвернувшись к стенке, изредка всхлиповала. Когда Алексей собрался уходить она, не поворачиваясь, тихо спросила:
- Ты бросаешь меня?
В её голосе было столько беззащитности и боли... Алексей поставил чемодан на пол и сел на кровать ни слова не говоря. Они не возвращались более в тот вечер к происшедшему, но Татьяна была в подавленном состоянии: время от времени слезы вновь и вновь душили её и до утра она не могла заснуть. Алексей сидел рядом, гладил её по голове как маленького ребенка и приговаривал:
-Ну не надо. Успокойся. Не плачь родная.
Утром они не пошли на занятия. По молчаливому уговору они в словах и поступках старательно обходили стороной всё, что было связано с лыжами - боль от происшедшего еще жила в них. Спустившись в долину с минеральными источниками, жарили шашлыки, гуляли среди вековых деревьев.
На следующий день их группу разбили на две. Алексей, как имеющий навыки в катании, попал к одному инструктору; Татьяна - в группе "безнадежных" - к другому.
Больше они не ссорились, не вспоминали досадное, время проводили легко, наслаждаясь горами, лыжами, восхитительной природой.
Домой вернулись загоревшими под горным солнцем, полными впечатлений.
В один из поздних вечеров Алексей просматривал фотографии с недавнего отдыха, Татьяна уже спала. Он смотрел на красивые горные пейзажи и вдруг взгляд его наткнулся на фотографию жены в долине на фоне резного деревянного домика, где они жарили шашлыки. Его поразил её вид: лицо, улыбающееся тихой, какой-то виноватой улыбкой. Опухшее лицо, заплывшие глаза. Он вспомнил всё, их ссору в тот злосчастный день час за часом и чувство глубокой вины за жесткость и жестокость к своей жене охватило Алексея. Своё раскаяние и свой стыд он видел в её опухших от ночных слез глазах, в беззащитном выражении лица, по-детски припухших губах. Алексей прошел в спальню. В темноте смутно белел силуэт спящей жены. Он осторожно подошел, сел на край кровати. Долго сидел разглядывая милое знакомое до черточки лицо и, почувствовав прилив необыкновенной нежности, обнял её голые плечи, прижался щекой к щеке и зашептал горячо:
- Прости меня, прости родная, прости милая.
Татьяна сквозь дремоту, не понимая до конца слов мужа, обняла его и спросила:
- Что ты, любимый?
Он покрывал её лицо, шею поцелуями и шептал:
- Прости меня, прости...