Когда своими уколами в позвоночник они отключали мне ноги (тепло чувствуете в ногах? А сами - знай точат свою болгарку, чтобы разрезать мою коленку)...
Я вспоминал своего собакина, у которого на старости лет, отнялись задние лапы. Как сказал ветеринар - позвоночник сросся в палку.
Я, помню, как обессиленно опустился на сырой асфальт промокшей улицы, в самой середине сентября, возле чёрного дерева и заплакал. А он - пёс, неподвижно сидел рядом со мной, оставив тщетные попытки встать и идти; и только непонимающе моргал своими умными глазами...
"Справедливо! Как справедливо!", думал я, морщась от болезненных уколов, раз, другой, третий...
(ну попали, наконец куда надо - нижняя часть тела, медленно отчалила в самостоятельное плавание).
Хорошо. Теперь тонкую иглу, чтобы усыпить. А потом второй укол, чтобы остановить сердце.
Ну что же вы? Охота вам, целых два часа резать и начинять меня чужой кровью, вместо того, чтобы отпустить гулять с лучшим другом по тёмным улицам? ...
Но, всё таяло и рассыпалось. Собакин исчезал в темноте.
Я исчезал в темноте.
"Как справедливо!", угасала яркая мысль. И ещё - забытое ощущение жесткой шерсти под пальцами и сами движения пальцев, растворялись в подступающем безразличии. Тьма нудержимо накатывала сверху, но я всё же успел прошептать непослушными губами: "Потерпи, хвостатый, сейчас пойдём гулять..."
... однако, я, вынырнул я в своей мутной воде.
Лежал в кровавом болоте свежей простыни и, укачиваемый морфием, мрачно думал: "Зачем?"