МОСКВА - ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВАР. - 1975
В апреле 1975 году тетя Лена Маковская родила дядя Саше, маминому родному брату, мою двоюродную сестру Ирину Алёхину. По этому случаю мама конечно ездила на Покровский бульвар к бабушке Гале, что бы поздравить подругу и своего брата с рождением Иришки. Может быть не сразу, может быть чуть позже, но я точно помню, что мы приезжала на "Покровку" и я видела маленький кулечек с сестрой на столе. Больше из того времени я ничего толком не помню. Мне и было то всего два года. Кулек с Иришкой, чье сморщенное маленькое личико выглядывало из пеленок я помню, а больше ничего толком и не помню. Подозреваю, что был по этому случаю праздник. Но я не запомнила. Праздники на Покровском бульваре проходили несколько раз в год. Обязательными были Новый год и девятое мая. Србирались все близкие родственники. Новый год и девятое мая были обязательными, остальные праздники, как получится. Первомай, дни рождений, восьмое марта и прочие праздники иногда собирали за большим столом в проходной комнате всю семью, иногда двух трех человек из родни, иногда и вовсе никто не приезжал.
Однажды Иру украли. Не знаю, в этот ли год или может через год, но случилось, что тетя Лена оставила на минутку коляску с Иришкой, отошла ни то в поликлинику, ни то в магазин, а когда вышла, то Иры не было. Мама говорила мне, что Иру украли цыгане. Правда ли это, или мама выдумала этих цыган я не знаю. Но Ирина действительно пропадала. А цыгане ли это или кто еще, уже не важно. Тете Лене даже пришлось обращаться в милицию, что бы вернуть свою дочь. Благо Ира нашлась живой и здоровой. И с ней ничего не случилось. Но я была слишком мала еще, что бы в деталях помнить эту историю. Просто в моей голове отложился факт кражи ребенка цыганами. В детстве мама часто пугала меня, что если я буду открывать двери чужим людям или буду далеко отходить от нее, то меня украдут цыгане, придет дядька с огромным мешком, посадит меня в мешок и унесет далеко-далеко. И я больше никогда не увижу ни мамы, ни папы. Первое время я боялась, а когда подросла думала - "Черт возьми, где эти цыгане, хоть бы кто-то унес меня от этой тоски зеленой! Я вполне не прочь кочевать по просторам родины на красивых и резвых конях!" Понятное дело, что представления о народности цыган у меня было идеалистическое. Эдакий Будулай в окружении красоток лет по восемнадцать в ярких юбках до полу, которые все время пляшут, поют и играют на гитарах, а в свободное время крадут коней и скачут на них аж до самой Индии и обратно. Ребенок. Что с меня взять.
МОСКВА-ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВАР - 1977 год.
И вот мы снова на "Покровке", как мама называла свой родной дом. В этот год семнадцатого октября родилась моя двоюродная сестра Анна Алёхина. Безусловно моя мама с папой поехали поздравлять дядю Сашу и тетю Лену с рождением второй дочери. И я в принципе тоже ничего не помню толком. Помню толкотню в узком коридоре бабушкиной квартиры, помню, что мы с Ирой пытались залезть на стол и заглянуть в одеяла, кого еще нам на нашу голову принесли. До стола не доставали толком, даже я. Не то что двухлетняя Ирка. Мы пытались подтащить стул и посмотреть кто лежит на столе. Нам объявили, что у нас теперь есть еще одна сестра и нам будет жить еще веселее. О! Кто бы знал, кто бы знал на сколько веселее стало жить с появлением Анны. Скорее всего Аню в этот день только-только привезли из роддома. И кажется даже приехали бабушка Роза с дядей Костей и тетя Наташа с тетей Лидой, и тетя Оля Денисова. Тринадцатого октября у моей мамы был день рождения и я подозреваю, что события совместили и приучили празднование одно к другому. Это просто логично. Нас обругали за то, что мы лезем на стол, запретили подходить к столу и тянуть за одеяло. Однако все равно не уследили, в этот ли день или несколькими днями позже Ирка все же добралась до стола и желая посмотреть на сестру потянула за край одеяла. Рядом никого не оказалось, Ирка стянула Аню со стола и та грохнулась на пол. Никаких серьезных повреждений она вроде бы не получила. Но я то запомнила, что её роняли. Причем ни раз и даже ни два. Поэтому я став постарше иронизировала над Анной едкими шуточками в стиле - "Вот и заметно, что вас в детстве роняли." Правда мама запретила мне обижать Аню, так как считала, что ей уже от рождения слишком много испытаний выпало в жизни на её долю. Поэтому моя мама всегда вставала на защиту Ани. Впрочем я и сама не слишком стремилась клевать сестер. Это просто не в моем характере было. Я искренне любила Ирку и Аньку. Они до четырнадцати лет по сути являлись не только моими сестрами, но и самыми близкими подругами. Так как мое общение было весьма замкнутым. Из друзей, из близких друзей, у меня была Настя Улясова на дачах. И Ваня Васюнин в Москве. Позже появилась Юля Кулагина, а после школы Ира Кузнецова и Наташа Максимычева. Вот эти люди и составляли в основном самый близкий круг моего общения. Конечно на дачах были и другие девочки и мальчики с которыми я дружила. Много. Но ни с кем я так близко не общалась как с сестрами. И близких, доверенных друзей, которых я считала лучшими в своей жизни я тоже никогда не собирала большими компаниями. Они выявлялись в моей жизни единицами. Появлялись, а потом исчезали во времени. Растворялись в буднях. Так что к 1996 году когда я вернулась жить в Лианозово у меня остались только трое проверенных временем друзей. Наталья Максимычева, Денис Евстигнеев и Иван Васюнин. Вот эти трое сопровождали меня в жизни еще примерно до 2012-2016 года. А потом по сути тоже как-то не хорошо, не правильно исчезли из моей жизни.
МОСКВА- ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВАР - 1979 год.
Одно время я боялась салютов. Мы ездили на девятое мая к бабушке Гале на Покровский бульвар. И было даже время ходили на парад техники. Мы стояли прям у самого края мостовой, по которой катились огромные машины и маршировали солдаты. Один из таких дней я запомнила. Впереди меня стоял мужчина, мне из-за него ничего не было видно. Поэтому папа взял меня на плечи и я размахивала алым флажком. Позже мы приезжали только на салют и ходила на мост, до которого от бабушкиного дома было всего минут пятнадцать двадцать ходьбы. Мама смеясь цитировала мне Михалкова - "А из нашего окна Площадь Красная видна, а из вашего окошка только улица немножко." Строго говоря из окна бабушки Гали не было видно красную площадь. Из комнаты бабушки Ксени было видно только двор колодцем, с лестницы у лифта было видно тот же двор, но с другой стороны. Из второй комнаты было видно церковь, кажется еврейскую и узкую улочку. А из маленькой комнаты с балконом, из проходной комнаты и кухни тоже двор но с другой стороны, тот что за стеной. Вечером мы всей семьей выходили на мост и ждали салютов. Машины стояли буквально рядом. Залпы вылетали и раскрывались над нашей головой. Папа сказал - "Берегите глаза". Мама тут же рассказала историю о том, что когда-то кому-то пустым снарядом, гильзой, в глаз попало. Ни то покалечило, ни то убило. Чуть ли ни статистику привела, как после салютов в больницах пополняются палаты пострадавших. В результате у меня, достаточно впечатлительно ребенка стала развиваться фобия. Я стала бояться смотреть на салюты. Впрочем это прошло само собой. И я наслаждалась огромными шапками салюта прямо над моей головой. Замирая в восторге и надрывно кричала "Ура!" громче всех. Разве можно не восхититься такой красотой?! Как я понимаю, именно в этот год Анна Алехина разбила себе голову. Мама достаточно часто оставляла меня бабушке Гале. Иногда на ночь, а иногда на пару-тройку дней. Бабушка Галя была куда демократичнее бабушки Вали. У бабушки Вали руки надо мыть до еды, после еды, зубы чистить два раза в день, после сна и перед сном. Обязательно принимать душ и спать только на кровати. Сидеть на полу нельзя, прыгать на кровати нельзя. Перекусывать сладостями перед едой тоже нельзя. Шалить особенно нельзя, заняться толком нечем. Бабушка Валя ложилась на кровать и дремала, а я играла в больницу, слушала её дыхание, ставила градусники и выписывала рецепты. Или играла с дедом в шахматы. Он достаточно рано стал обучать меня этой игре. Хотя я проигрывала, злилась, пыталась мухлевать, скидывала от обиды шахматы на пол, даже ревела. Дед смеялся, снова расставлял фигуры на доске и предлагал мне отыграться. Он подсказывал удачные ходы и намеренно мне поддавался. Когда приходили родители я бежала с радостным криком - "Папа, я у деда в шахматы выиграла!" Чаще всего я гоняла на игрушечной машине по дому, или на старом пылесосе похожем по форме на ракету. Кажется и марка его была "Ракета". Правда пылесос у меня отнимали, но пока никто не видит я каталась на нем из комнаты в комнату представляя, что лечу в космос и совершаю подвиги. Иногда пылесос играл роль моей собаки, ручного тигра или слона. Я брала его за шланг и катала за собой по комнатам. Часто бывало я рассматривала старые фотографии и картинки в книгах, рисовала, почему-то в основном рисовала корабли, цветы и восходящее над горами или над морем солнце, иногда рисовала танки, реже домики, лес, детей, животных и близких. Бабушка Валя или дедушка Саша водили меня гулять днем и перед сном. Прогулки чаще всего были скучные. Если не считать одного раза когда я влезла в собачью драку. Было это так. У дома бабушки Вали на Днепропетровской была детская площадка. Бабушка Валя вышла со мной гулять, увидела соседок и разговорилась с ними. Я играла на детской площадке. Бабушка стояла в нескольких шагах от меня и разговаривала со знакомыми женщинами. Женщины эти гуляли с собаками. Собаки были не слишком крупных пород. Если и была крупная то одна две, остальные были не больше спаниеля. Что там между собаками случилось я не знаю, но одна небольшая собачка, ни то той-терьер, ни то пинчер возмущалась и лаяла больше всех, между собаками случилась драка. Поднялся визг, вой, лай, рык и все собаки смешались в одну пеструю кучу. Женщины испугались, стали кричать, но ничего не пытались сделать. Я же спокойно подошла, влезла в самую гущу драки и вытащила оттуда за шкирку пару особо отчаянных собачек. Пока я разнимала дерущихся собак пинками, руками, уговорами и криками - "Фу!" сзади подкралась особенно яростная собаченция, как раз та самая, что громче всех лаяла и спровоцировала драку, и вцепилась мне в ногу, куда-то в районе игры. Тут бабушка Валя издала крик способный оглушить пол района и выхватила меня из общей кучи собак. Отняла у меня прихваченную по дороге чью-то живность, кажется болонку и обрушила свой гнев на хозяек несчастных собачек. Собаки с перепугу разбежались в разные стороны. Теперь уже бабушка Валя отчаянно ругала собак и их хозяек на чем свет стоит, казалось, что сейчас дамы сцепятся на подобии собак. Бабушка рассматривала мою ногу, но там никаких особенных повреждений не было. Всего лишь синяк. Небольшой синяк на икре и ляжке. Это была запоминающаяся прогулка. Но чаще всего я отчаянно скучала на прогулках, разглядывая небо, природу, облака и подбирала палочки, листики или камушки засовывала их в карман. Вот то ли дело у бабушки Гали. Там можно почти всё. Мы бегали по комнатам, таскали печенье тайком от бабушек из старого серванта, могли не вымыть руки, потому что никто не проверит, спали на полу в проходной комнате на матрасе, жевали цветы у бегонии и листики у алое в комнате бабушки Ксени. И потом, там же были сестры. А с ними куда как веселее, чем с просто с дедом и бабушкой. В один из таких дней мама оставила меня на ночь у бабушки Гали. Народу было много наверное и нас, детей, положить было некуда. Поэтому бабушка Галя положила нас в проходной комнате. Она расстелила матрас и одеяла на полу и уложила нас троих Иру, Аню и меня на импровизированное ложе. Спать нам не хотелось, мы возились, щекотали друг друга, хихикали, дрались подушками, толкались и прыгали на матрасе. Бабушка Галя мыла посуду после ужина и несколько раз заходила к нам, что бы навести порядок. Но как только она выходила, мы снова начинали возню. Кто и кому первый вцепился в волосы я не знаю. Просто не помню. Это как водится, сначала было весело и все играли, а потом Ира и Аня начали драться всерьез, они толкались и хватали друг друга за волосы. Потом снова прыгали, потом снова дрались, потом прыгали. И как это случилось я не помню, Ира просто оттолкнула Аню, а Аня спиной влетела головой в батарею которая находилась как раз под окном. Бабушка видимо специально положила нас поближе к батарее, что бы было тепло. Поэтому матрас лежал достаточно близко к стене. Это случалось с Аней и Ирой и раньше, да и потом тоже, но как-то обходилось. В этот раз не обошлось. Анна рассекла голову о батарею. И рассекла довольно сильно. Поднялась суматоха. Её пришлось везти в больницу и накладывать швы. Поэтому у Ани на голове под волосами как минимум два шрама. От той самой батареи на Покровском бульваре. Наверное в тот же год случилось неприятное событие которое я тоже запомнила. У бабушки Гали дома собрался какой-то общий праздник. Народу было много, приехали все родственники. В проходной комнате накрыли длинный стол. Гости общались, пили, смеялись, делились новостями, рассказывали о событиях в своей жизни, ссорились, мирились и вообще активно проводили время. Сначала мы с сестрами просто бегали по квартире, играли, залезли под стол, из под стола таскали со скатерти конфеты и лакомые кусочки, дергали за скатерть, хватали гостей за ноги. Ползали между ногами и мешались взрослым как могли. В результате нас отправили играть в комнату к бабушке Ксене. Это случалось редко, так как бабушка Ксеня обычно запирала свою комнату на ключ и заходить туда можно было только с её разрешения. Иногда нам удавалось туда проникнуть самостоятельно, когда бабушка Ксеня забывала запереть дверь, но чаще всего нас быстро выпроваживали. В праздники же меня всегда оставляли на дневной сон именно в комнате бабушки Ксени. А в этот раз нам разрешили остаться там играть. Мы как-то выпросили разрешения потрогать бабушкины фарфоровые статуэтки, и поиграть её украшениями. Украшения бабушка хранила в серванте, в отдельной шкатулке. Чего там только ни было. И медный паучок и янтарным брюшком, и резная, ажурная тонкая брошь с алым камнем, и золотая цепочка и много других прекрасных и красивых вещей. Мы играли, перекладывали украшения и любовались на них, примеряя на себя то одно то другое. Потом наступило время дневного сна и нас положили спать. После сна все стали разъезжаться по домам. Мама стала собирать меня еще полу сонную, что бы поехать домой, я стала ныть, что мне что-то мешает в колготках. Мама прощупала колготки и правда, там что-то было. Сняв колготки мама обнаружила у меня там в самом носке у пальцев золотую цепочку. Я вообще не понимала ценности золота и каменьев. Не разбиралась в них, для меня ценность бутылочного цветного стекла была точно такой же, как например рубина. Так что золотая цепочка или медная брошка мне было безразлично. Если бы я хотела утащить что-то у бабушки, то скорее всего это была бы та самая ажурная, похожая на тонкую эльфийскую работу блестящая "золотая" брошь с алым камнем по середине. Я всегда питала к ней особенную слабость. Ну или красивого паука с янтарным брюшком. Да что угодно, там было много красивых штучек. Но только не цепочку. Это было самое примитивное, что вообще не могло бы привлечь моего внимания. Я не помнила и не знала, как цепочка попала ко мне в колготки. Свидетелем обнаружения цепочки стала тетя Наташа Станишевская. И тут разразился скандал. Меня стали обвинять в воровстве, корить, ругать и стыдить. Самое обидное, что я просто не понимала из-за чего все происходит. Я действительно не знала, не понимала, как цепочка оказалась в колготках. Да и сама цепочка была мне совершенно не нужна. Обиднее всего были нападки тети Наташи и родственников. Мне просто не верили, что я не знаю как цепочка попала ко мне. Цепочку конечно же отдали бабушке. Я же еще полу сонная, протирая глаза ото сна никак не могла понять, в чем собственно меня обвиняют и что я такого сделала. Мама тоже ругала меня, но не слишком, к тому родственники поругались между собой. И расстались мы все на какой-то тяжелой не приятной ноте. После этого случая на на годы затаила обиду на тетю Наташу. Даже став старше и не понимая, откуда у меня затаенная антипатия к человеку. Смысл был в том, что меня совершенно не справедливо обидели и обвини в краже. А помнить об этом каждую секунду я не могла конечно же. Поэтому просто очень долго испытывала странные и неприятные чувства, гадая откуда они вообще взялись. Когда мы приехали домой, то дома история имела продолжение. Папа разбушевался, припомнил старый спор из-за Чехословацких украшений. И обвинения в краже книг. Чем только усилил общее тягостное состояние. А дело было так. Все родственники старшего поколения собирали подписные издания, за макулатуру или еще за какие-то заслуги. И бабушка Валя, и бабушка Зоя, и бабушка Галя, и бабушка Роза. Когда родные сестры Роза и Галя разъезжались по квартирам, делили книги и что-то еще из имущества. Что-то должно было достаться дочерям бабушки Розы, то есть тете Наташе и тете Лиде. А что-то должно было достаться детям бабушки Гали, то есть дяде Саше и моей маме. Видимо подписные издания были общими и собирали их сообща всей семьей. Но когда дошло до дележа имущества то тетя Наташа предъявила права на книги, сказав, что это только их книги и только им принадлежат подписные дорогие издания. Учитывая как тяжело доставались тогда дорогие и редкие книги, стоит понимать, что они действительно ценились дорого, не только в деньгах, и их приравнивали к украшениям и прочему дорогому имуществу семьи. Мама же забрала, как она считала причитающуюся ей часть изданий. Видимо с разрешения бабушки Гали. И много лет подряд подвергалась на этот счет со стороны тети Наташи всяческим упрекам и злобным выпадам. "Воровка книг" - вот так тетя Наташа обозвала маму, даже при мне несколько раз заводился этот разговор. Если мама в чем-то упрекала свою двоюродную сестру, то та говорила - "А вы у нас книги украли и до сих пор не вернули!". С украшениями из Чехословакии вышло еще противнее. Дедушка Вася и бабушка Ксеня одно время жили в Чехословакии. Дед был там в командировке. Был он там с уже достаточно взрослыми дочерьми бабушкой Галей и бабушкой Розой. Девушкам на тот момент было лет по двадцать наверное, примерно. Желая сделать дочерям подарок дед заказывает у местного ювелира два совершенно одинаковых набора украшений из трех видов золота. Только камни в украшениях разные. В одном голубые, в другом красные. Наборы состояли из перстня, серег и кулона на длинной цепочке. Оба набора совершенно сходны. Различаются лишь каменьями. Голубой набор был подарен бабушке Гале, а красный бабушке Розе. Когда бабушка Роза родила дочерей Лиду и Наталью то предложила бабушке Гале отдать второй набор ей, что бы она поровну могла наделить девочек наследственными украшениями. Бабушка Галя отказалась. Сказала, что передаст свой набор только моей маме. Однако когда все сестры выросли, бабушка Роза ни то выпросила, но то просто молча забрала из голубого набора серьги. Остались только кулон и перстень. Мама считала, что серьги были отняты у нее неправильно. И не надо было делить наследственный родовой набор украшений. В конце концов он принадлежит ей. Из-за этого тоже разыгрался страшный скандал. И когда тетя Наташа говорила - "Вы украли наши книги" , мама отвечала ей - "А вы мои серьги!". На что тетя Наташа резонно отвечала - "Они тебе не нужны, у тебя все равно уши не проколоты!" И правда, мама не носила серег, она носила клипсы, да и то не часто. У нее до сих пор не проколоты уши. Не слишком красивая история с родовыми украшениями позже чуть было ни получила продолжение. Но это было позже. В детстве я любила иногда трогать мамин набор, смотреть на холодный голубой камень и даже пару раз надевала украшения на выход в театры и кажется даже в дом литераторов на вечер Ивана Ефремова. Но особенной любви к украшению я не испытывала. Родовое украшение, наследственные дары. Это да. Но не более того.
МОСКВА-КУЗЯЕВО-ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВАР - 1986 год
В августе 1986 года родилась моя двоюродная сестра Ксения Алёхина.
МОСКВА-ЖУКОВСКИЙ 1989-1990 годы
Годы пишу примерно, точнее узнать не могу. В то время происходило много событий, одно наслаивалась на другое, а я далеко не все записывала в дневники. Иногда на ведение дневников из-за очень плотного графика жизни просто не было ни времени, ни сил. Спорт, учеба, театральная студия, музыка, уроки, сессии и дача в Кузяево, обязательства перед родными и общение с друзьями, а ведь еще любовь и личное творчество. Где тут найдешь минутку записать точные даты и вести пространные повествования. Наталья Максимычева безусловно была моей любимой и лучшей подругой, не только в те годы, но и во многие последующие. Но дружила она не только со мной. У нее был достаточно широкий круг друзей и знакомых с которыми я была знакома шапочно или вовсе не была знакома, совсем. Например часть людей были из её прошлой жизни, до меня, с Украины где живут её родственники, из Карелии куда она ходила в поход, и из Монголии, где они с родителями жили до того, как приехали в Лианозово, школьные подруги, или вот например Саша Малов и Игорь Царьков из какой-то деревеньки где она была в гостях. С кем-то она меня знакомила, с кем-то нет. С кем-то она и сама не общалась уже. Многих лиц и имен я могу не помнить, а то и вовсе не знать. Но Ольгу Принцеву, которую мы все называли Ляля, я конечно знала, только вот дома у нее никогда не бывала. Ольга жила в городе Жуковский. А в Москву приезжала учиться или в гости к друзьям-родственникам. Максимычева часто рассказывала мне о том какая веселая, демократичная и компанейская у Ольги мама. И какие талантливые Ольга и Саша Принцевы. Максимычева весьма симпатизировала брату Ольги, Александру, они заигрывали с друг другом, флиртовали и находили много общих тем. Александр обладал красивым голосом, был на редкость музыкален и не только пел, но кажется и писал неплохие песни сам. Ольга, как я уже говорила получала в то время в Москве педагогическое и музыкальное образование. Брата же её я не видела вплоть до конца девяностых годов примерно. Так вышло, что нам необходимо было зачем-то встретиться с ним и потом попасть куда-то в центр Москвы. Поэтому он отвозил меня и Мишу Потапова на своей машине, а вот куда, я уже не помню. Но это было позже, уже тогда когда ни один год была замужем за Мишкой Потаповым. А тогда я кажется еще вовсе не была знакома с Александром и не видела его, а если и видела когда, то не запомнила. И в Жуковском я еще никогда не бывала. Всю информацию о семье Принцевых я знала только со слов Максимычевой, которая, на тот период жизни просто восхищалась ими, много рассказывала про Сашу Принцева и у меня складывалось впечатление, что она влюблена. Вот только не знаю в кого сильнее, в Ольгу или Сашу. И вот наступил момент когда Максимычева решила познакомить меня со своей музыкальной компанией. Ни то весной, ни то осенью она повезла меня в город Жуковский. Я уже и не помню почему, но к Ольге домой мы не попали. Кажется за все годы я так ни разу и не была у Ольги дома. Приехав в Жуковский какое-то время мы просто ходили по дворам. Максимычева оставляла меня у подъезда, заходила то к одним друзьям, то к другим. Называла мне имена, адреса, показывала кто где живет сопровождая все это небольшими историями и характеристиками из жизни. Рассказывала мне о парнях которые составляли компанию Ольгиного брата, да и самой Ольги тоже. Как правило все они были старше нас на год-два, а то и на пять и более лет. Мне все они, если честно, вовсе не казались юношами, а скорее молодыми мужчинами. И потому интереса во мне особенного не вызывали. Скорее уж я их побаивалась и стеснялась. Хотя никому там ни было больше двадцати пяти лет наверное. Но для меня это казалось ужасающей старостью. Толком я ничего не запомнила. Имена и клички мелькали как стеклышке в калейдоскопе. Мельник, Клет, Студент то и дело возникали в её речи. "Ничего-ничего Алён, потерпи, сейчас к нам обязательно кто-то выйдет, тут всегда веселая компания" - утешала меня Максимычева, так как я уже успела разочароваться и устать от бесплодных поисков кого либо. Наконец она нашла какого-то знакомого. К нам во двор вышел худой не слишком опрятный юноша с веселыми, но уставшими глазами. Он был достаточно высок и нескладен, и явно старше нас с Натальей. По лицу его было видно, что парень не выспался после ночных бдений и от него явно пахло пивом. Я подумала, что он старше нас как минимум года на три по виду. И вовсе не из тех, кто привлек бы мое внимание. Обычно типов подобных ему я старалась обходить десятой дорогой. Максимычева о чем-то переговорила с ним, кажется она старательно пыталась пристроить нас на музыкальный вечер к каким то друзьям или знакомым. "Вписки", "Грушенский фестиваль", "Казантип", "Вудсток", "Квартирники", "Битлы", "Хиппи", "Рок-н-рол" и прочие похожие на эти словечки были скорее из репертуара Ляльки и Наташи, чем из моего. К счастью или к сожалению я была в то время достаточно удалена от чего-то похожего. Более домашняя, более замкнутая что ли. И вела при большом круге знакомств весьма замкнутый и упорядоченный образ жизни, подчиняющийся расписаниям и правилам. Я действительно была куда более сдержана, более рациональна, более романтична, и даже более жесткая в чем-то чем Наталья. И у меня были в то время более четкие и ясные правила в жизни, более узкие границы видения наверное. Поэтому я раскрыв рот глядела на порхающую Максимычеву. Она казалась мне чем-то удивительным и неповторимым, чем-то прекрасным и светлым в моей жизни. Как глоток свободы. Неудивительно, что я что-то копировала с нее, чему-то подражала, чему-то училась у своей подруги. Например легкости общения, которого у меня, девушки скованной тонной правилами этикета и морали, просто не было в помине. К тому же я была куда более агрессивным существом чем Максимычева. Да и музыку слушала немного иную. В те далекие годы на ряду с советской песней и эстрадной "попсовой" музыкой я предпочитала не просто рок, но тяжелый рок. И увлекалась им не один год. Примерно мой репертуар музыки был таким - "Ария", "Кино", "Мастер", шведская группа "Europe", "Nautilus Pompilius", "Коррозия металла", "AC/DC", британская группа "Iron Maiden", американская группа "Metallica", "Scorpions", а так же "Черный Кофе", "Август" и некоторые другие российские группы. Из-за моих пристрастий в музыке Вова Амплеев шутя называл меня - "Iron Lady", что удачно и забавно перекликалось с Тэтчер и льстило мне. Так как многие черты характера Тэтчер мне импонировали. И весьма импонировали. Или - "Iron woman", что тоже на мой вкус было не плохо. Частично это было из-за характера, частично из-за ярко выраженных пристрастий в музыке. Впрочем "Ласковый май" никто не отменял (я же все таки девочка), так же как чистую классику и романсы. Я никогда не была особенно ярко выражена в музыкальных пристрастиях. Поэтому они выдвигались в зависимости от периодов моей жизни поочерёдно то рок, то классика, то народные песни, то панк, то альтернатива и так далее и так далее. Смотря какой из периодов мой жизни был в тот момент. До Максимычевой я была пару лет была ярко выраженной "железной девой". И вполне могла "зарядить в рог". Увлечение тяжелым роком началось с пионерского лагеря "Волна", где как я упоминала выше и состоялось наше знакомство с Вовой Амплеевым. И укрепилось это увлечение когда я пошла учиться в ПТУ-58, где познакомилась со Смагиной Светой. Брат Светы был байкер, она сама носила дорогие кожаные "Косухи" и слушала много интересных тяжелых групп. Мне она напоминала Мерлин Монро. И фигурой, и лицом, и светлыми волосами. Именно от неё я получила в дар несколько пластинок тяжёлой музыки и пару дельных советов о том, какую музыку можно послушать если любишь потяжелее. Впрочем я всегда отдавала предпочтение балладам. Рок-баллады самое красивое, что мне приходилось слышать на тот момент. У Натальи Максимычевой был кулон "пацифик". Она причисляла себя к пацифистам. Я же честно говорила ей - "Я не хиппи, я иппи, я не дам бить себя по щекам. Если кто-то даст мне по правой щеке, то я просто сломаю ему нос." Надо сказать, что такое мое отношение к жизни Максимычевой очень не нравилось. Она упрекала меня и пыталась наставить на путь истинный. Что бы доставить любимой подруге удовольствие я купила себе в коммерческой палатке, кажется на ВДНХ, значок и кулон "пацифик", а позже годах в 1991-1992 еще и серьги-гвоздики с точно таким же знаком. И клятвенно пообещала не проявлять никакой агрессии и стать "Чище и Лучше". Дабы войти в "прекрасное далеко" более совершенным человеком. Кстати я совершенно искренне попыталась стать пацифисткой. Я очень старалась! Честное слово. Даже пару раз я посетила хиповские тусовки, что проходили какое-то время на ВДНХ у музея Космонавтики под всем знакомой взлетающей ракетой. Впрочем хиппи из меня была так себе. Родители пытались одевать меня в светлые тона и приличную одежду, у меня как это ни странно даже были платья, которые к слову сказать я даже носила. Ну, что бы просто не забыть, что я все такие женщина, а не парень. Хотя денег им в любом случае не хватало, что бы одевать меня как истинную леди, как бы они ни старались. Сама же я предпочитала джинсы, рубашки, шорты, водолазки, свитера. И занашивала все это до состояния ветхости. На джинсах от старости и заношенности сами собой появлялись дыры, мама требовала либо выкинуть, либо зашить. Я не делала ни того ни другого. Ибо было модно. Пару раз мама просто выкинула такие вот джинсы с дырами. Чем вызвала поток моих слез и крики. Один раз я поймала её на том, что она несет мои джинсы в мусоропровод. Я вцепилась в любимые штаны и попыталась их отбить у матери. Мама пятилась по коридору, а я ехала за ней вцепившись в штанцы и упираясь пятками в пол. И выла на весь район - "Отдай мои любимые джинсы, не смей их выкидывать!". Тогда она встала одной ногой на одну штанину, а другой ухватилась за другую штанину и на моих глазах разорвала мои любимые дырявые джинсы пополам. "Вот так!" - спокойно и деловито сказала она, и унесла штаны в мусоропровод. Конечно я ругалась и плакала. Подпрыгивала на месте и топала ногами, но поделать уже ничего не могла. Хотя бы потому, что не хотела ходить в платьях. В юношеском журнале я прочитала, что черный цвет не только элегантен, но и экономит энергию человека. Отражает сглаз и негативную энергию, таким образом защищая тех, кто носит черную одежду. С тех пор я стала отдавать предпочтение черному цвету. И большинство моих водолазок были именно черными. На дорогие "клеши", яркие шелковые рубашки в гавайском стиле и приличные хиповские аксессуары у меня просто не было денег. Впрочем, как и на серьезное обмундирование "металлиста". "Косуху" мне никто покупать не торопился, хотя видит Бог, я просила! И потому, что это дорого и потому, что "для девушки это не прилично". Вот так. Поэтому я носила рваные джинсы, рубашки, черные водолазки, самопальные легкие цепочки на куртках и штанах, легкие пирамидальные клепки на ремнях или верхней одежде, кулоны, значки с любимыми группами или смешными надписями, кожаные браслеты, плетеные Максимычевой "феньки" или прочие самопальные аксессуары. Какое направление это вообще отражало не понятно. Я сама по себе являлась каким-то продуктом смешивания всех музыкальных стилей какие я только могла найти. Хотя в большинстве случаев меня все же "одевали" родители, контролируя в чем я выхожу на улицу. Поэтому я выглядела более менее прилично. Во всяком случае люди не шарахались от меня. И то слава богу.
Та памятная прогулка в Жуковский окончилась буквально ничем. Нас довольно холодно завернули восвояси. Сообщив, что в ближайшее время никаких "сейшенов" не будет. Я мялась в сторонке как бедная родственница почти не прислушиваясь к разговору. Да и вообще мне всё это не нравилось. На обратном пути Максимычева рассказывала мне какие-то истории и байки из жизни "музыкальной тусовки" в Жуковском. Она много говорила мне про Вову Мельника. Говорила, что он за ней ухаживает, что возможно у них роман, но это совсем не то, что она хочет. Хотя Вова ей очень нравится и у него масса разнообразных достоинств, но он не из тех мужчин, за которых Наталья хочет выйти замуж. Рассказывала она про Клета и Студента. Ничего путного я про этих парней не помню. Про Клета запомнила истории, как он бегал в электричках от контролеров из вагона в вагон. И что кличка Клет родилась от более полноценной Клетчатый. А Клетчатый родилось от того, что он когда-то носил какие-то рубашки в клетку вроде бы. Запомнила, что однажды он устроил переполох на железной дороге, тормознув поезд. Уж и не помню от чего и почему, но Клет дернул стоп-кран в электричке. И чуть было не спровоцировал кучку неприятностей на свою и прочие головы. Много лет спустя, ближе к середине, а может быть даже к концу девяностых я узнала от Натальи Максимычевой, что Клет погиб, погиб совсем молодым, кажется именно на железной дороге. А про Студента я и вовсе ничего не помню. Максимычева говорила, что он симпатичный юноша. Вроде бы и все. Да и о Вове Мельнике кроме выше сказанного я не помню ничего толкового. Я даже не знаю "Мельник" это фамилия или кличка. Знаю, что Наталья общалась с ним долгие годы, а возможно общается и до сих пор. К своему стыду должна признать, что кроме Димы Михайлова и Оли с Сашей Принцевых я из этой музыкальной компании в лицо не помню никого. Да я сильно бы удивилась, если бы меня кто-то из них вспомнил бы. Мы виделись, если вообще видались так редко, что запомнить друг друга могли только по байкам гуляющим из компании в компанию. Из серии - "А ты знаешь что ...." ну и так далее. Например живо запомнившаяся мне байка кажется имела отношение именно к Жуковской компании. Вот она: После бурного ночного возлияния в честь великого Бахуса и граненого стакана у кого-то на квартире, ярким и тяжелым похмельным утром стали искать наиболее трезвого и адекватного гонца до коммерческой палатки за янтарным лекарством, более известным в народе как пиво. Гонец был выбран из тех, кто держался более менее на ногах. Не слишком заботясь о своем гардеробе и в тапках на босу ногу, чуть ли ей Богу ни в трусах и майке гонец выдвинулся в указанном направлении. На дорогу ему выдали пустую канистру в "авоське", которую он и должен был наполнить божественным напитком на собранные по дырявым карманам деньги страждущих. Сжимая в кулаке мятые рубли и звонкую монету гонец вышел из квартиры и ...пропал. Его ждали час, два, три, но его все не было. Не появился он и к вечеру и на следующий день. Через несколько дней сотоварищи наконец осознали глубину потери и забеспокоились. Через недельку до наших мест дошли взволнованные слухи. Все у друг друга спрашивали, не появлялся ли где указанный субъект. Успокою. Парень нашелся. Примерно через месяц. Нашли его ни то в Геленджике, ни то в Сочи. Вот так в тапках и с канистрой парень "сел и поехал" как говорится. В теплые края. Захотелось. Как, почему и зачем это видимо отдельная история которую знает только он один. А я не знаю. Но в таком вот примерно ритме так или иначе жили тогда многие из нас. И таким вот гонцом мог быть кто угодно. И Вова Мельник, и Леша Мотрич, и Саша Воскресов, и Саша Принцев и возможно даже Лялька Принцева.
Парни и девушки кочевали из компании в компанию, ездили автостопом по стране, путешествовали и отдыхали "дикарями" на разных пляжах наших морей. Я тоже было собралась путешествовать. Даже купила специальную книжечку-календарик. Книжица с талонами на автостоп. Такие продавались тогда, в то время в коммерческих палатках, какой-то эксклюзивный выпуск с портретами Виктора Цоя. И у меня даже сохранилось пару листиков из этой книжицы, остальные я раздала друзьям которые нуждались в талонах на автостоп. Я уже как говорится и "лыжи смазала" самой поехать путешествовать но..."институт, экзамены, сессия". Такие дела...Так что мне не пригодилась эта книжица и я охотно делилась с друзьями талонами. Оставив парочку себе на память.
МОСКВА - МАЛАХОВКА - 1990 - 1991 годы.
Возможно, что в Малаховку я попала в первый раз году в 1989. А может и в 1990 году. Это не слишком принципиально. Тут важно эмоциональное и событийное содержание. А не скрупулезная временная точность. Все это как я и говорила происходило примерно в одни и те же годы. Плюс - минус. Так вышло, что Наталья Максимычева решила всерьез познакомить меня со своей музыкальной тусовкой. И во что бы то ни стало ввести меня в круг своих друзей. Поэтому однажды она повезла меня в Малаховку. Строго говоря в те годы я была в Малаховке раза три или четыре. А было это так. Как-то ко мне пришла Наташа Максимычева и захлебываясь восхищением стала рассказывать как весело, как интересно и как музыкально в Малаховке. Истории так и сыпались из нее перемежаясь то смехом то вздохами. На мои вопросы - "А что собственно такое Малаховка? Где находится? И что там вообще есть?" Она ответила, что Малаховка это такой поселок, где-то неподалеку от Люберец, ехать туда надо на "бешеных собаках", то есть на электричках. И там у Ляли Принцевой дача. Не то что бы совсем у самой Ляли, но у её родственников. Кому конкретно принадлежит дачный участок я не помню, я кажется даже тогда не слишком вникла в детали. Но главное что это дача и она имеет отношение к Ляльке. Это я уяснила. А где дача, там обычно костры, шашлыки, песни и все веселее чем в Москве. И вот разъяснив главные моменты я согласилась составить Максимычевой компанию и посетить данный поселок на предмет проверки достопримечательностей. На дачу мы приехали где-то ближе к вечеру. Уже начинало смеркаться. Долго шли по шпалам, потому, что Наталья не могла точно вспомнить дом, а потому считала их двигаясь по прямой и пытаясь вспомнить какой из домов принадлежит Принцевым. Что бы не сбиться с пути. Видимо она шла тем же путем, которым её саму вели друзья в первые её посещения Малаховки. Местность там очень красивая. Сосны, много зелени, дома не в пример Кузяевским и добротнее, и выше, и богаче в целом. Я впервые попала в эти места. Люберцы я только проезжала раньше, либо на электричках, либо на папиной машине. И поэтому не могла сообразить сразу с какой стороны там проходят знакомые мне пути. От того я не лезла с советами и покорно шла за подругой. Как никак местность мне незнакомая. Я шла и озиралась по сторонам, на всякий случай пытаясь запоминать дорогу и какие-то особенные приметы по ходу движения. Пригодится. Ну мало ли что. Наконец Наташка нашла нужный нам дом. На верху был виден свет из небольшого окна. Максимычева стала звать хозяев, кричала им снизу под окном, в надежде, что нас заметят и услышат. Но нас не слышали. Мы даже обошли дом кругом. Снова звали. Но с первых попыток ни до кого докричаться нам не удалось. Наконец она нашла лаз на второй этаж. И где-то уже на пол пути на верх нас заметили. Нам открыли дверь и впустили в дом. Ну вот хоть бы кого я запомнила из присутствующих. Кроме Ольги Принцевой в общем-то никого. Но Олю я уже знала. Народу было не так много, как я думала. Но и не так мало. Везде кто-то да был. Максимычева наскоро представила меня своим друзьям и растворилась в общем веселье. Правда никакого такого основательного веселья и не наблюдалось. Если оно и было, веселье в смысле, то видимо закончилось еще до нашего появления. Было накурено, слегка пахло алкоголем, свежим деревом и почему-то книгами. Я приметила пустую бутылку из под вина. Теперь уже не вспомню какого, возможно из под портвейна. Потому, что тогда его предпочитали многие "взрослые" юноши. Светловолосый парень с бородкой играл на гитаре. Я попыталась с ним разговаривать, точнее он со мной. В общем мы попытались говорить, но как-то не удалось. Я снова попыталась завести хоть с кем-то разумные беседы о вечном и прекрасном, но они почему-то увядали сами собой и складываться никак не хотели. Я помню, что Ольга Принцева что-то пела. Красиво пела. Возможно что-то из "гражданской обороны" и Яну Дягелеву - "Раскидала девка тряпки на полу." Эта песня очень хорошо ей всегда удавалась. Надо сказать, что в то время Лялька даже внешне чем-то очень напоминала Яну Дягелеву. И голоса у них были схожи. Возможно Ольга старательно копировала Янкин голос, но у нее действительно получалось. Я сама никогда не искала схожесть в людях. И очень редко замечала очевидные сходства даже когда мне их показывали. Ну не было у меня такого таланта. Вот моя мама и Максимычева другое дело. Именно они часто замечали особенности и некоторую похожесть в отдельных людях. Поэтому если бы Максимычева не показала мне, то я сама возможно никогда бы не заметила, что Ольга и Янка в определенных ракурсах чем-то похожи. А так, однажды, еще дома, Максимычева достала из ящиков своего стола фотографию Ольги Принцевой. Смотри Алёна, как она на этом фото похожа на Янку - сказала Максимычева подвигая ко мне фотографию Ольги и снимок Янки из какой-то газеты или журнала. И действительно сходство было. Действительно, сходство было. И не малое. Как бы там ни было, но знакомство с "Малаховской тусовкой" состоялось. В тот вечер я была очень голодна. Нормально мне не удавалось поесть уже дня два. И меня мучил голод. Так что когда мы ехали в гости, то я надеялась, что нас там хотя бы покормят. Как бы принято гостей например чаем напоить. Но так видимо получилось, что всё было выпито и съедено до нас. Мне удалось раздобыть бутерброд и пару печенюшек. На меня смотрели странно, словно я объела местный музыкальный контингент на неделю как минимум. Чувствовала я себя не слишком уютно. Наталья Максимычева решила показать мне дом. Она вообще-то бродила не знаю где и кажется совершенно забыла про меня. Но я наверное сама нашла её и попросила рассказать мне где тут что есть. Мы двинулись в полутьме куда-то, скорее всего в поисках кухни. Насколько я помню свое состояние, это была ведущая, можно сказать заглавная мысль. Моя мысль во всяком случае. А может быть и Наташкина тоже. И вдруг кто-то закричал, что Лялька повесилась. Все кинулись на верх, к комнате в которой она находилась. Я не сразу поняла, что случилось. На меня напало какое-то оцепенении. Я двигалась позади всех и думала, что этого просто не может быть. Ляля не казалась мне тем человеком который может взять и повесится ни с того ни с сего. Ну да, еды нет, настроение плохое, день не слишком задался, гости нудные, но что бы вешаться, это как то слишком. И причины вроде бы к этому никакой явной не наблюдалось и трагедии ничего не предвещало. Ну да, обстановочка не слишком здоровая, но в петлю то зачем лезть? Конечно меня мучило общее гнетущее состояние, конечно я чувствовала себя не слишком уютно. Да уж конечно, я ощущала себя каким-то чужеродным элементом в этом обществе. Но Ляля то была дома. Может я чего не понимаю в происходящем? В распахнутой двери я увидела силуэт и ноги над полом в обуви. Там действительно находился человек. Меня охватил немой ужас. Ребята ринулись в комнату, кто-то включил свет. И тут оказалось, что все это шутка. Откуда-то сбоку вышла довольная Лялька. Ей казалось, что это очень удачный розыгрыш. В темноте висящая одежда создавала впечатление, что в комнате действительно висит человек. Мне было не смешно. Глупая и жестокая шутка. Наверняка кто-то из гостей точно знал, что Ляля живая. Но молчал что бы напугать остальных. Скорее всего именно тот, кто кричал что Ляля повесилась. Мне захотелось уехать оттуда побыстрее. И так не слишком радужное настроение стало еще хуже. Вскоре мы с Максимычевой отправились на станцию, что бы успеть на последнюю электричку уходящую в сторону Москвы. В вечерней темноте и при скудности освещения улиц мы чуть было не заплутали. Поэтому пошли по шпалам, так мы точно не заблудимся. Нам повезло, последняя электричка показалась позади нас, мы сошли на насыпь и побежали. "Бежим, скорее бежим!" - сказала Максимычева и рванула к станции. Электричка обогнала нас и встала ожидая. Видимо машинист заметил двух девчонок которые неслись со всех ног в сторону станции и подождал нас, не стал захлопывать двери. Смеющиеся и запыхавшиеся мы заскочили в вагон. Ура, успели - смеялась я. Конечно я решила поехать домой, там то есть еда. Но как оказалось, дома нет ничего такого что можно было бы назвать едой. Ужин уже скушали, завтрак еще не готовили, а то что осталось в холодильнике надо было готовить отдельно, да и вообще не вызывало желания это есть. Опять молоко, хлеб, гречка, детское питание и никакого мяса. Поэтому на следующий день я уехала к бабушке Вале. У нее точно есть яичница, кофе и куриный бульон.
Я даже не знаю, как Максимычевой удалось уговорить меня снова поехать в Малаховку. Алёна, нам просто не повезло, обычно там куда веселее и куда как интереснее - говорила она. Причин не верить ей в общем-то у меня не было. Поехали мы утром, ближе к полудню наверное. А в Малаховку приехали где-то в районе обеда. При свете дня мне наконец удалось разглядеть и сами дачи и Ольгин дом. Вот только нам снова не повезло. В доме оказалась только взрослые, кто-то из Ольгиной родни, которые довольно холодно сообщили нам, что молодежи нет, сегодня не будет, когда будут и где находятся не известно. Развернувшись и даже не заходя в дом мы с Максимычевой поехали обратно. С Малаховкой нам явно не везло. Остальные наши посещения этого поселка только укрепили меня во мнении, что там не весело, а если весело, то явно не мне.
Однажды ближе к вечеру у меня дома, в Лианозово, у родителей, раздался телефонный звонок. Трубку взяла мама. По её лицу и по её тону разговора я поняла, что ничего хорошего не происходит и напряглась, ну мало ли, стала прислушиваться не про меня ли речь идет. Прогулы там, двойки, всё такое, мало ли грехов у подростка. Сейчас как что-то откроется, доказывай потом что не верблюд и не имеешь отношения ни к чему такому. Разговор действительно шел обо мне. Нет, Алёна дома - говорила мама - нет не знаю, если хотите я могу позвать её к телефону, может быть она что-то знает. Мама сделала движение подзывая меня и протягивая мне трубку. Что-то мне все это не нравилось уже. Оказалось, что звонила тетя Лариса Максимычева. Наташка Максимычева не вернулась домой. Её не было и ночью, не было уже довольно долго и дядя Саша с тетей Ларисой её искали обзванивая друзей. Тетя Лариса спросила меня когда я в последний раз видела Наталью. И не говорила ли мне Наталья чего-то такого, что им с дядей Сашей следовало бы знать? Я сказала, что мы не виделись несколько дней, но ничего подозрительного не происходило, ничего такого особенного она мне не говорила. Тетя Лариса стала рыдать и уговаривать меня что-то вспомнить. Я как могла старалась её успокоить, Наталья разумная и осторожная девушка, она не поедет туда где может быть плохо или опасно. И тут я вспомнила про Ольгу Принцеву. Если Натальи нет в Жуковском, то скорее всего она у Ольги на даче, в Малаховке. Они вполне могли поехать туда отдыхать. Обеспокоенная пропажей Максимычевой я позвонила тете Ларисе на следующий день, что бы узнать, нашлась Наташа или нет. Оказалось что нашлась. Она действительно была в Малаховке. Как и через кого они нашли Наталью я не знаю. Но нашли и ладно. Все устаканилось, все успокоились.
В очередной раз Наталья вернулась из Малаховки полная музыкальных и романтических впечатлений. Не обошлось и без трагических моментов. Был у Ляльки юноша которого она любила, был юноша который любил её. Оба были в Малаховке. И что уж там между ними приключилось я не знаю, но разыгрались Шекспировские страсти. В результате Ляля чуть ли не голышом выскочила на железную дорогу и бегала там по шпалам пытаясь ни то повторить подвиг Анны Карениной, ни то пытаясь догнать уходящий поезд. Она впала в истерику и устроила целое шоу, то порываясь уехать в Москву, то еще что-то. Максимычева описывала эту трагическую историю в красках. Где-то это было смешно и забавно, где-то гротескно, где-то ужасающе и трагично. Неужели она вот так и скакала по шпалам - ахнула я. Представь себе, да - сказала Максимычева. История была странная и по своему страшная из разряда трагикомедии. Я запомнила её от того, что она действительно произвела на меня глубокое впечатление. Ни ради фарса, ни ради любви я не стала бы бегать по железной дороге в ночи. С одной стороны это правильно. Здоровый эгоизм, чувство самосохранения, крепкая психика и нервная система. Но с другой стороны вот такой мрачный, трагический и гротескный комизм смеха и боли доступен лишь натурам по настоящему чувственным, ранимым и глубоким. Я же видно настолько средний, настолько нормальный и здоровый человек, что мне это просто не доступно. Ахая и ужасаясь я слушала Максимычеву и думала, что со мной уж точно ничего подобного никогда не случится. Вас же поезда могли задавить - воскликнула я. Могли наверное - согласилась Максимычева - но мы смогли увести Лялю домой. С тех пор у Ляльки появилась поговорка - "Можно подумать, Анна Каренина, Анна Каренина..." Видимо кто-то прокомментировал её поведение в ту ночь. А ей понравилось. И с тех пор когда кто-то впадал в истерики Ляля насмешливо тянула - Можно подумать, Анна Каренина, Анна Каренина...Спустя время я как-то спросила Лялю - Ты что, действительно хотела умереть? Ляля холодно посмотрела на меня и ухмыльнулась - Я вообще-то здоровый на голову человек. С чего бы мне вдруг умирать?! Получается Ляля лишь пугала и шокировала окружающих, манипулировала их чувствами? Фарс и ложь! Но потом я задумалась, никто на самом деле не знает, что на тот момент было в голове у Ляльки, что она на самом деле испытывала. А сказать то ведь можно что угодно. Был ли это фарс или истинные чувства никто никогда не узнает, если сама Ляля не захочет рассказать о тех временах. А подростки, они вообще по определению люди странные. Им по возрасту положено.
Прошло еще немного времени и Максимычева стала снова зазывать меня в Малаховку. Алён, там действительно интересно, но вот только Гриневич - задумчиво протянула она. А кто это спросила я уже испытывая раздражение. По рассказам Натальи Гриневич просто сущее наказание Господне на нашу голову. Взрослая женщина каким-то образом охомутала молодого парня. Ни то Сашу Принцева, ни то еще кого-то из родных Ляльки. Гриневич работала, содержала своего любимого и его музыкальных эстетствующих друзей. А потому, она быстро прибрала к рукам всю власть в гостеприимной и демократичной Малаховке. Звали Гриневич если я не ошибаюсь Елена. На ней то и лежали все основные хозяйственные обязанности. Стирка, уборка, готовка, а возможно и огород в Малаховке всё это легло на её плечи как я поняла. Появившись в Малаховке Елена тут же начала "закручивать гайки" - По огороду не бегать, голышом не скакать, сверх меры не пить, девок не водить, друзей толпами в дом не пускать...Ну и так далее. Она была старше своего избранника на сколько то лет. Ни то на пять лет, ни то на восемь, а может и поболее и нам Гриневич казалась очень взрослой. По мне так это было чистое извращение, двадцать пять - двадцать восемь лет это же уже почти пенсия, глубокая старость, в таком возрасте пора мемуары начинать писать, завещание оформить, о душе думать, на гроб копить, а не по молодым парням бегать. Как вообще можно влюбится в морщинистую бабульку двадцати восьми лет? "Любовь дело молодых" - перефразировала я Виктора Цоя. Нет, ну о чем с ней говорить? О погоде на неделю? О проблемах в собесе? О рецептах домашнего пирога? О консервации и вариантах стирки нижнего белья? Мне не хотелось ехать в Малаховку по определению, заранее зная, что всем там теперь заправляет взрослая и строгая Гриневич. О вкусах конечно не спорят, но что делать взрослой женщине в компании молодежи? По мне в Малаховке и так не слишком весело, при наличии взрослой "няньки" и вовсе будет тоскливо. И всё же я поехала с Максимычевой. Не столько из желания потусить, сколько из чувства солидарности с подругой и живого женского любопытства. Мне захотелось посмотреть кто же такая эта страшная Гриневич. А если нам еще и повезет, то покушать и повеселиться. Надо сказать, что при всей моей общительности жизнь я все же вела достаточно замкнутую. Театральная студия "Зеркало" была отдушиной, как в последствии общение с Денисом Евстигнеевым. А так моя жизнь была подчинена строгому распорядку и где бы я ни находилась, мне все равно приходилось и тренироваться, и музицировать, и помогать по дому, и делать уроки. Не смотря на то, что я не закончила музыкальной школы, но я какое-то время регулярно играла на фортепиано и на гитаре. А в своем училище, я выступала несколько раз на соревнованиях по спортивной гимнастике, поэтому состояла в команде девушек гимнасток из нашего училища и регулярно посещала тренировки. Гимнастику я любила, но это вовсе не значит, что я там развлекалась. Спорт как ни крути это труд. А вот молодежных постоянных компаний у меня долго не было. И круг знакомств был достаточно ограничен. И не смотря на наличие вокруг молодых людей выбирать себе мужа было как-то вроде бы и не из кого. Никто не годился на эту роль при пристальном рассмотрении. И дело не в каких то капризах. Люди просто не были готовы к семье, к серьезным отношениям, у многих вообще не было перспективы или планов на жизнь. Так что возникающие романы часто вообще никуда не вели и заканчивались не успев толком начаться. Поэтому, мне безусловно хотелось расширять свои социальные контакты, заводить новые знакомства, обзаводится новыми друзьями, да просто проводить время весело. Но одной из основных причин было и то, что я подыскивала себе подходящую партию. И как я полагала встретить нужного человека я могла бы где угодно, не исключено, что любовь всей моей жизни я могла бы встретить на одной многолюдной молодежной встрече в той же Малаховке. Конечно у меня были два-три человека кто серьезно ухаживал за мной. Был официальный жених Игорь Рукавишников. Был Денис Евстигнев и в моих мечтах еще не стерся образ Сережи Денисова. Но пока на моем пальце не красуется обручальное кольцо, пока я не замужем официально, то у меня есть еще время и есть шансы встретить что-то свое. То что действительно могло бы стать судьбой, жизнью, настоящей семьей. Ни то что бы я вовсе отказывалась от всех обязательств, но считала, что изменить судьбу при удачном раскладе никогда не поздно. Поэтому я не теряла надежды встретить свою истинную, настоящую любовь. Особенную, такую пред которой и небо, и люди и горы отступают в восхищении, такую от которой даже реки могут потечь вспять, такую от которой даже звери склонят головы. Поэтому я не спешила с выбором. И не торопилась занять место в чьей-то постели. Но знакомится и общаться с разными людьми кто запрещает? Вдруг среди них есть тот кто мне действительно нужен? Так что если была возможность куда-то поехать, я ехала, пока молода, пока зовут, пока есть время и возможность. Потом может и не быть. А с появлением в Малаховке Гриневич шансы на судьбоносную встречу значительно упали. Когда мы с Максимычевой приехали в Малаховку оказалось, что нас вообще не ждали. Дом был в стадии ремонта и на верх можно было попасть лишь карабкаясь по балкам и остаткам лестницы. Когда мы с Максимычевой преодолели все препятствия, то оказалось, что там вовсе никого нет. Разочарованные мы спустились на первый этаж. Максимычева не могла понять что случилось, она была уверена, что сегодня в доме обязательно будет Ольга или хотя бы Ольгин брат Сашка, да вообще по её мнению должно быть много разных ребят. Но никого не наблюдалось вообще. На кухне мы обнаружили миловидную девушку, она хлопотала у плиты. Оказалось, что в доме все же есть люди. Два-три человека из Ольгиной родни, но больше никого. Все неожиданно куда-то сорвались и уехали. Причем надолго. Ни то на юга, ни то в Питер. Максимычева попросила что бы нас пустили на верх, так как ей нужно забрать что-то из вещей которые она забыла в прошлый раз. Ни то одежду, ни то тетради, ни то гитару. Под бдительным присмотром Ольгиных родственников мы передвигались по дому. Вся эта глупая вечная ситуация с малаховкой мне категорически не нравилась. Мы явно были тут вообще не к месту. Смотрели на нас с подозрением и желали поскорее распрощаться. Поэтому уже меньше чем через пол часа мы покинули дом в Малаховке и поехали домой. Нас не покормили обедом, не угостили чаем, а просто спровадили домой, обратно в Москву. Все это вообще никак не вязалось с бесконечными рассказами Максимычевой о гостеприимстве и дружеской, теплой атмосфере в Малаховке. Мне уже прилично надоело просто так кататься в Малаховку и обратно. Приехать что бы потоптаться у дома и уехать обратно? Ни смысла ни радости. Я сказала Максимычевой, что больше не поеду в Малаховку никогда. Просто не вижу смысла в таких поездках. Кстати девушка на кухне и была та самая страшная Гриневич. Но Максимычева сообщила мне об этом только на обратном пути. Поэтому ни рассмотреть незнакомку ни запомнить её толком я не смогла. И хотя я клялась, что больше никогда не поеду в Малаховку, но спустя время я сделала еще одну, на этот раз уже действительно последнюю попытку.
Так получилось, что в одни период я потеряла нити общения с Максимычевой. Мы не видались больше недели. Ни телефонных звонков, ни писем, ни записок. Сначала я прогуляла репетицию в студии "Зеркало", потом она. Когда бы я ни позвонила, то никогда не заставала её дома. Я начала беспокоится и даже попыталась связать с Ольгой Принцевой, что бы выяснить не знает ли она где находится Наталья. Но кажется Ольгу я тоже не застала. Тогда я уже достаточно плотно стала общаться с Денисом Евстигнеевым. И потому решила что бы не ехать одной взять Дениса с собой и вдвоем уже поехать в Малаховку. День выдался пустым и бестолковым. Поэтому уже с утра я приняла решение, что поедем в Малаховку. Как попасть на вокзал я знала, как доехать до станции тоже. А вот куда дальше? Это я решила буду вспоминать по ходу движения. Ты точно помнишь куда надо идти? - волновался Евстигнеев. На месте разберемся - беспечно ответила я. Я действительно полагалась только на зрительную память. Но выйдя из поезда я растерялась. Я была тут в довольно теплое время. Да и сама Малаховка запомнилась мне в вечерних сумерках. А сейчас все белое и яркое. День солнечный. Кругом снег. На домах, на соснах, на рельсах, на заборах, все белое и сверкающее. Сосны до неба, лапы их чернеют на фоне неба и кругом заборы, заборы, заборы. Мы спустились со станции прямо в сугробы по колено в поисках тропинки. Сначала дорога кой-какая была, но вела она в другую сторону. А потом не стало и этой тропинки. Словно тут вообще никто не ходит. Чем дальше мы продвигались в сторону где по моим воспоминаниям находился дом Ольги, тем яснее становилось, что тут нет никакой дороги вообще. И такое чувство что тут лет сто не ступала нога человека. Алёна, мы точно туда двигаемся - спрашивал меня время от времени Денис. Я слегка испугалась. По моим воспоминаниям дом находился гораздо ближе. Это точно Малаховка. Не мог же дом исчезнуть! Значит он вот вот должен показаться. Но его нет. Я не понимала, где и что я напутала. Ладно бы я сама заблудилась, нашлась как нибудь бы. Но я потащила с собой Евстигнеева. Если что-то случиться мне голову оторвут за него. Он еще не совершеннолетний. Впрочем я тоже. Но он то младше, а мне скоро будет 18 лет. Снег забился в рукава, в обувь и даже за шиворот. Руки замерзли и мы грели их дыханием и растирали снегом. Показать Денису, что я испугалась и уже не уверена где мы находимся я не могла. Поэтому я сказала, что еще немного и мы будем на месте. По моей логике заблудится мы никак не могли. Поэтому, по испытанному методу мы двинулись вдоль дороги. Ольгин дом видно с железнодорожных путей. Но были нюансы. Мы могли пойти не в ту сторону. Мы могли сойти на другой станции. Как фантастический, но возможный вариант мы могли спутать направление и оказаться в другой Малаховке. Есть же два Кузяева например. Но я упрямо твердила, что все нормально и мы двигаемся туда куда надо. И Малаховка та, и станция верная и направление правильное. Если бы я позволила себе засомневаться, то начала бы паниковать, тогда мы совершенно точно заблудились бы. Поэтому я выбрала единственно верный путь, просто идти вперед. Если нам еще долго идти, то нам надо покушать. Если мы никого не найдем, то нам надо покушать. Но даже если мы не заблудились, скоро придем и там кто-то есть, то нам все равно надо покушать, а для подарка есть еще одна бутылка кефира. А нам в любом случае надо отдохнуть и перекусить. Потому, что мы действительно запыхались прыгая по сугробам. Кефир холодный, хлеб холодный и пахнет снегом. Но нам и вкусно и весело. Мы сидели в сугробе по пояс, хохотали, ели ароматный белый хлеб и запивали ледяным кефиром. А перекусив с удвоенной силой рванули вперед. Вскоре я увидела знакомые места и ткнула пальцем - Вот он, это точно Лялькина дача. Удивительно, но нам повезло и я не ошиблась. Это был тот самый дом. Я узнала его по запомнившимся мне индивидуальным приметам. Но, увы, дом был глух и нем. Казалось дачи вымерли. И там никого нет.
МОСКВА - ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ПЛОЩАДЬ - УЧИЛИЩЕ - 1991 год.
Запись в тетрадках гласит - с 03.05.1991 года по 01.06.1991 года сдача дипломной работы. Вторник в час дня.
МОСКВА-ЧЕРТАНОВО-ЮЖНАЯ - 1990 - 1991 год
Я снова живу у бабушки Вали на Днепропетровской. В то время я часто курсировала то в Лианозово то в Чертаново. Мотаясь между бабушкой и родителями. Неожиданно тетя Лариса Черникова привозит к бабушке моего брата Мишу Черникова. Мы долго не виделись. Я ощущаю себя почти что взрослым человеком. А Мишка кажется мне маленьким и смешным с растрепанными вихрами, глубоким синим взглядом и едва достающим мне макушкой до подбородка. Мишка всегда переживал, что невысокого роста. Но мне он кажется самым красивым мальчиком на свете. Ведь он мой двоюродный брат. Самый любимый брат. Первое время он держал себя с достоинством и немного скованно. Перерыв в общении сказался на нас и мы не знали как общаться, о чем говорить. Но вскоре нашли общие темы, листали дедовы альбомы с иллюстрациями самолетов, танков и оружия. Рассказывали смешные истории из жизни наших животных, устроили бои подушками и играли в шахматы. Бабушка отправила нас гулять до ужина. Мы без дела слонялись по району, гуляли до кинотеатра "Ашхабад" , болтали о всякой чепухе. Разговор зашел про школу, учебу, друзей, общение и вообще планы на будущее. Я сказала, что у меня в принципе нет толком парня с которым я встречаюсь, их скорее много, тех кто за мной ухаживает. Был один, но мы расстались. Есть два человека которые мне особенно дороги. Возможно, что я их действительно люблю. Но я не могу еще это понять окончательно. Я спросила у Миши, есть ли у него девушка. Нравится ли ему кто-то в школе или где-то еще. Мишка сказал, что еще не встречался ни с кем. Но есть одна девушка, которая ему очень нравится. Он тоже не знает, любовь ли это или просто симпатия. Он рассказывал мне о этой девушке, о себе, мы шли рядышком по тротуару мимо кинотеатра и смотрели себе под ноги. Казалось между нами какая-то пропасть. Я не могла понять в чем дело. Живость, игривость и доверие присущие нашим отношениям куда-то пропали. Мы оба были скорее печальны и серьезны, чем оживлены. Меня угнетали мысли о Евстигнееве Денисе. Я вдруг внимательно посмотрела на Мишку и подумала, что ведь Мишка Черников и Денис Евстигнеев на самом деле одногодки. Они родились в один год. Но они кажется мне такими разными! Такой не по детски мудрый Денис, такой сексуальный и рассудительный не по годам и такой совсем ребяческий, такой по детски наивный увалень, мягкий и забавный мой двоюродный брат Мишка. Хотя они даже по росту были совершенно одинаковые. Оба не высокие, оба едва доставали мне макушкой до носа, оба носили какие-то несуразные вечно растрепанные прически. И все же между ними была существенная разница. Я подумала о том, что Мишка домашний ребенок и тетя Лариса Черникова так же, как тетя Наташа Станишевская скачет вокруг единственного сына и балует его по мере возможностей. Дениса же не слишком балуют, он в жизни по большей части предоставлен сам себе. А присмотр за ним скорее символический, чем по настоящему домашний, не смотря на наличии обоих родителей и мамы, и папы. В то время как Миша Черников большую часть жизни рос без отца. Дядя Коля, второй муж тети Ларисы пил и не смог заменить Мише отца. Мишка будучи еще маленьким ребенком очень переживал, что у него нет папы, чувствовал свою в принципе выдуманную им самим, неполноценность и требовал у тети Ларисы найти себе мужа, а ему отца. И только с появлением Андрея Ивановича Мишка обрел отчима, который в какой-то мере действительно заменил ему отца, стал отцом. Отцом который заботился о нем, ругал, баловал и обучал мужским премудростям жизни. И все же Миша был более домашним, ухоженным ребенком, чем Денис и эта разница в мировоззрении, мироощущении очень сильно была заметна для меня. Если Дениса Евстигнеева я воспринимала чуть ли не как ровесника себе, то Миша Черников казался мне сущим ребенком, ребенком которого надо, даже необходимо оберегать, защищать в силу моих скромных возможностей старшей сестры. Мне было странно понимать, что оба мальчика родились в один год. Такими внутренне непохожими друг на друга они были. Неожиданно разговор наш с Мишкой зашел на скользкую тему близости. Разговорились о поцелуях. Мишка спросил меня, целовала ли я уже кого в своей жизни. Я созналась, что уже было. Рассказала Мишке про Петю Бородина, немного о нашей студии "Зеркало", о своих отношениях с Петей. Не стала углубляться во все тонкости отношений, но немного рассказала про Игоря Рукавишникова и Дениса Евстигнеева, про Вову Амплеева и немного о Сереже Денисове. Мишка посетовал, что он никогда еще не пробовал целовать девочек. Мы вспоминали смешные случаи из жизни, чьи-то рассказы о том, как надо учится целоваться на помидорах. Этот забавный случай действительно имел место в жизни. Когда-то давно кто-то рассказывал мне, как учился целоваться целуя помидоры и я ради интереса попробовала целовать помидоры, но мне хотелось их быстрее съесть, а не целовать. Я обожала все, что было связано с помидорами. Томатный сок, консервированные маринованные и соленые помидоры, свежие и даже зеленые помидоры. Я могла есть помидоры килограммами наверное. Поэтому попытка научится поцелуям на помидорах привела к жадному поедательству тех самых помидоров. И ни к чему более. Мишка смеясь сказал, что надо попробовать. Вернувшись домой мы снова взяли дедушкины книги и устроившись в маленькой комнате на диване неспешно беседуя о том о сем листали книги разглядывая яркие картинки и спорили о преимуществах того или иного оружия. Мишка спросил меня, могла бы я научить его целоваться. Я пожала плечами - "Если ты хочешь я могу научить тебя." Действительно, мне казалось это странным, что Миша будучи ровесником Дениса, все еще никого не целовал. Более того, не только странным, но и несправедливым в чем-то. Ведь мой брат такой милый, такой красивый юноша и у него такие обалденные глаза. Прикрыв дверь от вездесущих глаз бабушки Вали мы робко потянулись к друг другу. Я закрыла глаза и мы сначала стукнулись носами, потом неуклюже тюкнулись губами и зубами. И снова, еще раз попробовали уже осторожнее коснуться губами губ. Почему-то я совсем не помню этот поцелуй. Я пытаюсь вспомнить свои чувства, эмоции по этому поводу, но ничего кроме самого факта поцелуя я не помню. Словно его не было. На самом деле он был. Сначала робкий, неуклюжий, не умелый, нежный, но после все более уверенный и страстный. Мы целовались до тех пор, пока бабушка не зашла за чем-то в комнату. Тогда мы, как кошки облитые водой, прыснули в разные стороны дивана и стали сосредоточенно разглядывать книги. Больше мы не повторяли этот опыт. Даже не знаю почему. Просто сообразив, что мы сделали что-то не то, мы как будто договорились вообще не вспоминать и никогда не заговаривать на эту тему. И дальше вели себя как обычно. Только иногда вдруг ловили взгляды друг друга и хитро щурили глаза, краснели отворачивались. Я не помню понравилось ли мне его целовать, не помню спрашивала ли я его об этом, не знаю понравилось ли ему целовать меня. Запомнила лишь сам сложившийся факт. Факт первого поцелуя своего двоюродного брата. Поцелуя со мной.
МОСКВА - КУЗЯЕВО 1986-1987 годы примерно.
На дачу снова приехала мамина двоюродная сестра - тетя Наташа Станишевская. Она как водится привезла с собой Алика, моего троюродного брата. Я уже упоминала, что у Альки (Александра Станишевского младшего) и моего отца Александра Черникова, которого дома тоже мама всегда звала Алькой не только общие имена и домашнее прозвище, но и день рождение в один день. Что в принципе удобно отмечать совместно когда все родные на дачах. Впервые за долгое время, за перерыв в несколько лет мы снова собрались тем же составом как когда-то в детстве. Даже пожалуй расширенным вариантом. Ведь теперь у нас были еще сестры Саша, Ксеня, Катя. В это лето на дачи тоже после долгого перерыва приехала Ира Алёхина. И лето обещало стать весьма интересным. Тетя Наташа привезла с собой бойцовского петуха. Где и как они приобрели это сокровище я не знаю. Петух был необычный. Яркой расцветки с шапкой как у венценосного журавля и большими шпорами. Звали петуха - Стенлик. Поселили это чудо природы на втором этаже в доме у бабушки Гали. Каждое утро часов в пять примерно он неистово кукарекал на все дачи. Накрывать его или запирать в клетке было бессмысленно. Он чувствовал восход солнца буквально всем своим существом и каждое утро оповещал все дачи "Волна" о том, что солнце встает и нам пора вставать. В то время у меня была еще очень крепкая психика и здоровый юношеский сон. Разбудить меня было непросто, даже голосистому петушку. Соседи были недовольны и бурчали, что Стентлик будит всю округу. Грозились убийством бедного, ни в чем не повинного петуха, честно выполнявшего свой петушиный долг. Тетя Наташа послала их куда подальше. Впрочем я была с ней солидарна. Кто хочет спать, тот спит. И нет никаких вопросов. Петух был не робкого десятка, гонял местных кошек и котов. Даже пытался драться с нашими собаками. Гордый и важный он ходил по участкам, как полноправный хозяин этих мест. И даже не допускал мысли, что у него могут быть соперники. Не смотря на ранние побудки мы все любили этого красавца. Оказалось, что и в Москве, у себя дома, он ведет себя совершенно так же. И каждое утро поднимает соседей с первыми лучами солнца распевая гимны восходящему светилу. Впрочем петух был наименьшем огорчением или радостью в то время. Папа мой брал меня и сестру Сашку на рыбалку, на "Черную речку". Я не понимала почему она так называется, пока не увидела, как поднялось со дна черное пятно ила. В речке у железной дороги и между полей купали и поили коров. Папа пытался поддерживать там естественный баланс жизни. Привозил живую рыбу, выпускал мальков, даже сажал водные растения. Отец как рыболов спортсмен взял на себя заботу о экологии местных водоемов и их жителях. И все же речка оставалась черной в самом прямом смысле. После каждого купания коров ил со дна поднимался и долго держался в воде, давая речке непередаваемый черно-коричневый цвет с красными трагическими разводами от ржавых рельс. Близость железной дороги не слишком хорошо влияла на общее состояние реки. Но мы боролись за её жизнь, как умели. Иногда отец вместе с нами, с детьми и нашей мамой приходил на речку рыбачить, а начинал с того, что чистил сеткой водоем от мусора и грязи. Он ходил по пояс в воде и вылавливал сеткой мусор, а мы ему помогали. Захваченную случайно сетью рыбу и мальков он выкидывал обратно. На развод. А мусор , тину, гнилые водоросли выкидывал на берег по краям реки. Только совершив этот незатейливый ритуал, он ставил удочки и садился ловить рыбу. В то лето мы тоже все вместе ходили рыбачить на "Черную речку". Я, Алька Станишевский, моя сестра Сашка и наш папа. Мы несколько дней подряд ходили туда, впрочем без особого успеха. Но важен ведь сам процесс. Кой какой улов у нас все равно был. И мы гордо тащили папин кан с рыбой, что бы мама нам пожарила эту мелочь на ужин. От того времени остались несколько фотографий на память. Папа в воде сеткой чистит воду. Сашка и Алька на берегу ему помогают, суетятся, а я все это фотографирую. Почему-то именно в то время я очень увлеклась рыбалкой. Буквально на полном серьезе. Ездила на Окружную в магазин "Рыболов" и покупала там отцу блесна, удочки, спининг в подарок. И про себя конечно не забывала. Детям на свои сбережения я приобрела четыре легкие бамбуковые удочки. Держать тяжелые настоящие удочки было тяжело детским ручкам. А легкие удочки из бамбука хорошо лежали в руках и ими было легко управляться. Два или три лета подряд я активно занималась вопросом рыбной ловли. Мы снова ездили с папой в Гжель. Ходили на песочные карьеры за дачами "Снежинка", ездили в Игнатьево на озеро. Папа показал мне места, где водятся настоящие караси. И где можно поймать карпа. Ловили линя и щуку в Игнатьево. И конечно не забывали ротанов и бычков на наших прудах. Пруд на "Снежинке" в то время еще не обрел свою экосистему. Там ловить было почти нечего. Дачи было сравнительно новые, пруд вырыли чуть позже постройки, и рыба там почему-то плохо приживалась. Ходить на "Снежинку" за рыбой было гиблым делом. А вот на карьеры за эти дачи самое оно. Там можно было и щуку и карасика поймать. А при удачи и настоящего кабана увидеть. Они порой выходили из лесу к краю карьеров видимо на водопой. Впрочем с каждым годом все реже и реже. Папа охотно знакомил меня с рыбными местами, с секретами подкормки, разведения и ловли рыбы. Я старалась вникать во все тонкости и даже подумывала, что бы тоже поучаствовать в соревнованиях по рыбной ловле, поддержать так сказать семейную традицию. Впрочем все это конечно было детскими занятиями. А я стояла на пороге взрослой жизни как мне казалось и вопросы будущего и любви интересовали меня куда как больше, чем рыбная ловля например. Алька Станишевский тогда уже поступил кажется в хореографическое училище при Большом театре. Тетя Наташа спала и видела его ошеломительную карьеру первого танцора на сцене Большого театра. Балет был в принципе нашей общей страстью. Мама любила балет, я любила балет, моя тогда еще маленькая сестра Александра любила балет. Но дальше всех в этом увлечении пошла тетя Наташа, она считала, что Алька гениален и его на самом деле ждет оглушительная карьера первого танцора русского балета. Уж не знаю с чего она это взяла. Я даже не знаю нравилось ли это все самому Альке. Но мама есть мама, тетя Наташа души не чаяла в своем сыне и все силы отдавала его обучению, развитию и карьерному росту. За те годы что я не видела брата Алька возмужал, вырос. Стал широкоплечий, загорелый и стройный красавец, выше меня на пол головы, а может и на целую голову. Я гадала есть ли у него девушка, встречается ли он с кем-то, нравится ли ему кто-то из танцовщиц. Впрочем мне это до некоторой степени было безразлично, лишь женское любопытство, не более. А вот к сестрам Ире и Анне я брата ревновала. Он проводил с ними гораздо больше времени, чем со мной. Мне было до некоторой степени обидно такое положение вещей. Я брата любила, может быть не так, как Мишу Черникова, но все равно любила, нежной сестринской любовью. И конечно гордилась им и его успехами. А разве могло бы быть иначе? Детские игры в "Больницу" и прочие тонкие вещи познания различия физиологии мужчин и женщин были давно забыты. И я и Алька держались с достоинством взрослых людей, обсуждающих деловые моменты и серьезные планы на будущее. Детьми мы становились только во время рыбной ловли, когда нас охватывал не шуточный азарт, когда мы вместе с моим отцом бегали по берегу от удочки к удочке в лихорадочном возбуждении и кричали - "Клюет, клюет! Подсекай! Тащи!" Или когда мы садились за настольные игры ближе к вечеру. С утра обычно нас выталкивали на зарядку и на разминку. Тут с тетей Наташей спорить было совершенно бесполезно. Каждое утро начиналось с упражнений. И точка. Я была соней. Засиживаясь за полночь над книгами, утром я еле-еле вставала. Мама с папой проверяли каждый вечер выключила ли я свет на верху и легла ли спать. Поэтому я завешивала окна одеялом, что бы не проникал свет, выключала электричество и зажигала свечи. При свечах я читала за столом, а иногда даже писала стихи. Когда слышала что, кто-то поднимается по лестнице в мою комнату, я задувала свечу и быстро прятала в стол книги и тетради. Мама или папа стучали в дверь комнаты, так как я поставила задвижку, что бы не входили без стука и спрашивали - "Ты спишь?" Я молчала. Они постояв у двери уходили. Тогда я снова зажигала свечу и садилась читать и писать. Поэтому утром меня было очень тяжело добудиться. Мама сердилась и говорила что я ленюсь. Дети вставали часов в семь утра и мама уже была на ногах. И только я все еще валялась в кровати. Стенлик уже кукарекал раз пять, к моей двери уже раз десять прибегали дети Сашка и Катя с Ксеней. Меня зазывала Анька, крича мне из окна своего дома, мама уже несколько раз звала меня завтракать, а я все еще нежилась под ватным одеялом высунув ногу в окно и ловя пятками солнечные лучи. "Алена, ты что не знаешь, что поливать растения надо до того, как солнце войдет в силу?!" - кричала мама снизу - "Сколько раз тебе говорить одно и тоже?! Немедленно вставай, ничего не полито!" Я кричала - "Иду, иду уже, уже встала!" Но лежала еще не меньше пятнадцати минут. Потом натягивала сарафан и бежала к умывальнику. Чистила зубы, умывалась ледяной водой, наскоро выпивала чай и шла к бабушке Гале на участок за водой.
Своего колодца у нас еще не было тогда. Поэтому мы брали воду или у дяди Сережи Конькова или у Насти Улясовой из колонки или у бабушки Гали. У бабушки Гали колодец был очень старый, вросший в землю. Вырытый еще при дедушке Васе. И края колодца лишь на десять-пятнадцать сантиметров были от земли. Колодец прикрывали жестью, что бы дети не провалились в него. А сверху клали камни и кирпичи, надеясь, что дети не смогут поднять импровизированную крышку колодца. Страх что дети утонут в таком низком колодце всегда витал над нашими домами. Но это никогда не мотивировало наших мужчин почему-то сделать колодец закрытым. То ли не было желания, то ли денег, то ли времени. Сорок лет колодец у бабушки Гали оставался неизменен, если не все шестьдесят с лишним. Воду из него было лучше не пить, хотя мы его чистили, даже я принимала в этом участие. Но каждую зиму там кто-то топился. То лягушки, то крысы, то ежи, один раз говорят даже заяц утонул. Каждую весну мы очищали этот колодец, сливали воду, но на дне всегда был ил, к тому же мы, дети, запустили туда ротанов. И в результате воду из этого колодца мы брали только для полива. И вот, каждое утро я брала в сарае ведра и шла к бабушке на участок, что бы набрать воды, перелить в огромные, почти до колена мне железные лейки и идти поливать грядки. Кое-как я заплетала с утра волосы в косу, но чаще просила маму сделать пучок с хвостом и топала с ведрами за водой. Косы мне тяжело давались. Руки у меня затекали и болели. Коса получалась на один бок или вовсе не получалась, выходила кривая. Кое-как мне удавалось заплести две косы, это еще у меня получалось, а вот сделать нормально одну косу не выходило никак. Постоянно путались пальцы, выдергивались прядки, начинало колоть в руках, я злилась, дергала волосы, орала не своим голосом на любого, кто пытался в этот момент со мной поговорить. Возня с длинными волосами выводила меня из себя. Чаще всего я просила маму меня переплести нормально, после того, как я час или два безуспешно пыталась привести свои волосы в порядок. Вообще я не выносила когда трогают мои волосы и голову. Мама так крепко заплетала и закалывала мои косы шпильками, что кожа головы почти всегда болела. Мне казалось, что мои волосы болят при прикосновении вместе с кожей головы. Поэтому кроме мамы, к моим волосам подпускались лишь избранные люди, люди которым я безоговорочно доверяла, что они не сделают мне больно. Волосами своими я гордилась. И косы мне нравились. Но морока с уходом за длинными волосами доводили меня до истошного крика иногда. Волосы у меня и правда были красивые. Темно русые. Шатенка с золотыми и медными прядями. Тетя Люда Васюнина называла меня "Златовлаской". Выгорая на солнце волосы приобретали еще больше золотого блеска и совершенно не тускнели. А когда я расплетала тугие косы, мои волосы плавными волнами падали мне до бедер прикрывая меня со всех сторон. Тонкие и легкие они заплетались в косички не толще двух пальцев взрослой руки. Но расплетая распадались густым золотым водопадом с медными струйками. Я знала, что большая часть моей красоты скрыта в волосах, которые покоряли не только мужские, но и женские сердца. Так например Света Константинова, подруга детства по дачам, буквально обожала возится с моими волосами. Она уговаривала меня всяческими способами, что бы я разрешила ей расчесывать и заплетать мне косички. Иногда когда я сушила волосы на пруду после купания, я разрешала Светке что-то аккуратно мне плести на её усмотрение. Это было даже приятно. Светка очень боялась сделать мне больно и тихо водила расческой по волосам, заплетая косички и снова расплетая. Я сидела на полотенце и грелась на солнышке, а позади меня сидела Светка и расчесывала мои волосы. Мирная полная покоя и неги картинка летнего полдня. Время от времени мимо пробегали Сережа Кажарин, Андрей Филипов, Дима Шмелев или Сережа Денисов бросая на ходу какие-то едкие реплики, мы лениво посылали им в ответ такие же едкие шутки или вовсе огрызались, мол топайте по своим делам, не мешайте честным девушкам принимать солнечные ванны. Но все это было лишь давно заученной и привычной игрой целью которой с обоих сторон было привлечь к себе как можно больше внимания. И хотя мы хмурились, воротили нос, отпускали едкие шутки и замечания в сторону мальчишек, но именно этого то на самом деле мы и ждали просиживая по нескольку часов на берегу нашего пруда. Что бы потом вечером с жаром обсуждать что и кому, а главное почему сказал и кто на кого и как посмотрел. Тихая битва за сердца противоположного пола. Больше всего внимания конечно же доставалось Сереже Денисову. Я, Настя Улясова, Ира Алёхина, Анна Алёхина, Света Константинова, Лена Грибова и Анна Улясова, вот лишь неполный список претенденток на его руку и сердце. Хотя в то время я уже понимала, что никто из нас с ним скорее всего не будет. И что не случайно девушка Наташа из Зеленограда так точно знает его адрес и номер квартиры. Поэтому я как в воду глядела. Так и случилось позже с годами. А в то время я все еще робко надеялась на его ответные чувства.
Вот и в то утро я гремя пустыми ведрами пошла к бабушкиному колодцу. На терраске на диване бесились Ира, Аня и Алька. Они кувыркались, толкались, кричали не своими голосами и хохотали, видимо пытаясь столкнуть друг друга с дивана. Дверь в дом была открыта, так же, как на террасу. Я вздохнула проходя мимо них. Меня никто не звал играть. Ни то им без меня было хорошо, ни то они считали, что я уже слишком взрослая для детской возни. Поэтому я набрала воду и тащила два ведра по тропинке думая о том, что коромысло весьма полезное изобретение человечества. Полные ведра были слишком тяжелые. Зазубренные края около самого дна задевали и царапали ноги. Поэтому я слегка покачивала ведрами, что бы не задевать и не царапать ног. На шатком мостике в три доски через канаву разделявшую участок бабушки и наш я оглянулась. Анька каталась по дивану, пока не повисла вниз головой. Волосы её болтались до самого пола. Одежда на порядок была ей велика и съехала с плеч, Аня все сползала и сползала ниже. Алька пытался её подхватить, она хохотала, болтала ногами. Одежда открывала все больше тела пока не обнажила её грудь полностью. Алька воспользовавшись случаем ухватился за голую грудь сестры. Анна сформировалась достаточно рано, первый размер груди у нее был уже в девять лет, а к более старшему возрасту возможно уже второй, если не третий. Все втроем с Ирой вместе они продолжали хохотать. Я вздохнула, не хорошо как-то уже не дети, подростки, такие игры выглядят крайне неприлично. "Пора бы уже понимать что можно , а что нельзя." - подумала я. Но кажется ни Алька, ни Ира, ни сама Анна так не думали. Я решила, что может быть и хорошо, что они не зовут меня играть в такие игры. Я для подобных забав уже слишком выросла наверное. Вся моя душа, все мои мысли в то время были еще откровенно и полностью заняты Сережей Денисовым. И размениваться я не собиралась. Я не знала как и зачем, и почему, но верила совершенно искренне, что мы с ним обязательно будем вместе. Мне не хотелось, что бы меня касались чужие руки. Если я и желала чьих то рук, то только рук Сергея. Вот только он сам кажется об этом даже не догадывался.
Папа по случаю все же купил гамак. Много лет я упрашивала его, что бы он установил у детской песочницы на участке гамак. То не было времени, то денег, то сил. Наконец он купил гамак и установил. Летом гамак выносили на улицу и вешали цепляя за два бетонных столба. Все любили нежится под сенью яблоневых веток раскачиваясь после обеда в гамаке. Дети залезали туда по нескольку человек и так раскачивали гамак, что он переворачивался, а сестры и их подруги с хохотом летели на землю. Тут же вскакивали и снова лезли в гамак. Иногда кто-то вставал в гамаке ногами, а другие раскачивали. Задача была не вывалится из гамака. Конечно никто не удерживался там долго, но выигрывал тот, кто простоял в результате дольше других. В один из таких дней папа решил запечатлеть нас на фото. Мы сели на нашем участке я взяла на одно колено Сашку, а на другое Ксеню. Рядом сел Алька. Папа сделал несколько кадров. В это время Алик что-то сказал, я и сестры закатились смехом. Алик еле сдерживал смех. Это вышел наверное лучший из всех кадров. Все четверо мы выглядим счастливыми, здоровыми, полными сил и радости жизни детьми. Те несколько лет конца восьмидесятых и начала девяностых вообще наверное были для меня одними из самых счастливых дней, не смотря на то, что я очень серьезно, очень по взрослому страдала от неразделенной любви к Сереже Денисову. И все же тогда мы были наверное все наиболее близки друг другу как никогда уже после.
Лето вообще пролетело быстро. В 1987 году мы поехали как раз в Евпаторию. Иван Васюнин был в Питере, тогда еще Ленинграде. И писал мне в Кузяево трогательные письма - "Для возлюбленной сестры". Денис Евстигнеев тоже писал мне находясь в больнице с почками, а потом где-то в деревне, если не ошибаюсь под Тулой у бабушки или у тетки. Я писала им письма с дачи, а папа был нашим курьером. Он ездил на работу в Москву и отвозил мои письма, а письма Дениса Евстигнеева и Вани Васюнина привозил мне на дачу. Все мы были влюблены в друг друга в той или иной мере, как сестры, братья, друзья и как то еще. И это чувство любви, полноты жизни, дружбы и душевной близости теплым ореолом окутывало нас всех. На фоне происходящих событий мои тяжелые душевные страдания как-то сглаживались. Как-то давно, на один из праздников мама уговорила отца купить набор немецких пупсиков. Ни то семь, ни то пять штук. Очаровательные пузатенькие голыши с рыжеватым хохолком на макушке выстроились по росту на фортепиано в моей комнате. Самый большой был мне примерно по локоть, а самый маленький едва ли с мизинец. Мы с мамой обожали этих пупсов. Для меня они были скорее коллекционными. Но моя сестра Александра видела в них только игрушки. В два года она постоянно засовывала головы пупсов в рот и пыталась откусить. В три обгрызла одному из них пальцы. В четыре они с Катей и Ксеней подожгли одного из пупсиков, а другому накрасили ногти лаком, лак настолько въелся, что не смывался и тогда они ножницами отстригли ему кончики пальцев. Через пару лет от пупсиков остались только трое. Я была зла. Просила не трогать хотя бы этих. Но с годами неведомо куда пропали и три последних малыша-голыша. Впрочем в то лето мы все, даже я с удовольствием строили в песке замки и селили там наших голышей. Ходили по грибы, по ягоды и гоняли на велосипеде. Однажды днем Алик сидел в гамаке и читал книгу. Мы с мамой сидели на крылечке и болтали. Мимо Альки с бабушкиного участка проходила моя сестра Сашка. Она остановилась возле брата и внимательно, и серьезно на него смотрела. "Ну что Аличек читаешь?" - спросила Саша. "Читаю." - ответил Алька отрываясь от книги. "Ну читай, читай." - говорит моя сестра - "Вот вырастешь, мужиком станешь, читать тебе будет некогда!" Мы с мамой закатились хохотом. Алька недоуменно посмотрел на сестру и пожал плечами. "Что точно то точно" - резюмировала подошедшая тетя Наташа. "Господи! Откуда у нее только такие мысли?" - удивилась я. И мы снова захохотали.
МОСКВА - 1994-1995 год
Смотрины я в общем-то не устраивала. Ну, а как приезжали, так и смотрели. Все по разному относятся. Никто не может до сих пор поверить, что я уже мать. А вот крестины я сюда запишу.
Ну вот Наташке уже годик. И мы её окрестили. Крестились вместе со мной и сестрой Сашей. Мы крестились 18 сентября 1994 года. В храме святых Бориса и Глеба в Дегунино. Ваня Васюнин стал её крёстным отцом. Всё крещение она перенесла очень терпеливо, всем улыбалась и болтала. Хотя остальные дети орали. Потом мы вчетвером отправились праздновать это событие. Я, Ваня Васюнин, Мишка и Наталья. В этот день ей было разрешено делать всё, что она хочет. А мы немного посидели за бутылочкой вина и поболтали. Порадовались за Наталью и за меня. Крестил нас отец Георгий. Очень хороший, мне очень понравился. В общем всё было замечательно. Наталья вела себя молодцом. Вместе с нами крестилась и моя сестра Александра. А мама нас сопровождала и волновалась за нас. На крещение должна была придти Наталья Максимычева, я собиралась сделать её крестной матерью моей дочери. Но Максимычева отказалась. Так что крестной матерью она считалась у нас неофициально. Она сослалась на то, что официально не крещенная, что креста не носит и в церковь не ходит, что с удовольствием стала бы крестной мамой моей дочери, но не может в силу обстоятельств. К сожалению она не пришла на наше крещение даже в качестве гостя. И в церкви её не было. Поэтому крестным отцом моей Наташи стал Иван Васюнин. Но неофициально мы всегда считали, что Наташка Максимычева крестная мама моей дочки на правах моей лучшей подруги.
В книжечку в заметки "Первый год жизни ребенка" мои друзья вписали свои пожелания и расписались на страничках.
Первая запись от Леши Мотрича - "Что бы ты была не такой как Алёна, а лучше!"
Вторая запись от меня - "Дочка, расти здоровой и доброй девочкой, а остальное приложится. Главное что бы ты доверяла мне и будем дружить. Я люблю тебя. Мама Алёна."
Третья запись от Мишки Потапова -"Натали! Успех и счастье родились вместе с тобой!"
Четвертая запись от Наташи Деминой - "Натусенька! Желаю тебе счастья, здоровья и успехов в жизни. Не ссорься с родителями. 16.03.1995 год."
Все записи сделаны по желаю в разное время.
Я конечно же вела первые заметки о жизни ребенка.
Данные при рождении
Вес - "2.400"
Рост - "46 см"
Цвет волос - "Темно русый"
Цвет глаз - "Серо-зеленый"
Особые приметы - "Родимое пятнышко (родинка) на правой стороне груди.
Как и у всех детей глаза у Наташи меняли цвет со временем. Безусловно я сомневалась какой цвет установится у дочери ведь у Игоря Рукавишникова глаза голубые, а у меня карие. Я вглядывалась в глаза дочери и гадала, какой цвет будет у ее глазенок. Хотелось бы что бы остались серо-зелеными как у моего папы. Но мама сказала мне, что скорее всего будут карие. Так и случилось. Глаза со временем меняли цвет и установился светло-карий цвет глаз. Глаза чайного цвета.
Запись из дневника -
"Родилась она через кесарево. Говорят через кесарево рождаются гении. Надеюсь моей дочери удастся больше чем мне. Хочется верить в её счастливую звезду. Родилась она смуглой и очень маленькой. Но правда моя врач сказала, что девочка родилась очень хорошей и живой. И я когда её увидела сразу заплакала. И плакала потом почти ещё два месяца. Очень боялась. Родилась она с темными волосами и голубыми глазами, но уже через неделю всё поменялось. Голенькой она была похожа на паука, а теперь уже на Маугли. "
Первое время приходили мама с папой. Мама смазывала пупок Наташи зеленкой, показывала, как правильно делать массаж. Когда после роддома я развернула Наталью на столе, оказалось, что передо мной лежит что-то совершенно невообразимое. Маленькое, худое, курносое, глазастое, как инопланетянин, с тонкими ножками и ручками, и невероятно тонкими пальчиками существо. Мама взяла её ступни и показала мне - "Она не будет маленькая, скорее всего будет в Игоря, высокая. Посмотри на её ноги, это не ступни, это лыжи какие-то." Действительно. Ступни Наташи были какие-то непропорционально большие к телу. Тоненькие ножки не выдерживали веса таких ступней и её ступни сами собой разваливались в первую позицию. По началу я боялась прикоснуться к Наташе. Казалось, что она ужасно хрупкое создание, если посильнее сжать она просто рассыпется. Но мама сказала, что дети куда крепче чем кажется на первый взгляд, показала мне, как пеленать, как переворачивать, как купать. Через пару дней я уже сама успешно пеленала, купала в ромашке и череде, смазывала детским маслом и сыпала детской присыпкой, меняла подгузники и кормила. Это все оказалось куда проще чем я сначала думала. У меня стало получаться довольно ловко. Молока у меня было так много, что я могла прокормить трех детей. Маленькая грудь первого размера болезненно раздулась чуть ли ни до третьего. Зато сексуально торчали упругие женские формы. Придавая моей фигуре неповторимое очарование женственности, которого не было и в помине до момента родов. Но я каждое утро просыпалась в луже собственного молока. Спать на спине было невозможно. Потому, что грудь торчала к верху и болела, спать на боку было не возможно потому, что грудь упиралась в кровать и в друг друга и болела. Спать на животе было не возможно, потому что грудь упиралась в кровать и болела. Я почти не спала первое время. Все время болел шов и грудь. Молоко просто вытекало из меня само собой не смотря на то что я активно кормила Наташу, даже не по часам, не смотря на то, что я постоянно сцеживалась и в холодильнике у нас стояли баночки и бутылочки с моим грудным молоком. Бабушка подложила мне на диван клеенку, которую обычно кладут в больницах или малышам. Плотная непромокаемая клеёнка всё время лежала у меня под простыней. И каждое утро простыни приходилось менять, потому что вокруг моего тела чуть ли ни на ширину раскинутых рук расплывалось желтоватое мутное пятно моего молока.
Родители привозили мне каждые выходные грецкие орехи, пакеты с молоком, чай и йогурты. Папа сказал, что бы я обязательно ела немного грецких орехов и пила чай с молоком. Это сделает грудное молоко более полезным и насыщенным для моей дочки. Так что каждое утро начиналось у меня со стакана чая с молоком и горсточки грецких орехов. "Не слишком нажимай на орехи" - предупредила мама - "Они крепят это раз, два они делают твое молоко более жирным, ешь яблоки." Яблоки и морковь они привезли с дачи. Бабушка Валя куда-то таинственно исчезла на пару дней созвонившись с тетей Зоей (своей сестрой) и появилась довольная, таща за собой сумку на колесиках, битком набитую курятиной. Где-то по дешевке, на какой-то распродажи, черт знает где в это голодное, безработное время бабушка Валя раздобыла целую коробку куриных тушек. Часть отдала моим родителям, часть Зое, часть дяде Сереже. Остальное оставила нам на прокорм. Таким образом у нас была курица, молоко, чай, какао, цикорий, сухое молоко, геркулес, гречка, рис, немного овощей, картошка время от времени, яйца на завтрак иногда. И конечно морковь и яблоки с огорода. Нельзя сказать, что мы прям очень голодали. Но бывали моменты что есть было почти нечего. Бабушка Валя сушила хлеб в прок. Делала сухари. Потом добавляла их бульон. Бывали дни, что до бабушкиной пенсии у нас не хватало хлеба, масла или яиц. Но мы ели сухари, пили цикорий и выкручивались как могли. Мне с работой было сложно. У меня на руках грудной ребенок, никто не хотел принимать на работу кормящую мать. Выручил нас дядя Андрей. Андрей Иванович, третий муж тети Ларисы Черниковой. Он привез нам с бабушкой мешки с семенами и коробки с бумажными пакетами. Мы должны были фасовать семена по пакетам. По десять семян в пакет. Огурцы, томаты, кабачки, патиссоны, баклажаны и прочую овощную грядку мы с бабушкой Валей фасовали на дому. Я занималась Наташей, домом, собой, а попутно каждый день мы фасовали семена по пакетикам. Удобная надомная работа. Дядя Андрей платил честно и хорошо. Поэтому на еду нам хватало. Я могла не отходя от маленькой дочери зарабатывать себе на жизнь не выходя из квартиры. Мы укладывали Наташу спать, садились в большой комнате, включали телевизор и смотрели сериалы, попутно болтая, попивая чай и фасуя семена. Хорошее было время. Я стираю, бабушка фасует. Бабушка готовит я фасую. Я купаю Наташу бабушка фасует. Бабушка ушла в магазин я фасую. Я глажу вещи бабушка фасует. В свободное от хозяйства и ребенка время мы фасуем в четыре руки и смотрим сериал. В то время по телевизору запустили сериал "Твин Пикс". Помню мне позвонил Иван Васюнин. Как раз запустили первые серии. В ноябре 1993 года. Я только что поставила кипятиться Наташины пеленки на плиту. Вытащила гладильную доску и положила её на два стула. Наташа никак не желала засыпать, поэтому я боясь пропустить сериал притащила детскую коляску в большую комнату, включила утюг, сериал, и пристроилась смотреть кино. Ногой я покачивала коляску в которой гулила Наталья, одной рукой гладила пеленки только что снятые с балкона и еще немного влажные, в это время как раз на экране происходили таинственные события в городке, а тут позвонил Иван. Поэтому прижимая к уху трубку я разговаривала с Иваном, покачивала Наталью в коляске и наглаживала пеленки. Бабушка Валя сидела за столом и сосредоточенно отсчитывала семена в пакетики - "Раз, два, три. Алена, ты меня сбиваешь." Она вытряхивала семена обратно на стол и начинала снова - "Раз, два, три...." Нет, хорошее было время. Все равно хорошее. Гулять с Наташей я почти не выходила. Я вывозила детскую коляску на балкон, натягивала марлю поверх коляски, прекрасно помня о проделках птиц и шла заниматься своими делами, пока моя дочь спокойно спала на свежем воздухе. Бабушка Валя так же гуляла с Арчей. Она просто выставляла своему пуделю подстилку из газет и тряпок на балкон, показывала ей где можно писать и в нужное время выпускала собаку на прогулку на балкон, потом выходила, собирала газеты и тряпки и выкидывала в мусор, протирала это место тряпкой с белизной и снова клала новую подстилку для собаки. Так у нас гуляли Арча и Наташа. На балконе. Почти всегда. Если бы не походы в детскую поликлинику и магазины, то мы наверное вообще бы не выходили из дома. Я могла не показываться на улице днями напролет. И вообще не высказывала желания выходить из дома. Мне было просто хорошо и уютно так и там где я находилась. Утренний чай с молоком, пара яиц на завтрак, обед с курятиной, вечерний чай, душ перед сном и теплая ванна с пеной. Ароматная розовая вода в хрустальном флаконе, подаренное бабушкой Валей овальное зеркало в железной резной раме, вечерний сериал о тайнах "Твин Пикс" и жвачка "Стиморол", любовные романы издательства "София" о прекрасных, волшебных чувствах, о редкой удаче встретить свое счастье после тяжелых невзгод, счастье в которое я тогда свято верила. Просто в силу своего двадцатилетнего возраста не могла не верить. Теплый домашний уют. Всегда горячая еда, всегда теплые чистые полотенца вовремя. Всегда рядом бабушка которая напомнит если я что-что забыла, принесет если я не положила, накормит если я голодна, поможет вымыть спину если я не достаю туда руками. Нам было хорошо втроем, точнее вчетвером. Я, Натуся, бабушка Валя и Арча. Мы наладили свой маленький не хитрый быт и казалось в нем никогда ничего не изменится. Чайник накрытый сшитой бабушкой Валей ватной грелкой-куклой, гречка под подушкой что бы не остыла. Сопящая смешная Наташка в кроватке. Какой-то счастливый, уютный покой и гармоничный распорядок во всем. Дошло до того, что бабушка Валя заметила, что я не хочу выходить из дома. Вообще не хочу. Она стала настаивать что бы я общалась с людьми, гуляла, выходила с коляской на улицу. Я же находила сотни отговорок что бы никуда не ходить. То у меня шов болит, то стирать надо, то кипятить белье, то готовить пора, то сцеживаться. Так могло тянуться месяцами. Мне нравилось проводить время дома с дочкой и с бабушкой и никуда не ходить. Тогда мне это казалось вполне естественным. Но родные стали что-то переживать из-за меня. Я же не понимала вообще причин их беспокойства. У меня грудной ребенок. Какие могут быть гулянки? Зачем? С кем? Куда? Мне и так было очень хорошо. "найди себе подругу!" - говорила бабушка Валя. "Зачем?" - спрашивала я - "У меня есть подруга, Максимычева Наташа." "Ну её твою Максимычеву, найди нормальную подругу, с ребенком, как ты!" - уговаривала бабушка Валя. "Познакомься с кем-то! Погляди сколько вокруг холостых парней! Или вообще, еще лучше помирись с Игорем Рукавишниковым. Он все же отец твоего ребенка!" - настаивала бабушка. "Ба, какие парни, у меня грудной ребенок, у меня дочь. А Игоря я не люблю. Обойдусь без такого подарка как этот папаша. нам с Наташей он даром не нужен!" - отвечала я. Бабушка Валя неодобрительно качала головой. Она считала, что у меня что-то с головой. Раз я не разговариваю о парнях, не бегаю на свидания и вообще не хочу выходить из дома. Частично она была права. Я переживала расставание с Денисом Евстигнеевым и предстоящий развод с Игорем Рукавишником куда как тяжелее чем мне представлялось. К тому же несколько месяцев после роддома я страдала тяжелой формой после родовой депрессии. Плакала почти каждый день. Пила валерьянку тюбиками. В результате бабушка Валя стала заваривать мне пустырник. Пустырник после родов действовал на меня как сильнейшее психотропное. Я то рыдала, то смеялась, то находилась в ватной отупевшей прострации. В таком состоянии думать о жениховстве и развлечениях почти не возможно. К тому же я постоянно беспокоилась о здоровье дочери. Первые несколько месяцев я садилась ночью у ее кровати и слушала дышит ли она или нет. Поминутно бегала в комнату проверяя состояние ребенка, прикладывала ухо к её груди слушая сердце. Склонялась к ее лицу стараясь уловить дыхание. Иногда могла всю ночь напролет просидеть над детской кроватью то рыдая, обливая слезами дочь, то прислушиваясь к её дыханию, то засыпая над детской кроватью. бабушка Валя даже не знала, что такая вещь как после родовая депрессия существует. Для нее такие заболевания были из разряда психиатрии, или вовсе не существовали. Все просто - или ты выдумала болезнь, или ты больна и тебе надо ложиться в больницу и обратиться к психиатру. Вот так. И никакой середины. Старая закалка военного времени. Нет никакой депрессии. Есть капризы. Или ты псих. И точка. На пустырнике видимо настояли тетя Лариса Черникова и моя мама. Обе в свое время принимали его. И решили, что мне не помешает.
Пока Леха Мотрич ехал ко мне, у меня случился настоящий приступ, меня начало трясти, даже случилось что-то вроде судорог. Я подошла к кроватке Натуси, стала разглядывать ее. Думала во что её одеть, на крыше наверное холодно, она замерзнет. Даже расстелила детское одеялко на столе, что бы её запеленать. Мне не хотелось жить. Потому, что я понимала, предвидела, ничего хорошего у меня и у дочери в жизни не будет. Не та социальная прослойка, не то время, не то место. И я выбрала ей ни тех людей в жизни. Мы никому не нужны, ни я ни дочь. Вряд ли нам кто-то поможет. Люди тут не самый ценный ресурс, за людей платят дешевле чем за коней и собак. Со времен царской России ничего толком не изменилось. Пол страны нищенствует, пол страны кинулось в торговлю. Люди умирают на улице просто так. Людей просто так, за дешевые украшения, за копейки убивают разные отщепенцы, психи и наркоманы. Убийство человека можно заказать за бутылку водки. Это не считая постоянных разборок бандитов, предпринимательские войны и банальные грабежи. В столице России. И никто никому по настоящему не нужен. Мне не на что наедятся. Мама когда приезжала навещать нас сказала мне - "Алена, нашей Сашеньке всего девять лет. У нее танцы, школа, школа сложная, языковая. Поэтому у нас приоритет для Саши. Мы не можем заниматься тобой." И я это в принципе прекрасно понимала, между дочерью которой двадцать лет и дочерью которой девять они выбирают младшую, она сама не заработает себе на жизнь. И ей еще надо закончить учебу. Я знала, что НИИЭТ из которого я уволилась расформировывают, людям не платят толком денег, а тех что платят хватает лишь на пару дней. Отец тоже ушел из НИИЭТ. Я так и не поняла, ни то по собственному желанию, ни то по сокращению. Он подрабатывает извозом. И как я поняла пошел работать на завод в другое место. Где-то поблизости от Чертанова. Ни то на Варшавское шоссе, ни то Каширское. Где-то там был завод, он нашел работу на гальванике. И там познакомился с Еленой Сергеевной Дёминой. Они вместе работали. Хватало ли ему этих денег на семью или нет я не знала. Но мои дела были очень плохи. Ни стажа, ни декретных выплат. Ни постоянного места работы. По сути ничего кроме дочери и законченного образования в ПТУ-58 я не имела. У меня и дочери ничего за душой. И перспектив по сути никаких. Я сидела у кроватки и вглядывалась в чистенькое светлое детское личико. Неожиданно я ярко представила себе наши тела на асфальте, свое и дочери. И содрогнулась. Вряд ли нам удастся выкарабкаться из этой ситуации. Наверное легче предпочесть смерть. Ведь уже сейчас я каждый день фактически полу голодная. Правда есть особенно не хотелось. Видимо стресс. И я заставляла себя. Но я знала, что нам не хватает продуктов. И что будет дальше с нами не понятно. Кроме того я знала, точнее подозревала, что у Игоря Рукавишникова есть женщина. Эта мысль появилась у меня еще тогда, когда я носила Натусю. Поэтому когда я выгнала его из дома он так легко ушел. Я была почти уверена, что уже через несколько месяцев после того, как я забеременела Игорь Рукавишников завел себе любовницу. Тогда, еще работая у дяди Андрея, продавая у метро цветы я думала о том, что у Игоря кто-то есть. Не могу сказать, что было больнее осознавать что я его не люблю или понимать, что он никогда не любил меня и сейчас проводит время с кем-то еще. Но все это не угнетало меня. Я изначально понимала, что жизнь с ним у нас не складывается. Муж из него вышел не слишком хороший. Мама и бабушка Валя просчитались думая, что из него выйдет отличный отец и муж. Мы ему были не нужны изначально. Иногда мне казалось, что он женился на мне на зло своей матери. Что бы так же как и я получить пропуск во взрослую жизнь и иметь право самостоятельно принимать решения. Что же касается Дениса Евстигнеева, я уже понимала, что ненужна ему, понимала это еще до того, как родила Наталью. А если быть совсем честной, то даже ещё до того, как вышла замуж за Игоря Рукавишникова. И именно это в какой-то мере повлияло на то, что из всех за мной ухаживающих я так или иначе выбрала Игоря, который казался мне надежной опорой в будущем. Много раз мне говорили, что у него кто-то есть, но я все же надеялась, что это лишь слухи, что я нужна ему так же сильно, как он мне. Я на многие факты закрывала глаза, пропускала мимо ушей предупреждения друзей и слушала его, и верила ему когда он сам убеждал меня, что никого у него нет и не было. Теперь уже, теперь когда я была с ребенком на руках я отчетливо понимала, скорее всего он ведет беспечную, нормальную жизнь городского подростка и меняет девушек как перчатки. Скорее всего так и было. И хотя ни от Игоря, ни от Дениса я ни разу не слышала имен других женщин, но уверенность, что у того и у другого кто-то есть росла у меня с каждым днем. Я сожалела, что поверила Денису и понимала, что уже давно готова вычеркнуть его из своей жизни, как далекий школьный, студенческий роман, который принес мне столько боли. Но оценивая свое состояние, я так же понимала, что обманываю себя и живу надеждами, живу все еще детской верой в чудесную, волшебную силу настоящей любви. И крушение этой веры подтачивало меня изнутри, лишало сил и желания жить. Я отчетливо понимала, что мы с Наташей не нужны ни Игорю, ни Денису. Ни тем более Пете Бородину, чьи слова для меня уже давно стали пустым звуком. Вся их любовь развеялась как дым, стоило лишь появится на свет моему ребенку. Но главным шоком для меня стало отношение родителей. Их предательство. Я ощущала, что ненужна самым родным людям. В самый тяжелый, самый хрупкий момент жизни, среди опасностей и безденежья, среди чужих людей и бессердечия окружающего мира, я и моя дочь оставлены всеми когда обе так безнадежно беспомощны. Брошены всеми, даже самыми лучшими друзьями. Мне неделями, месяцами никто мог не позвонить, никто не спросит как я живу, как чувствую себя. Даже бабушка Валя время от времени уезжает на день, два, а то и вовсе на целые недели к бабушке Зое. После посещения Рукавишникова и пропажи кольца, после того, как приезжали Евстигнеев с Маркеловым мне стало только хуже. Теперь я совершенно четко осознавала, ни я ни Наталья не нужны в этом мире. Мы просто лишнее рты в это голодное время. И в какой-то момент случился пик нервного срыва, я просто больше не могла все это понимать, осознавать и чувствовать. Я боялась, что Леша не успеет приехать, не успеет остановить меня. Но после того, как судороги отпустили меня, я немного успокоилась. К приезду Леши я смогла взять себя в руки. Когда я открыла ему дверь то сначала даже не узнала, так он изменился за то время пока я его не видела. Из худенького, высокого и нескладного подростка который размахивал руками и не знал куда их деть Леха превратился в статного юношу. Накаченный, спортивный, мне даже показалось, что он заходит в дверь немного боком. Таким огромным он показался мне теперь после нашей последней встречи. Лешка ворвался как немеркнущий заряд позитива. На ходу рассказывая мне о том, что все еще встречается с Алёнкой, что занялся бодибилдингом, ведет здоровый образ жизни и постоянно пьет протеиновые коктейли. Он стоял у двери и казалось, что даже дверь ему мала, как по росту так и в плечах. Я опасалась его и раньше из-за неуемного, непредсказуемого характера и резких движений, теперь вообще он показался мне машиной для разрушения, полной не угасающей оптимистичной энергии. Я даже пожалела, что позвала его. И в то же время глядя на Леху у меня как-то отлегло от сердца. Ведь он не бросил меня, не оставил одну загибаться, не позволил мне умереть , сделать неосознанный шаг в пустоту. Леха попросил показать ему Наталью, я как раз пошла её переодевать. Не успела я и глазом моргнуть, как Леха ухватил своими огромными лапищами мою крохотную дочь и стал вертеть во все стороны. То он держал её за одну ручку, то перехватывал в воздухе за ножку, то чуть ли не подбрасывал ее в воздух с радостными восклицаниями. "Леша, Леша! Прекрати, немедленно положи ребенка обратно! Леха! Леха положи ребенка!" - закричала я бегая вокруг него в панике. У меня даже все волосы на теле встали дыбом. Я как дикий зверек у которого отобрали детеныша металась под ногами у Лехи и пыталась отобрать свою дочь. Все мои реакции были сходны с реакциями животных. На шее поднялись волосы, я не улыбалась, а скорее скалилась, готовая в любую минуту кинуться на Леху. Только осознание того, что он вообще-то мой друг останавливало меня и я металась по комнате причитая и уговаривая Лешку положить ребенка обратно. Я никому не давала подходить к дочери, даже бабушке Вале не слишком доверяла. Даже маме. А тут огромный как орк парень хватает своими большими руками мою такую крохотную дочь. Со мной чуть удар не случился. "Ну-ну, не волнуйся, дети очень крепкие существа, ничего не случится с твоей дочкой, все хорошо." - смеялся Лешка - "Какая она крошечная, какая забавная, ну надо же!" Я сомневалась, что у Лехи есть опыт общения с детьми. Своих детей у него еще не было, а про его младшую сестренку я как-то совсем забыла. Поэтому меня не оставляло ни на секунду ощущение опасности. Впрочем Лешка вскоре оставил Натусю в покое, я покормила её, перепеленала и уложила спать. Мы с Лехой пошли общаться и пить чай. Я сбивалась, не знала как сформулировать свои мысли, как рассказать Леше о своем состоянии, на ум ничего не шло, он все время смешил меня, уговаривал оставить дурные мысли и смотреть вперед. "Тебе повезло, тебе есть ради чего жить!" - сказал Лешка - "Дети. У тебя есть дочь." Когда я сказала, что никому не нужна он только отмахнулся, мол я же приехал, так что не выдумывай, ты нам всем еще очень даже нужна. Он посмеялся над моими переживаниями насчет Евстигнеева. Кажется Лешка даже не мог серьезно воспринимать мое отношение к Денису. "Кому он нужен?!" - сказал Леха. Хотя тут же подтвердил, что у Дениса кажется есть девушка. Похоже, что Леха даже не слишком верил, в то, что я на самом деле страдаю из за Дениса. Хотя знал что мы встречались, знал что Денис мне нравился. Хотя он кажется относился к этому, как к моей причуде. Но кивал, поддакивал, тормошил меня. Когда Лешка уехал, мне стало как-то полегче на душе. Вот ведь, есть же у меня друзья которые не бросили меня, не оставили. Есть люди которым я нужна просто потому, что я есть и все. Это важно. Это очень важно. Может быть важнее, чем выйти замуж даже. Впрочем полегчало мне не на долго и не слишком сильно. Депрессия время от времени возвращалась с новой силой. И еще очень долго я страдала и изводила себя. Причиной конечно были Игорь и Денис.
Надо сказать, что Леха не оставил меня погибать молча в Чертаново. Он видимо осознал в каком тяжелом положении я по настоящему нахожусь и приезжал еще несколько раз. Даже привозил нехитрые подарки. Что-то перекусить, детскую игрушку для Натуси. В одно из посещений он подарил прекрасный, красивый черный шелковый халат, расшитый в ручную танцующими журавлями. Ни то правда Китай, ни то подделка под Китай, но очень-очень качественная. Потрясающая вещь, халат я обожала. И носила его долгие годы. Неожиданно он просто исчез. Пропал. Кто и куда его дел и что с ним с годами стало я даже не догадываюсь. Возможно, как большинство моих вещей он осел где-то у Анны Алёхиной. Впрочем мог просто случайно заваляться где-то на даче например, у родных или друзей, когда я с Мишей Потаповым кочевала из дома в дом. Однажды приехал Иван, он привез мне плюшевую игрушку, корову. Круглая как колобок, белая с черными пятнами и черными ушками игрушка была не больше ладони, миленькая и смешная. Игрушка мне очень понравилась. Но этим поступком Иван ввел меня с задумчивость, можно сказать даже шокировал. Дело в том, что на протяжении почти пятнадцати лет нашего знакомства он ни разу не дарил мне игрушек. Да и цветы как-то не часто. Даже на день рождение. Книги да, дарил. А вот игрушки никогда. Что с ним такое случилось, почему он вдруг решил подарить мне игрушку, да еще корову? Я как-то задала ему вопрос - "Ваня, почему именно корова то?!" Он пожал плечами - "Ну не знаю, ты же по году "Бык", так что корова очень подходящий символ." Вот и все, вот так просто. Так что маленькую плюшевую корову я хранила и берегла, как редкий сувенир и некое исключение в моей жизни. Ни до, ни после я от Ивана игрушек в подарок не получала.
МОСКВА - 1993-1994 год.
После Леши Мотрича ко мне наконец-то стали звонить и приезжать друзья. Приехал Иван Васюнин, приехала Наташа Максимычева. Она развелась с Димой Михайловым. И у нее тоже дела шли не слишком хорошо. Она рассталась с Димой Аземовым и теперь встречалась с Толей Елевановым. Расставание с Димой Аземывым её не подкосило она никогда не относилась к нему слишком серьезно. А вот Толя занимал в её жизни какое-то особенное место, она кажется была так же сильно влюблена в Толю, как я в Дениса Евстигнеева. Еще будучи замужем за Димой Михайловым она после знакомства с Толей сказала мне, что он ей очень приятен. Толя нравился и мне. Парень был красивый, когда я с ним только познакомилась то тоже выделила его из общей массы за утонченную красоту, особенно за яркие синие глаза, казалось, что такой огромной синевы и таких красивых черт я еще не встречала. И это как раз и отпугнуло меня от Толи. Отпугнуло меня, но не Наташу. Пока Толя Еливанов встречался с девушкой по клички Матрена (Матрешка), Наталья не слишком обращала на него внимание или делала вид. Она встречалась с Димой Аземовым, распевала под гитару на общих тусовках и не забивала себе голову никакими глупостями, но как только Толя освободился и оказался без девушки, Наталья тут же ринулась в атаку и захватила так давно приглянувшийся ей кусочек счастья. С Толей отношения складывались сложно. Наталья переехала к нему жить, старшая сестра Толи и его мама хорошо приняли Наталью. И по её словам любили её кажется даже сильнее, чем сам Толя. Толя оказался далеко не подарок. Но Наталья даже выдохнуть не могла, что бы не произнести - "Мой Толя". Мама Толи Еливанова работала в магазине, кажется на вино-водочном отделе, как тетя Люда Васюнина в свое время. И вот туда-то Толина мама и пристроила работать мою лучшую подружку Наташу Максимычеву. "Боже!" - воскликнула я - "Как же ты работаешь с таким контингентом?". "А ты знаешь, ничего. Нормально. У меня получается. Они не такие противные как тебе кажется. Среди покупателей много вполне приличных, хоть и пьющих людей."
Прививки - БЦЖ
Болезни - Простуда. Внутричерепное давление. Гипертрофия. И опять простуда.
Примечания врача - Массаж. Таблетки. Капли. Антибиотики. Капли. Микстура.
Запись из дневника
Впервые дни должна была приходить патронажная медсестра. Она пришла только два раза. Осмотрела Наталью, сказала, что ребенок ухоженный, все хорошо, что в ближайшее время надо посетить поликлинику. Встать на учет, сделать прививки. Вообще она должна была приходить в течении месяца, а то и двух. Но нас назначали на массаж при посещении поликлиники. А медсестра увидав, что я умею делать массаж и что ребенок ухоженный, просто перестала нас посещать.
Первый раз мы попали в больницу когда дочери исполнилось три месяца. Наталья захлебывалась кашлем и насморком. Я оттягивала сопли маленькой клизмочкой, но это не помогало. Попытки промыть нос ни к чему не приводили. В конце концов Наталью стало рвать после каждого кормления. Я вызвала скорую помощь. Приехавшая бригада осмотрела мою дочь и сказала, что у нее слишком большая голова. Женщина врач сообщила мне со стоическим спокойствием, что у мое ребенка скорее всего гидроцефалия. Что такие дети долго не живут, что они умственно отсталые и умирают не дожив до трех лет. Она посоветовала мне отказаться от дочери в больнице. Я с ужасом вспомнила дочку нашего соседа по даче, художника дяди Сережи Конькова - Наденьку. Но запеленав Наталью и усаживаясь в скорую я мысленно послала подальше всех врачей. Если бы у моей дочери была гидроцефалия, что же мне об этом не сказали в роддоме? "Ни за что не откажусь от ребенка" - подумала я - "Что бы с ней ни было! Никогда! Это моя дочь! Только моя!" "Сами вы гидроцефалы!" - мстительно думала я на врачей везущих нас в больницу - "Это мы еще посмотрим кто тут из нас умрет!" В больнице нас поселили в бокс, отдельный бокс инфекционного отделения. Напротив меня, так же в стеклянном боксе, была молодая женщина с девочкой у которой было воспаление легких. Я подумала , что когда вот так же моя мама одиноко лежала со мной в инфекционном боксе когда я перенесла воспаление легких. Пока выясняли что с нами такое к нам никого не пускали. Теплой воды в боксе не было. Подмывать Наталью приходилось прямо под краном. Она истошно орала не своим голосом. А потом когда я её растирала хихикала и кашляла. Пришел приятный врач, пожилой мужчина с седой бородой и веселыми глазами. Он осмотрел Наташу и сказал, что фельдшера в скорой помощи погорячились, что у Натальи нет никакой гидроцефалии. Просто у нее красивый большой и широкий "Сократовский" лоб. Он так и звал нас кода заходил в палату - "Ну, как тут наш Сократик?" Осматривая Наталью он заметил её необычайно умный взгляд и добродушный, жизнерадостный характер. "Ишь какая вдумчивая! Настоящий Сократ растет!" - говорил он мне - "Вот увидите, ваша дочка еще удивит вас необычайными умственными способностями." Наталья в больнице вела себя хорошо. Почти не плакала, быстро привыкла к ледяному душу из под крана и не рыдала. Постоянно что-то гулила, напевала и улыбалась. Я тоже хорошо кушала в больнице. Гораздо лучше чем дома. Только была одна беда. У меня по приезду разболелся зуб. Стал стремительно разрушаться. На третий день я выла ночью от боли, ела анальгин, ношпу. В результате выпросила у медицинской сестры на посту ношпу и анальгин в ампулах и залила себе в зуб. Но это помогло лишь от части. "Боже мой, сделайте что нибудь! Это же больница! Вы что не можете вырезать у меня этот зуб к черту?!" - восклицала я. Медицинские сестры разводили руками. Всю ночь я металась по боксу держась за щеку. Утром я попросила направление от больницы в соседнюю поликлинику. Потому, что боль стала настолько невыносимой, что я ни спать, ни есть, ни думать о чем либо не могла. Только стучаться головой о стену. Добрый доктор с седой бородой созвонился с соседней зубной поликлиникой и договорился, что меня примут по направлению. Я пошла в тапках и халате через улицу вырывать зуб. Дело в том, что я уехала без одежды в чем была, чуть ли ни в ночной рубашке, а что было поверх меня папа или бабушка Валя утром забрали домой. Ни куртки, ни обуви у меня не было. Как была в больничном халате и тапках, так и топала я по Москве спрашивая дорогу у прохожих в зубную поликлинику. Благо она действительно оказалась не далеко от больницы. Меня приняли по направлению без очереди. "Люди, люди, пропустите меня, я кормящая мать, у меня ребенок один в боксе, в больнице, грудной ребенок, скоро кормление, процедуры, у меня направление, острая боль!" - бурчала я пробираясь к кабинету. Понятливые сограждане пропустили меня в кабинет с сочувствием и недоумением разглядывая мои тапки и халат. Все же на улице было слегка мокро и слегка снежно хотя и солнечно. Через пол часа зуб у меня благополучно удалили. "Черт с ним с зубом" - думала я - "Главное дочь здорова, я рядом и выспаться наконец можно." У Наташи ничего сверх серьезного не оказалось. Простуда, возможно остатки коклюша, бронхит. Все вылечилось в течении пары недель. И нас достаточно быстро выписали домой.
Наталье четыре месяца - "Говорят каждый день массаж. А мне кажется, что она нормально развивается. Столько сомнений. Надо идти к невропатологу. А она болела и даже похудела немного. Такая она маленькая. Я всего боюсь. Но ничего, я справлюсь. Надо еще прививки делать. Скорее бы расквитаться с ними."
Речь нашего ребенка:
Первый слог в два месяца - Угу, Ага, Агу.
Первое слово в три месяца - Мама, Мяу.
Второе слово примерно семь месяцев - Баба, папа
Третье слово в девять месяцев - Деда.
Первое предложение в семь месяцев - Мама ам-ам. (Кушать хочет).
Когда Наташке исполнилось семь месяцев мы жили у Миши, у его мамы Елены Сергеевны дома. Там была собака, смесь пуделя с дворчаркой. И звали её так же как и нашу восточноевропейскую овчарку - Герда. Хотя по виду собака была куда, как больше похожа на того пса что был у Дениса Евстигнеева Миклухо (Миклухо Маклая или Мики как мы его звали) или на пса Пети Бородина по кличке Черный. Но тем не менее звали собаку всё же Герда. Наталёк как видит её так кричит на всю комнату - "Ги-га, Ги-га!" и в ладошки хлопает. Однажды эта Герда (уж не знаю за чем, за печенькой наверное) просунула голову в в детский манежик между прутьев и вынуть не смогла. Уши застряли. Слышу что-то не так. Прихожу и вижу, что Наталья пытается видимо помочь и тянет за уши собаку в манеж, на себя, а Герда с перепугу упирается всеми лапами и тянет обратно из манежа и обе пищат, как поросята. Визг стоит на весь дом. Пришлось вмешаться конечно и разрешить с миром эту ситуацию.
Первый разговор - год и два месяца.
Наташа - Мама где папа?
Я - Работает.
Наташа - А он денюжку получит?
Я - Получит.
Наташа - Хорошо.
Я - Что хорошо?
Наташа - Хорошо что конфетку купит.
"Все в один голос говорят, что никогда ни видели, что бы такой малыш был таким умным. Натали и вправду ни чета другим детям. Но я боюсь, что её сглазят или захвалят. В свои семь месяцев она говорит очень много. Слова, слоги, предложения. Но пока трудно толком разобрать что именно она говорит. В семь месяцев она стала сама садиться и вставать на колени. Всё время поет. А в ладушки она стала играть в шесть с половиной месяцев. Где-то так же в сороку сороку. В восемь месяцев - Сидит в манеже и поет "Тиля-ляля-ля-ти-лиля." В восемь месяцев - лежит в кроватке и говорит - "Ма-па, па-ма, па-ба, ба-ма, ба-па, вай-вай. Маве, Ава - гав-гав." В восемь месяцев - сидит в манеже и приложив ко рту руку издает клич индейцев - у-лю-лю-лю" и смеётся.
Растут зубы.
Первые резцы в восемь месяцев.
Год и два месяца первые боковые.
"БЦЖ ей сделали в роддоме и сейчас ей годик и пять месяцев, а у неё нет больше ни одной прививки. Наташка постоянно кашляет, врачи говорят, что мы перенесли коклюш. И этот кашель теперь будет держаться долго, как остаточное явление. Но что же они раньше то не могли выявить эту болезнь?! Я же пять раз их вызывала! Этот кашель меня очень раздражает!"
Наташины занятия - рисовать стала в два года и пять месяцев.
Петь в год и пять месяцев.
Танцевать в год.
Музыкой стали заниматься в два и шесть.
Запись из "Дневниковых заметок"
Наташа всё время поет, это её любимое занятие. Поет и танцует. Под любую музыку и даже под собственное пение. Сейчас ей год и пять месяцев. Она удивительно хорошенькая. Волосы посветлели и стали русыми, а глаза каре-зелеными. И цвет постоянно меняют цвет то почти черные, то почти зеленые как морская волна, а то и вовсе медовые." (Цвет еще не установился видимо, и в зависимости от освещения менялся. Сейчас у нее стабильно карие глаза.)
Наталья в два года и три месяца выучила стих.
"Кисонька мурысонька
Где была?
На меленке.
Кисонька мурысонька
Что ты там делала?
Муку молола.
Кисонька мурысонька
Что из муки пекла?
Прянечки.
Кисонька мурысонька
С кем прянички ела?
Одна.
Не ешь, одна!
Не ешь одна!"
Через день. Два года и три месяца.
Наташа пропела от начала до конца песенку "Антошка-Антошка".
Следующий стих тоже про кисоньку был выучен через несколько дней.
"Киска, киска, киска брысь.
На дорожку не садись
Наша Наточка пойдет
Через киску упадет."
Следующий стих про кота был нами выучен в два года и четыре месяца.
"Как у нашего кота
Шубка очень хороша
Как у котика усы
Удивительной красы
Глаза смелые
Зубы белые
Выйдет котя в огород
Всполошится весь народ
И петух и курица
С деревенской улицы
Станут котю в гости звать
Станут котю угощать"
Только качества зубов и глаз она путала. Глаза у неё получались белые, а зубы смелые.
Наташа - 2 года и 3 месяца.
Я - Наташа зачем ты жуешь бумагу. Ты же подавишься!
Наташа - Это что бы тебе стыдно было.
Я - Это почему же?
Наташа - А ты мне жвачку не даешь!
Наташа два года и восемь месяцев.
Я: - Кто любит маму?
Наташа: - Наташа.
Я: - Кто любит папу?
Наташа: - Наташа.
Я: - Кто любит Арчу? (Пудель бабушки Вали)
Наташа: - Бабушка.
Я: - А кто любит бабушку?
Наташа: - Никто.
Наташа два года и шесть месяцев.
Смотрит по телевизору клип с Алёной Апиной. На песню "Соперница" Там она поет- "Не молчи, не молчи, моя соперница. Видишь, я тебя не обижаю. На таких, как я, обычно женятся, а тебе стихи и песни посвящают."
Наташа смотрит по телевизору на Алёну Апину и подпевает - "Не молчи не молчи моя сопевка, видишь я тебя не обижаю..."
Наташа два года и восемь месяцев.
Весна, на улице тепло. Снег давно стаял. Наташа гуляет с бабушкой Валей. Вдруг садится на асфальт и говорит - Подтолкни-ка меня бабуль, я с горочки прокачусь.
А там на Днепропетровской дорога идет горочкой, точно от дома до шоссейки. Сплошной асфальт. Хохотали до слез. Я говорю - Ну да, до шоссе одни уши доедут.
МОСКВА-КУЗЯЕВО 1996-1997 год
Наташе три года. Она путает мужчина или женщина. Идем по улице с Настей Улясовой на даче. Наташа у меня на плечах, Настя Улясова идет рядом. Каждый раз когда мимо нас проходит женщина или мужчина мы и спрашиваем
- Это кто?
Наташа: - Это женщина.
- Нет, мужчина.
- Это кто?
Наташа: - Женщина.
- Нет, дядя! Это кто?
Наташа: - Мужчина.
- Нет тётя.
Мы уже очень устали с Настей, захотелось что бы прошел кто-то явно похожий на женщину или мужчину. Вдруг идут два парня их точно не спутаешь. Высокие, широкоплечие, стриженные. Мы спрашиваем
- Кто это?
Наташа кокетливо поправляет локоны сидя у меня на шее, стреляет глазками и тянет явно кому-то подражая - Мужчинки.
Мы с Настей так и покатились со смеху. Не перепутала!
Наташе три года. Дача в Кузяево.
Приплясывает на крылечке выделывая коленца и напевает - "А я чума, я чумовая, а я самая крутая."
Наташа в Кузяево. Три года.
Ходили мы в магазин. Обратно возвращаемся через платформу станции Кузяево. Там стоит парень и пьет кока-колу из железной банки. Вдруг Наташа показывая на него как закричит - "Я тоже хочу такое пиво!"
Был август, тихий, теплый день. Я занималась огородом. Дочь спала, обычный детский дневной сон. Вдруг я слышу, как хлопнула дверь и на крыльцо жмурясь от солнышка, босиком, с растрепанными волосами и без штанов, в одной майке с горшком в руках выходит моя трехлетняя дочь. Она деловито ставит горшок на верхнюю ступеньку и садиться скрестив ноги в позу лотоса и положив руки на колени. Почти в медитативной позе. Закрывает глаза и тихо сидит. Я ее спрашиваю - "Что, наспалась детка моя?" Она сидит и молчит слегка откинув голову, словно и вовсе не слышит меня. В этот момент с дерева срывается яблоко и с глухим стуком падает на землю. И тут дочь нараспев и задумчиво,тихо, но очень четко выдает - "А яблоки все падали и падали...". Я от смеха так и села в огороде. - "Эх ты маленький Хармс" - сказала я ей сквозь смех, сразу вспомнив "А бабушки все падали и падали." Еще забавный момент в этом всем, что в моей голове сразу же всплыла моя детская фотка, на которой я сижу на верхней ступеньке в одной майке, скрестив по турецки ноги, растрепанная и с закрытыми глазами, а рядом бабушки Галина собака Кнопка. Пинчер. Если бы не горшок и Натусина фраза, то почти дежавю. Вот, что значит мамина дочка.
Дочери Наташа четыре года.
Однажды я жила у мамы вместе с маленькой дочкой. Не помню уж по какой причине, но мы жили там некоторое время. И вот сестра пошла спать, я уложила дочку с ней в комнате. А мама пекла блинчики на кухне. Сестра пытается уснуть. Дочь чуяла вкусный запах из кухни и ныла - "Я не усну пока мне блинчика не дадут . Я не буду спать пока не съем блинчик. Дайте мне блин. Хочу блин." Сашка ей говорит - "Спи, помолчи немного, дай поспать.". А она - "Дайте блин, усну." А надо сказать дочь умела быть настойчивой в своих желаниях. Сначала мама противилась, но мы с сестрой уговорили ее дать нам всем по блинчику. Сестра идет на кухню принесла и дала Наташе блин. Дочь легла в постель с блином в руках. Через какое-то время меня зовет сестра и жалуется, что дочь не ест блин и вообще не понятно зачем просила его. Наташа хитро смотрит на сестру и спрашивает - "Хочешь фокус?" Я строго склоняюсь над дочкой и вижу, что она мнет блин в руках и не ест. "В чем дело, что это такое?! Ты зачем просила блин, если не ешь его?! Ты почему это балуешься с едой и пачкаешь ручки?!" На что моя дочь которой на тот момент было года три-четыре начинает напевать - "Сейчас из этого блинка я слеплю вам колобка." Мы с сестрой рассмеялись. Сердиться просто не возможно. Через некоторое время сестра Сашка безуспешно пытаясь уложить мою дочь, снова начинает кричать и звать меня. Когда я пришла и стала что-то бурчать на них сестра уже не выдержала стала поддакивать вот мол, видишь Наташа мама сердится. Дочь приблизила ко мне лицо внимательно и серьезно долго разглядывала меня и выдает - "Ничего подобно Саша, мама не злиться. Когда мама злиться, то у нее в глазах волки прыгают."
Примерно в то же время.
Наташе четыре года.
Мы остались ночевать у моих родителей. У мамы вскочил на глазу чирий. Я знала старое народное средство. Мама сама как-то в детстве показала мне его. У меня одно время в детстве часто выскакивали чирии на глазу. Мама покупала мне гомеопатические шарики, такие беленькие и сладкие шарики от чириев. Но еще было старое бабушкино народное средство. Надо плюнуть в глаз, но обязательно неожиданно. Это как с икотой, надо напугать человека, сделать что-то неожиданное. И тогда икота пройдет. Так и тут, плюнуть в глаз надо обязательно неожиданно. Мы с сестрой решили обязательно спасти маму от чириев. И вот мы с Сашкой уложили спать Наташу и прячемся за углами квартиры, что бы выскочить из-за угла и неожиданно плюнуть маме в глаз. Вот как мы представляли себе это я не знаю. Как неожиданно выскочить и попасть в глаз маме с расстояния метр? Но мы пытались. Близко правда не подходили, что бы не получить пинка от матери. Но плевали мы знатно. Прятались за углом, потом выскакивали и со всей силы пытались доплюнуть до глаза. И так десять раз к ряду. Каждый раз промахиваясь мы хохотали и бежали прятаться снова. Что бы вдруг неожиданно выскочить из-за угла и снова попытаться доплюнуть до маминого глаза. В результате мама сказала - "Хватит уже, вы верблюды оплевали меня всю, а в глаз так и не попали! Прекращайте!" При этом она сама хохочет и прикрывает рот рукой. Все это происходит напротив двери детской комнаты, где, как мы предполагали спит Наташа. И тут...
Лежит Наташа в кровати тихо. Давно. За закрытой дверью. Всё думают что она крепко спит. Стоят в коридоре, смеются и разговаривают. Вдруг в разговоре пауза и полное затишье. И в этой полной тишине вдруг раздается бас - "Ха-Ха-Ха!" Мы недоуменно переглядываемся. Мама наша - "Ой, что это?". И вдруг опять, низким голосом с паузами определенной интонацией - "Это смеётся ребёнок."
Четко и раздельно. Напомнила мне Левитана. Смеялись все.
Когда Наталья была маленькая года четыре может пять, она обожала шоколадные яйца "киндер-сюрприз". А как и вот она несколько дней к ряу выклянчивала, что б мы купили ей эти "киндеры". Однажды мы проснулись и увидели, что на стене висит лист "А4" с надписью "Купите киндр", "Хочу киндр". Пока мы спали она сделала себе плакат с такой же надписью. И когда мы открыли глаза она расхаживала по квартире потрясая плакатом в воздухе. В тот раз нам не вышло ей купить "Киндр". Но она нас достаточно повеселила. А вообще я часто ей покупала сладкое. Ну когда еще если не в детстве поесть конфет в волю. Однажды под Новый Год Миша позвонил с работы и сказал, что у них дают детские подарки, он хотел узнать брать ей подарок или нет. Я сказала брать. Потому, что думала, что может не быть денег и мы не сможем ничего купить, тогда хоть такой будет. Однако позвонил Рукавишников, в этот год почему-то у него на работе давали подарки и он спросил тоже самое. Я подумала и сказала - "Брать". В расчете, что хоть один то точно возьмет. Но в это время позвонил Денис Евстигнеев и спросил - "Ален, купить Наташке подарок с конфетами или нет." Я объяснила ему ситуацию, сказала, что Игорь и Миша возможно возьмут, но можно и подстраховаться на его усмотрение. Сама же накупила шоколадных зайцев и дедов морозов и яиц. Подумав, что это на самый крайний случай может сойти за подарок если сорвется везде. И вот под Новый год приходят ребята и приносят мне совершенно три одинаковых подарка. Я не долго думая все это конфетно-шоколадное добро впихнула под елку. Утром мы встали и увидели ребенка сидящего в кровати в трусах и обсыпанного со всех сторон фантиками и по грудь перемазанного шоколадом. Все щеки, рот, лоб, руки, были в шоколаде, она с бешеной скоростью уплетала конфеты. Мы заколебались в сомнениях, а стоит ли позволять ребенку есть все это безобразие в таких количествах. Но подумали и решили, что один раз можно. Если что, есть всякие там супрастины и прочее. Путь хоть раз наестся до отвалу, потом может уже не будет так хотеть. Конечно она скушала почти все, что могла. А потом под вечер, ее тошнило шоколадом. Зато впредь она с тех пор не наедается шоколадом до одури. Любит конечно, но ест в разумных количествах. Не знаю, с педагогической стороны это весьма сомнительный поступок. Но как говорят, "убили двух зайцев сразу". Во первых дали ребенку наконец поесть сладости в волю и удовольствие и наглядно на ней же доказали ей, что даже вкусное и приятное в диких неограниченных количествах доводит до рвоты, как минимум. Да еще и сразу добились положительного эффекта, некоторое время она вообще не могла смотреть на шоколад. А потом ела его весьма осторожно. Ну рисковали конечно. Что уж тут. Но все обошлось.
Моей дочке было лет пять когда мы ехали в машине с отцом куда-то ни то на дачу, ни то с дачи Наташа вдруг увидела нищих просящих между машинами подаяние. Она тоже спросила кто они и чем заняты. Ей рассказали и объяснили. Тогда она говорит - "Они глупые, если бы мне пришлось просить милостыню, то я бы взяла коробочку с двойным дном." Мы спросили ее - "зачем это?". Она охотно объяснила, что денежки падали бы под второе дно, а сверху было бы мало и все бы думали, что надо класть больше.
МОСКВА- 1999-2000 год примерно
Наташе примерно лет шесть - семь. Стала она спрашивать нас с мамой откуда дети берутся. Мы с мамой давай ей наперебой рассказывать и объяснять. Под конец разговора я говорю - "Ну вот так и бегут маленькие головастики наперегонки. Кто первый прибежал тот и родился. Так что ты так торопилась, что оказалась самая первая и родилась." Мол ты чемпион, всех обогнала, пришла первая и родилась на свет. На что Наташа долго молчит, думает очень серьезно, а потом выдает - "Больше я так торопиться не буду."
МОСКВА- ЛИАНОЗОВО 1998-2000 годы
Наташа моя пошла в школу. Сначала я отдала ее в Московскую городскую гимназию на улице Лескова. Она как раз ходила последний год в детский сад. Ей было лет пять. И я отдала её на платное подготовительное отделение. Это было очень и очень дорого. К концу учебного года оплата подготовительного отделения в гимназии встала нам в копеечку и затянулась петлей на шее. Но мы не пожалели, что отдали дочь на занятия. Подготовка там действительно сильная.
МОСКВА- ЛИАНОЗОВО - 22.07.2016
Запись из дневника - "Иду вчера ночью по дороге. Бац! Еж идёт по проезжей части. Офигела. Забрала. Принесла домой. Дали молока. Отказался. Копал яму в углу. Наташа начала ругаться -"Мама унеси это. Это же дикий зверь. Маленький крысоподобный убийца с когтями и острыми зубами." Убийца смотрел на нас печальным взглядом, чихал, копал, и видимо страдал. Тем более, что ему уже досталась от кого-то и на спине была ранка. Под его пыхтение и Наташкины причитания я подсадила его в пакет и понесла в парк. Высадила на землю и огляделась. Зрелище и прям ужасающее. Кругом нарыли ямы. Видимо для высадки новых деревьев. Я стою по середине. Как чернокнижник-некромант среди разверзнувшихся могил. У одной ноги сидит еж у другой Тяпа. Я как-то даже воспрянула духом. Ну нифига себе пейзажик! Готичнинько!
Кстати шёл еж по проезжей части в сторону моего дома. У меня возникла мысль, что он шёл специально ко мне. Жаловаться. Но я, не ветврач. Айболит из меня так себе. "