КАКОЙ Я – БЕСКРЫЛЫЙ Мустафа Ганижев
О моем существовании
О природе моего непонятного духа и невозможности познать самого себя есть главная проблема существования. Всякое размышление мозгами бросает в разные сто-роны надежды и сомнения, каждый раз забыть об этих тенденциях всякий раз не в нашей власти. Но каким образом мог бы разрешит каждую проблему – вот вопрос. Как всегда человечеством ставиться вопрос – что делать?
Порой от этих проблем остаешься на дне омута, что растеряться не можешь, и повеситься нет сил и воли, чтоб от них избавиться. Невольно находишься в воде,
плыть не можешь, терпишь эту среду. Главное, каждый раз, остаешься объятый в сфере терпящим существом. Одно узаконено – это то, что приходиться терпеть из-за себя весь остальной мир. Этот путь открыт и от него не избавишься, ведь друг-ой пути у нас нет. Что получается для понимания – нет у нас достоверного, чтобы избавится от напасти безвыходного положения.
В таком положении нужна одна зацепка или захват, говоря иначе точка опо-ры. Я не Архимед, чтобы сдвинуть с места Землю. Мои проблемы в выживании и только в достатке личного бытия, потому что интересы среднего человека, как о большинства людей в мире остаются в местном сфере.
Трудности по жизни – это нахождение в омуте со своими интересами, где видимые и не видимые вещи ложны предо мной. Я не убеждаю себя от ложного посылки для памяти, потому что чувства обманчивы, а тело с мыслями бессильно, есть обы-денные законы существования, где подтверждение всему – это движение тела и игры в мыслях.
В этой картине моего существования по существу отпадает надежда избави-ться от проблем, хотя жажда спастись стоит особняком, устремление двигаться по воле судьбы заставляет забыться о крахе. В этом случае нет истины, есть одна об-реченность для моего существования.
В конце, когда будет финиш или могила, то для всех одна участь, лечь в эту яму. До этого, мне не знать ясно, какой я сам на самом деле, в своих уверенностях, чтобы не принять за себя в спешке другое мнение. Это сравнительно моего взгляда, что могу утверждать достоверно без очевидности явлении или событии, которых, я ожидаю по своему существованию.
Вот таким образом, я начел со своего существования с неуверенностями от-крывать свой собственный путь через рефлексии, взвешивая каждый шаг и каждый звук и шорох, это будет мое самонаблюдение. Ведь мне необходимо принимать и другие факторы окружения сферы. Надо принимать во внимание чем буду питать, спать, веселиться и договариваться с кем-то, чувствуя мыслями с предписаниями все эти действия в душе.
Возникают тут множество вопросов для объяснения, даже понимать для нач-ала на вопросе – что эта душа, как в начале задавал вопрос – Что делать? Мир для понимания множествен и огромен, что не хватают понятия. Мир также душевен и ласковый, мал и нежен будто ветер невидим но ощутим своим действием, если сравнит с грубой материей.
Тело то же относится к сфере собственного существования, как способ моего существование и соприкосновения в своем движении с другими телами и предме-тами. Оно наполняет тем самым нужное пространство среди другой материи, и всякое другое тело на нем должен быть воспринято, или исключено, чувством, восприятием или осязанием. Для этого бывают комплексы ощущения: зрение, слух, вкус, обоняние, при них движимы само тело, как любая материя различным образом. И так это первое, что бросается для понимании о моем существовании.
О моих чувствах
Только, что стало что-то понятно о моем существовании. Теперь только о месте моего пребывания среди себе подобных. Конечно, иной раз хочется быстрее избавиться от чужого присутствия. Так ли это всегда? Подумавший всякий раз, я сам признаюсь охотно, став «птахой» бескрылой, к тому могу быть «мурашей» настырный. Мой муравей меня упрекает, потому что я не могу взлететь, ведь он – это я же, и есть.
У иного муравя вырастают крылья, а у меня не растут, даже ставшей «птах-ой». Когда он упрекает меня, оказывается я себя упрекаю в образе «того», который во мне сидит «птаха» или «мураша». Он меня мучает, он на меня направляет на душу пистолет, он водит мои мысли по тёмным лабиринтам неизвестности.
На самом деле виноват, тот, кто сидит во мне внутри. Он был виноват, вся ви-на на него лежит. Я себе признаться не могу, что я виню «того», но не себя; и веч-но в моей беспомощности – я остаюсь вечным жидом. Через него (или «того») я обвиняю себя, потому что не могу, признаться себе в своих болячках.
И так, как мне и так все люди могут сделать то же самое в этом бренном мире.
Он, что во мне, говорит мне: «Ты не можешь, достигнут то, что достиг твой близ-кий или к примеру кто-то. Ты свинья, потому что не сумел, достигнут, что надо б. Ты, потому свинья, потому что другие достигли всего, положения или взошли на Эверест, но не Ты. В результате, я сам становлюсь над собой судьей. И горе мне, что не смог себя освободит от пьянства или в плутовстве, потому что ты не из той глины слеплен.
На деле духовно я не потерялся, потому что сидит во мне я сам, как судья, хотя должен гордится, умирая. Эти земные муки и в этом порядке помощник может быть, только Бог. Если Его придумал человечество, то неслучайно, и придумать бы Его человеку, чтобы укрепить сознание, где облик человека гуманного сохранился.
Мне помог бы мой Бог, если я мучил бы себя от мыслей. Будто «он» мучил меня за мое появление в этом бренном мире. Появления без крыльев, чтобы уле-теть далеко от мест моего пребывания, как пчела; быстрее избавится присутствия «того», став с крыльями для взлета на коне волшебном.
Считайте, я не взлетел – мой внутренний судья не уходит, маячит мне глаза.
Он не человек и не бес, зовущий выбросит неуверенность, как ладан из кармана.
Вот он какой! Это я и мои болячки и моя неустроенность в бренном мире, где день ото дня накапливаются проблемы, делая меня должником за свое существования. Вот так я понимаю своя экзистенции.
Все же, к чему не понять от какого суда уходит, когда жизнь одна кара, а кому порой награда, если с ним вера и надежда в Творца. Здоров ли я, скажу пря-мо за себя, ведь забыл же я себя? Ой, молчит моя страсть и мой душевный бес. Страсть возвела меня в своего раба на остаток жизни. Моя душа, моя личность в индивидуализме - этот агностицизм и моя экзистенции.
Хватит, говорят кому надо: остаток времени возле него проводит. Друзья ушли давно, а моя совесть (она во мне судья) делает свои разнарядки и беспокоит сердце, даже колит. Тут вспомнишь о зове золотого отрока – вся память одна в мире бренном связанная с Богом и помогает отталкивать сомнение и агностицизм.
Спаси меня мой Бог, дай силы и надежды! Это, здесь в бренном мире я непутевый бывал, коль в лживом мире жизнь чередовался мыслями. Это, я же со свои-ми болячками – я через них тащусь к яме, финишу. Все же живу, презирая эту пус-тую и никчемную жизнь. По сути, она меня ведет, и я ее тяну за лямку ветхую…
Место северо-восточного Аквилона, жду летний Зефир в саду Божьем…
10. 09. 2017 г.