«Ангел мой, не могу, не в силах уже дождаться нашей встречи, когда я смогу иметь счастье видеть Ваши глаза, дотронуться до Ваших пальчиков, прижаться горящим лицом к Вашей груди, лобзать Ваши коралловые губки, которые как маки опьяняют своим вкусом, владеть Вами и одновременно принадлежать Вам, отдаться телом и прочими прилагающими аргументами. Раствориться в Вашем всепоглащающем блаженстве. Этой ночью, около без четверти два я буду у Ваших прелестных ног.
Всегда Ваш и только Ваш, изнемогающий от испепеляющей похоти и благороднейшего вожделения Ф.».
Анна Аркадьевна в пятый раз прочитала полученное послание. «Кто же этот таинственный Ф.? Барон Фогель? Штабс-капитан Фиалкин? А может быть это юный робкий Фурс? Хорошо бы если он. Он милый. А может быть это по имени? Фёдор? Фадей? Франс? Фазиль?». Щёки её пылали, непонятные чувства сменяли друг друга, она впорхнула в спальню. И замерла.
На постели лежал абсолютно голый лакей Феклист. Он лежал неподвижно, подобно сучковатой жерди, руки по швам, выпучив глаза в потолок. Оттопыренные большие пальцы ног торчали перпендикулярно полу, седые бакенбарды мочалкой – параллельно.
— Феклист? – оторопела Анна, хлопая ресницами: — Ты?
— Доброго здоровица, Анна Аркадьевна.
— Ты что? Ты с ума сошёл? Ты что тут делаешь? Пошёл вон!
— Никак невозможно-с.
— Ты чего удумал? Ты что себе позволяешь?
— Барин приказали-с.
— Что? – Анна Аркадьевна села на стул, не веря своим ушам: — Иван Игнатьевич?
— Так точно-с. Ступай, говорит, Феклист к барыне в спальню. Скоро спать, говорит, а там комаров тьма тьмущая, а я, то есть он, нынче ночью желаю к супруге своей с визитом. Ложись, говорит, старый хрен, это он говорит, в чём матушка родила на кровать и бери пискунов на живца. Ежели ты, пентюх, их и не перебьёшь, так они хотя бы твоей крови напьются и почивать отправяться. Лежи, говорит, пока последний кровосос не сгинет, заодно и матрац согреешь. Только не обделай простыни и воздух не порти, так Иван Игнатьевич как есть приказал.
Лицо Анны Аркадьевны скривилось:
— Дичь какая.
— Как есть – дичь. Вот битый час тут лежу, пошевелиться боюсь, и ни одной мандулы, окромя Вас, тут не появилось. Если позволите, я ещё полчасика полежу и пойду докладывать. А то, если раньше, то барин заругает и кадриль заставит плясать.
Анна Аркадьевна взлянула на часы и вышла. В коридоре она попала прямо в обьятия мужа:
— Чёрт знает что, Аннушка!
— Ты чего, Ваня?
— Бумага мне от Феропонтова пришла, прочитать не успел на стол бросил, а теперь найти не могу. А, да вот она! – Иван Игнатьевич вырвал письмо из рук жены, пробежал глазами: — Золотце ты моё! – чмокнул её в щёку.
— Это от Феропонтова? – удивлённо спросила Анна.
— Ага.
— Тебе?
— Ну! – Иван Игнатьевич дочитал, нахмурил брови: — Однако…
— Что?
— Однако, надо мне поспешать. Ты ночуй сегодня одна. Дела, понимаешь. Дела.
Иван Игнатьевич убежал, неприятно шлёпая тапочками. Анна Аркадьевна обессилено прислонилась к стене:
— Ах, — выдохнула она: — Боже… «пылающим лицом», «коралловые губки»… Феропонтов… Это какой-то… какой-то…, — Анна так и не смогла подобрать нужного определения.
Прикрываясь газетой, из спальны вынырнул Феклист и, пригиная плешивую голову, опасливо покрался в дворницкую.
15 октябрь 2019