Глава 2. Эсклармонда и другие

    
    Чедвик уже знал, хотя и весьма теоретически, насколько необычайна, фантастична и неоднородна Земля. Некоторые земли – не просто иной климат: иная планета. Где можно снимать «Марсианские хроники» - или же ледяные пространства далёких миров. Но даже не только такие территории практически не заселены людьми: есть и простые, совершенно непроходимые пустоши с болотами, корягами, заваленные гнилыми поваленными деревьями... В которых, если случайно забредёшь туда – становится жутко до мурашек.
  В общем, гиблые места. В которых Конан Чедвик не бывал никогда.
   Но, не бывал он и в таких чудесных, необычайных, просто воздушных краях, где дышится настолько легко – что, будто бы, отрастают крылья. Сказочные горы, замки, в которых обитают феи и принцессы. Замки, находящиеся на самых вершинах, устремлённые в небеса… Кто мог создать вас? Вы – порождение природы, духов, высших сил – или человеческой фантазии, да и рук человеческих? Не всё ли равно… В любом случае, это - настоящая магия.
   Но, подобные видения этого приключения в прошлое посетили его немного позже. Начало было более прозаическим. Очнулся Конан, сидя на простом деревянном полу, где рядом с раскрытым настежь окном был письменный стол, и ветер разметал по комнате все бумаги. На кровати сидела Елена, ещё по-детски хлопая удивлёнными глазами. А туарег всей тушей распростёрся на полу между кроватью и Чедвиком, и ещё не открыл глаз, находясь то ли во сне, то ли в обмороке. Только Лёвушка оказался самым прытким и  наверняка уже вышел в коридор - и, должно быть, даже выглянул на улицу, высунув из окна свою белобрысую голову. Поскольку, несколькими минутами позже он вернулся и сообщил:
   - Ни в коридоре, ни рядом с домом никого нет. Этаж – первый. Думаю, Отто запер дверь снаружи, мы заперта. Если, конечно, действительно здесь живёт именно Отто Ран.
   - Размяться с раннего утра вышел, быть может? Прогуляться, - поднимаясь с пола, предположил Олькотт. – Не думаю, что нам нужно ждать его именно здесь: соседи или хозяин дома подумают, что мы воры. Ну, и вообще, как-то неприятно знакомиться с человеком, без разрешения попав к нему в комнату, да ещё и в его отсутствие.
  - Смотрите, на столе – записка: «Дорогой друг! Я, вас не дождавшись, с нетерпением отправился к дальним пещерам. Ищите меня в Соборе. Или в Гроте. Ваш Отто», - сообщил, подняв с пола листок бумаги, Лёвушка.
  - Вылезаем, бесспорно, через окно. Только, осторожно. Потом идём по городу – и находим тропу, ведущую в горы, - уже командовала Елена. – Все помнят, что представляемся всем встречным как Отто Ран со свитой, и как кого из вас зовут, ещё не забыли?
   - Нет, - за всех ответил Олькотт.
   - Вот и ладушки. Тогда – вперёд!

   Улицы сонного городка будто бы вымерли. Навстречу им почти не попадалось людей. Только прошла мимо молочница с бидонами, глядя им вслед и не отвечая на приветствия, да проехал воз сена, с дядькой – крестьянином за вожжами.
  Странный это был городок. Абсолютно тихий. В центре высилась некая заброшенная церковь, изрешеченная пулями и уже не понятно, какой архитектуры. Мощёные улицы некогда украшали крепкие, прочного камня, готические сооружения, пришедшие в упадок и производящие впечатление пустых. К тому же, их окна были прикрыты прочными деревянными ставнями, будто их жители все скрывались от кого-то или чего-то. Из одного из добротных, каменных строений вышел пожилой мужчина, и тоже, не отвечая на их приветствия, как и встреченная ранее молочница, молча и неприветливо проводил их взглядом до поворота.
  Окраины были заполнены ветхими одноэтажными домишками, а вдалеке высились руины некоего старинного замка. В углублении протекал ручеёк, должно быть, остатки, так сказать, средневековой канализации, вполне действующей и поныне, а за небольшими заборчиками цвели сады или паслись куры.
  - Усса-Ле-Бан… Город приходит в упадок и похож на город-призрак, - пояснила Елена. – И совсем не похож на курортный городок, каким он мог бы быть.
   За этим городом, который располагался в небольшой узкой долине, находящейся в холодной тени, тоненькая тропка, довольно резко поднимаясь вверх, далее уводила их в горы. И, должно быть, местные пастухи гнали по ней скот на пастбище.
   - Местность, где мы будем проходить – один из самых больших регионов добычи известняка в Европе. И так было издревле. А потому, тут огромное множество как рукотворных, так и не рукотворных пещер. Я изучала примерный план их расположения, но только по описаниям и картам. Это невозможно досконально знать, сложно тут всё, много уровней, входов, тоннелей и прочего… Если будем лазить по ним – так нужно оставлять метки, чтобы не заблудиться, - устремляясь вперёд, нёсшаяся впереди всех, бросала назад слова  Елена, то оборачиваясь, то глядя вперёд.
   Вскоре город остался внизу - и далеко позади. А теперь где-то внизу, под ними, паслись только стада овец. Если сильно приглядеться, в стороне от Усса-Ле-Бана, который они только недавно покинули, на соседней вершине, просматривались одинокие развалины замка или усадьбы. Сам город, вблизи довольно запущенный и неприветливый, издали выглядел гораздо лучше. Впрочем, для живописца, а не для путешественника, он был достаточно хорош и вблизи: красиво смотрелись бы зарисовки обрушенной местами каменной кладки, высохшие и не срубленные деревья… Просевшие крыши и покрытые мхом остовы домов тоже придавали городу некоторое ностальгическое очарование, но отнюдь не способствовали мыслям об уюте и желанию пожить здесь как можно дольше.
   Теперь для Чедвика существовали только горы. И узкая козья тропка, ведущая к таинственным замкам и пещерам. Лангедок, Прованс – при этих названиях, сердце его трепетало.
  Наверное, ещё больший энтузиазм вселился в Елену: Конан едва поспевал за нею, а остальные и вовсе отстали.
  - Ишь, прыткий какой стал, даже Олькотта опередил, - усмехнулась Елена, ненадолго приостанавливаясь и поджидая Чедвика. - Амулет действует!
  - При чём тут амулет? Я его ни о чем не просил, - удивился тот.
  - Мы попали в места силы. И – в прошлое. Необычайная красота, и чувство, будто нет тела. Правда?
  - Правда. Но думаю, что прошлое здесь не при чём. Попади я сюда нашем времени – наверняка, чувствовал бы себя так же. Однако, я никогда не бывал в этих сказочных краях.
  - В нашем времени... было бы так же? Полагаю, не совсем. Понимаешь, раньше ведь была иная магнитосфера. А значит, совсем иные реалии. Такие люди, как мы с тобой, чувствуем дух местности. И не только... Представь себе, что Земля – это не только планета, но и большой магнит. И, как магнит, она затухает. В нашем времени, перестаёт работать совсем. Магнитные силы земли почти уснули. Ты никогда не задумывался о том, почему слова магия, маг - и магнетизм, магнит, имеют нечто общее?
  - Не задумывался. А ведь действительно! – воскликнул Конан.
  - Я хочу теперь донести до тебя и то, что при разных состояниях планеты Земли меняется не только её магнетизм, но и её магизм. То есть, при иных условиях, при сильном магнитном поле Земли – и для магии были иные условия. Иные возможности. Планета в целом, и её места силы – в особенности, были совершенно иными! Храмы, святые места, могилы - имеют ориентировку вовсе не по сторонам света, как предполагают теперь - а по силовым линиям. Которые были отчётливо выражены, для восприимчивых к ним людей.
   - У меня волосы встают дыбом при этих словах, - удивился Конан. – И мурашки ползут по телу.
  - Ваше тело чувствует правду моих слов. Иная сила земли нашла своё выражение в одной легенде… Знаешь ли, в приключениях Синбада Морехода есть момент, где к острову притянуло корабль: вот какова была сила простого природного магнетизма! Скала притягивала к себе железо. А ты знаешь, как делали волшебный посох или жезл?
  - Нет, конечно. Не имею понятия.
  - Внутрь вставлялся металлический стержень, а на его концы помещались определённые кристаллы. Таким посохом можно было усилить магнетизм человека – или же тех предметов, с которыми работал маг. Да и вообще, сотворённые в стародавние времена магические предметы нередко работают до сих пор. Но, без толку иногда повторять просто те магические действия, которые применяли раньше, многие из них теперь бессильны. Имею в виду, если повторять их без техномагических наработок - или же старых, наработанных, сотворённых не нами, предметов. Мир наш явно стал другим. Раньше с помощью магии было возможным двигать огромные глыбы, плавить или размягчать гранит, создавать великие сооружения.
  Но, к чему я это всё веду? Ах, да… В мире, где мы сейчас – а мы находимся в конце двадцатых или начале тридцатых годов двадцатого века – магия, я имею в виду человеческую естественную магию, не связанную с магическими артефактами - ещё существует, хотя и не сильная. А вот пропадёт она резко и внезапно.
  - Когда?
  - Скоро. От этого времени - уже скоро. И, увы, теперь этого не знает ни один маг: когда именно. Потому, некоторые считают, что угасание происходило всё же постепенно. Но другие полагают, что магия полностью исчезла в тот самый миг, когда на Земле-1 была сброшена атомная бомба на Хиросиму. Тогда, даже из нашего пространства, на Земле-2, на несколько десятилетий исчезли природные все духи, и всем людям были полностью отрублены каналы – связь с божественным. А на Земле-1 так всё и осталось с тех пор. Да, забыла сказать: те, кто уже проник к нам извне, представители иных миров и цивилизаций, на время тогда тоже затаились. А потом у нас здесь родилась новая магия: привнесённая извне, магия иных существ. Земля-1 некоторое время была тесно связана с Землей-2, но они всё далее расходятся друг от друга. И всё больше разнятся. Та Земля осталась до сих пор полностью пустой от магии. Да и в нашем мире люди её почти полностью утратили: теперь нам нужны артефакты, приборы и прочие усилители. А так было не всегда. Кстати, без нужды не применяй магию пока, не пользуйся ни кольцом, ни амулетом до поры до времени, здесь они действуют иначе.
  - Я и в нашем времени пока что..., - начал было Конан.
  - Елена, давайте сделаем небольшой привал. Куда вы гоните? – догнал и даже остановил их, забежав вперёд, Олькотт. – В конце концов, я хотел бы узнать ваши планы и обсудить наше положение.
   - Хорошо, - неожиданно очень покладисто согласилась та, - давайте, остановимся. Тем более, что мне надоело это нелепое платье, я сейчас переоденусь в свою нормальную одежду. Здесь никого нет из посторонних - зачем этот маскарад в дороге? Ждите меня здесь, - она зашла за ближайшие кусты, и вскоре выпорхнула оттуда весьма довольная, в нарочито порезанных джинсах и клетчатой рубашке. Потом она плюхнулась прямо на траву, села в лотос, и шумно вдохнула воздух. – Правда, здесь хорошо? Люблю юг Франции… В особенности, правда, Прованс. Жаль, что в наше время там не очень-то пошляешься, в особенности по ночам…
  - Почему? – спросил Конан, присаживаясь рядом с ней.
  - Привидения… Такие, бр-р… Ну, и вампиры забредают. Есть ещё и языческие духи, всех четырёх стихий: русалки, ундины, гномы… Гномы – вредные и скандальные существа, очень злопамятные, я вам скажу.
  - Вы забыли упомянуть саламандр, - усмехнулся Лёвушка.
  - Ну, горит что-нибудь всё же не так часто… А потому, и саламандры не появляются. А призраки, кстати, не только человеческие, но и, - она с театральной опаской чуть шарахнулась в сторону от Ноама, - Кошачьи.
  - Кошки-вампиры? – спросил Лёвушка.
  - Насчёт этого – не знаю. Но выглядят страшно. А ещё, есть призраки – персонажи сказок… Синебородые людоеды, великаны, мальчики-с-пальчик, дикие говорящие лебеди... И, конечно, драконы.
   - Значит, всё интересненько даже, - усмехнулся Конан.
   - Ага. Пока не повстречаешься с чем-то подобным в реальности. Так что, Олькотт, вы хотели мне сказать?
  - Во-первых, перестаньте глупо шутить. А во-вторых, я хотел поинтересоваться, что вы намерены здесь делать? Искать Грааль – или найти Отто Рана? Думаю, что задачи эти всё же разнятся. Кроме того, хорошо ли вы знаете направление, куда нам нужно идти, здесь, в горах? И сколько дней нам потребуется, чтобы добраться туда, куда вам нужно? Мы, с одной стороны, вроде как никуда не спешим, но с другой… У нас в гостинице осталась Ника и каббалисты, которые были перенесены нами именно туда. Полагаю, что они всё же не слишком надёжная охрана для девушки, попавшей в переплёт.
   - Вы как всегда разумны и правы, милый Олькотт! – отвечала Елена. – Но, неужели вам не хочется настоящих приключений? Мы с вами идём искать Грааль! А Отто Ран – полагаю, сам отыщется, и где-нибудь поблизости.
   - Значит, мы углубляемся в горы… Без воды, без еды, без палатки, - резюмировал её друг.
   - А что вы предлагаете, вернуться обратно и завестись в том доме, что Отто снял для проживания, как тараканы… ожидая его там – или, как привидения: пугая соседей? – усмехнулась Елена.
  - Отто должен был, я полагаю, вернуться скоро. У него в комнате даже окно не закрыто, - вставил своё слово Лёвушка.
  - Оно могло распахнуться ветром. А вернуться он запросто может ещё через месяца два-три, - возразила Елена.
  - Ну… Если он, действительно, такой же одержимый, как вы – почему нет? – вставил шпильку Олькотт.
  - А вам пора ко мне уже привыкнуть. А также и к тому, что я всегда выхожу сухой из воды, - состроила ему глазки Елена.
  - Нет, иногда – мокрой. Но, вам и это идёт, - пошутил Лёвушка.
  - Ладно, шутки в сторону! Вечно вы будете упоминать тот случай… В действительности, я уже придумала, куда именно мы сейчас идём: в одно местечко, называемое замок Лёрд. Там некая дама, графиня  Мириам де Пуджол-Мурат, вроде бы знакомая Отто, и состоящая в обществе Полярэз, копает в своих владениях... Примерно в это время копает, насколько я читала. Якобы пытаясь то ли найти могилу Христиана Розенкрейца, апокрифического основателя Ордена Розенкрейцера, то ли в надежде на обнаружение потерянного гностического евангелия Сент-Джона. Почему она всё это ищет именно здесь – я понятия не имею, когда прочитала такую информацию – то сильно удивилась. Или, она на самом деле ищет нечто иное?
  - Грааль? – скептически спросил Лёвушка. – Или, тайный ход до Монсальвата?
   - С неё станется. Кстати, она же себя позиционирует как воплощение Эсклармонды де Фуа, исторической фигуры, которую Ран называет в своей первой книге хранительницей Грааля. А если она действительно ею была в пошлой жизни, да ещё сохранила некоторые отрывочные воспоминания о тех временах – то, быть может, знает, где надо искать. А вот Отто, скорее всего, финансирован и подослан  к так сказать, неокатарам другими деятелями – германским тайным обществом Туле.
   Тем временем, все они встали и направились дальше, по тонкой стёжке пастушьей тропки.
   Небо закрывало лишь несколько воздушных облачков, и день предстоял жаркий. Над полевыми цветами парили бабочки, цвёл шиповник, высоко в небе летал ястреб.
  - Олькотт, вы так заботитесь о нашем провианте! Возьмите у Лёвушки мою сумку; там завалялась пластиковая бутылка из-под минералки. Спуститесь вон к тому лесочку – там должен быть родничок: видите, как зелёная лента лесочка, изгибаясь, следует вниз, среди лугов? Это – неспроста, там должен быть ручей. Сбегайте – а мы тут подождём.
  - О, боже! Пластиковая бутылка… В тридцать первом году двадцатого века, если не раньше! – воскликнул Олькотт, догоняя  ушедшего чуть вперёд Лёвушку, а затем убежал выполнять поручение Елены.
  - Мы её заберём назад с собой, - крикнула ему вдогонку Елена. – Эту пластиковую бутылку.
   Потом она подняла глаза и уставилась прямо на обратившего к ней взор Конана, посмотрев на него очень внимательно. И даже строго. Большими серыми глазами, в какую-то уникальную синюю крапинку – как в душу заглянула:
  - Подумать только, Конан! Мы, и действительно, сейчас в тридцать втором или тридцать первом… Прошлого века. А может, даже в двадцать девятом. Думаю, здесь мир ещё не разделился на две вероятности – нашу и другую. Это произойдёт позже. А, должно быть, ещё позднее, лет через семь – восемь, всё круто изменится. В каждом из этих параллельных, разделившихся миров будет страшная война… В нашем с вами – она начнётся позже, закончится раньше - и будет, будто бы, мир. Но, при этом такая стагнация, безысходность и во всём такой кошмар – что это ничем не лучше войны… И с этим ничего нельзя поделать, Конан: ведь это уже произошло. Мы сейчас здесь… И всё это знаем. Тем не менее, будучи здесь, нельзя ничего предотвратить, изменить, переиграть по-другому… Ничего… Не зря древние греки верили в фатум.
   Вскоре вернулся Олькотт с полной бутылкой воды, и все они напились и зашагали быстрее.
  - Пожалуй, свернём чуть правее. Так мы когда-нибудь выйдем к Лёрду. Внизу, видите, слева под нами, небольшое поселение. Кроме грима, всегда ношу с собой старые деньги… В моей сумке и сейчас есть немного современных этой действительности. Из моей нумизматической коллекции. Есть и более ранние, и более поздние: мало ли, куда судьба закинет. Смотрите, не перепутайте, если кто без меня будет их брать. У местных затаримся, я надеюсь, провизией, и даже вещмешками. И спросим точную дорогу. Может, нас и переночевать пустят. А далее ночевать будем, возможно, уже только на природе – и по возможности, в тёплых пещерах. Ведь в разных пещерах, как я уже говорила, постоянная и разная температура, вне зависимости от времени года: в одних из них она выше, в других - ниже... Итак, вы и теперь ещё помните, как всем здесь будем представляться?
  - Помним, - тяжело вздохнув, за всех ответил Олькотт.

   В тот день, когда они, порядком заплутав, измученные и усталые, достигли замка Лёрд, солнце давно уже село за горизонт. У ворот усадьбы стоял шикарный автомобиль, а навстречу им, завидев гостей издали, вышла дама с английским догом на поводке.
  - Что вам нужно, господа? Если вы из газеты – то я уже не раз говорила вашей братии: не ваше дело, чем я занимаюсь в своих личных владениях, - вскричала она довольно гневно, по-французски. Этот язык понимали среди присутствующих лишь Елена и Олькотт.
  - Нет, мы не журналисты. Мы – путники, что хотят посетить пещеры, но как-то ранее не задумывались о расстояниях и ночлеге, - пояснила Елена.
  Дама несколько смягчилась, попридержала пса, погладила его по холке:
   - Сидеть, Раймонд, сидеть, - и приблизилась к так сказать, туристам. Теперь она не гневалась, зато рассматривала каждого очень внимательно. – Вас интересует наскальная живопись?
  - Да, очень! А ещё – катары. Говорят, что здесь бывали даже и тамплиеры, и мавры. Все прятались в пещерах. Ну, некоторые из них, - восторженно отвечала Елена.
  - Ваши спутники говорят по-французски? – спросила хозяйка замка.
  - Нет, не все понимают этот язык. Только я и мой друг Габду. Остальные предпочли бы английский или немецкий.
   - Что ж, прошу в гости, в мой замок. Там мы и познакомимся, - сказала дама, обращаясь уже ко всем по-английски. – Меня зовут Мириам, графиня Мириам де Пуджол-Мурат …
   Общество, в котором они оказались, войдя в гостиную замка, было, пожалуй, на вид не менее эксцентрично, чем их собственная группа.
  Сама Мириам, стройная, хрупкая женщина лет тридцати на вид, производила впечатление женщины умной и проницательной, не без медиумических и экстрасенсорных способностей, как тихо заметила шёпотом Елена, обращаясь к Конану.
  В зале также находились: во-первых, некто загадочный, с яркими, пронзающими глазами и чёрными блестящими волосами с ровным пробором, в бирюзовой мантии и с серебряной пентаграммой на цепи. Именно он притягивал к себе взор в первую очередь. Рядом с ним сидел совсем молодой симпатичный парень с менее бросающейся в глаза внешностью, в свитере и широковатых, по современной тому времени моде, шерстяных брюках. За столом сидела дама средних лет, по виду и одежде – служанка или компаньонка; с абсолютно прямой, но закрепощённой спиной, гладко зачёсанными волосами, собранными в узел на затылке и в тёмно-сером платье с идеально белым воротником. А немного дальше, в углу, у шкафа, за этим же столом сидел пожилой человек с бородой и усами, кряжистый, лысый, небольшого роста, одетый как для пикника или похода.
   - Это – Морис Магр, известный поэт, - представила графиня Мириам человека в мантии. – Рядом – его друг, переводчик Рене Нелли. А это -  наш общий друг, профессор Деод Роше, ученик знаменитого Рудольфа Штайнера, и моя экономка, Аделаида.
  Ответно, Елена представила ей свою компанию, теми именами, о которых они все прежде договорились:
  - Меня зовут Жозефина Бомонд, я – француженка, модельер из Парижа. А это - мои друзья: молодого человека я зову просто "мистер Бэйби", а это – мой чернокожий телохранитель, бывший бармен, по имени Габду. Ну, и конечно, мой друг Отто, путешественник и мечтатель. И его кот.
  Услышав последнее имя (не кота, конечно; тот по имени представлен не был), графиня присмотрелась повнимательней.
   Это ей удавалось не слишком, поскольку в гостиной, куда она провела всех гостей сразу из парадной с камином, рядом с которым оставила дога, царил романтический полумак. Большой зал с готическими окнами и высокими потолками освещался только рядом свечей, выставленных в серебряных подсвечниках на столе, рядком, да несколькими лампадами у стен.
   - Отто, кажется, это о вас мне говорили, что вы будете в наших краях, и обязательно должны будете пройти мимо моего замка… Мы могли бы быть полезными друг другу. Говорят, что у вас неплохие физические данные, да и хорошая физкультурная подготовка. Я и сама это вижу. Вы бы могли мне помочь в одном весьма интересном деле. А я… я бы могла устроить вам небольшую экскурсию по горам. Только, я пока не знаю, как это совершить, поскольку я сама не в состоянии одолеть крутые подъёмы: у меня не слишком здоровое сердце.
  - Мне хватило бы хорошего плана и подробного рассказа, Мириам, - ответил Конан, с ужасом сообразив, за кого его, вне сомнения,  приняли. Не зря Елена мазала его гримом!
   - Да, дорогие гости, проходите, располагайтесь. Не стойте в дверях. Можно присесть в кресла, а можно – на стулья, за стол. Мы собирались провести небольшой спиритический сеанс, но теперь он отменяется.
  - Почему же? Мы можем к вам присоединиться в этом деле. Я сама – неплохой медиум, - сказала Елена (то есть, как бы Жозефина).
   - Только, не в этот раз! Я же надеюсь, вы у нас задержитесь? – хозяйка замка, задав вопрос, откровенно посмотрела именно на Конана.
  - Да, конечно. Благодарю вас за гостеприимство, - отвечал тот.
  - В таком случае, нам завтра надо будет встать пораньше: я придумала, с чего мы начнём. Мы поедем к Антонину Гадалю. Нужно взять у него официальное разрешение: он тут заведует туризмом. Почти до Монсегюра, пока можно будет, поедем на авто, остановимся там у местного священника. Гадаль сейчас тоже там. А далее, мы возьмём лошадей и вместе с Гадалем поедем до пещер. Если кто-то из вас не может передвигаться верхом – те пусть остаются, осмотрят как раз крепость. Или, пускай добираются пешком, что будет, возможно, даже короче и быстрее. Напрямик же.
  - Тогда я, пожалуй, пойду пешком. Хочется размяться, - сказал Конан, не добавляя при этом, что никогда не видел живую лошадь вблизи.
  - А я бы проехалась верхом, - с каким-то вызовом, сообщила Елена.
  - Ну, что ж! Пешие пойдут с Морисом, он хорошо знает местные тропы; как распределятся остальные, полностью обсудим завтра. А вы, Жозефина, должно быть, хорошая наездница? На вас, простите, эта одежда… это для верховой езды? – спросила Мириам.
  - Нет, что вы. Это – походный костюм. Новая американская мода, - прокомментировала Елена, рассеянно уставившись на собственные узкие джинсы-стрейч в обтяжку, да ещё и порезанные... И как это она забыла переодеться, подойдя к замку?
  - Между прочим, эта одежда уже неплохо прошла испытания в Южной Африке и в Египте, где эта очаровательная путешественница познакомилась и со мной, - вмешался туарег, и, должно быть, не приврал ни слова, только без указания времени происходивших событий.
Наконец, все расселись за столом.
  - А откуда вы родом? – поинтересовалась графиня.
  - Из Сомали. Но я  приехал в Европу очень давно, поначалу работал вышибалой в барах. В основном, во Франции.
   - Африка – это так далеко… Кстати, наверное, вы голодны? Сейчас я позову слуг. Пусть потушат свечи, да зажгут электричество. И принесут ужин. Думаю, никто не возражает?
   Никто не возражал.
   - Не знаю, как вы относитесь к вегетарианской пище, но мои трапезы – чисто вегетарианские, - сообщила хозяйка замка. – И почти всё выращено в собственных садах и огородах.
   - Это чудесно! – оценила Елена восторженно.
   - Это – не просто эксцентричная мода; я поступаю так из соображений, можно сказать, религиозных. Но, об этом я продолжу, задав небольшой вопрос Отто: Я надеюсь, ваши спутники выбраны вами не случайно? Я знаю, в каких организациях вы сами состоите. .. Но при  остальных можно говорить о вещах и соображениях… Скажем, так: для некоторых категорий лиц, возможно, весьма странных и даже ненормальных?
   - Да, конечно, Мириам, мои спутники не чужды эзотерическим и теософским представлениям, если вы это имеете в виду.
   - Тогда, я смело продолжу. Поскольку, я надеюсь, что вы знаете, что наш мир заполнен различными духами. Да и мы с вами, отчасти – тоже бессмертные духи, временно наделяемые телесной формой. Мы перевоплощаемся из тела в тело, пока не достигнем чистоты и совершенства, такого, чтобы быть допущенными в мир более тонких энергий и жить в ином царстве. А потому, не будет ли для вас неожиданностью узнать, что есть люди, которые помнят свои прошлые воплощения? – закончила Мириам с улыбкой.
  - Нет, поскольку я, путешествуя в Египте, кое-что повидала, - загадочно ответила Елена. – И просветила всех этих людей, моих спутников, в теории метампсихоза.
   - Тогда, открою вам тайну: я, во-первых, являюсь дальней родственницей, потомком Эсклармонды, той самой, что была хранительницей Грааля, передаваемого её предками из поколения в поколение, и полученного от самого Иосифа Аримафейского, когда он прибыл на берега Южной Франции. У него с собой были и другие реликвии: Копьё Судьбы, Плащаница с ликом Христа… И все они являлись подтверждением того, что Христос отнюдь не был самым обычным человеком, ибо предметы эти наделены необычными свойствами. Моим предкам была передана на хранение Чаша.
   Вы, должно быть, в курсе известных исторических событий: тех гонений на катаров, которые произошли в тринадцатом веке, когда Крестовый поход состоялся даже не против иноверцев – а против таких же христиан. Поход, позорный для католической Церкви, связанный с жуткими политическими играми и земными страстями.
   Невинно убиённые катары унесли с собой знания, навеки утраченные человечеством. Они сгорели на кострах своих палачей, когда был взят последний их оплот – замок Монсегюр, в котором они укрылись.
   Существует мнение, что Христос сам получил посвящение и знания или от назареев, или от евсеев – в общем, от неких «знающих», или «хранителей» - таково, должно быть, значение этого слова. Само знание шло с Востока; оно достигло и этих краёв, Испании и Южной Франции.  Должно быть, его переняли кельтиберийцы, чьи потомки в более поздние времена с лёгкостью восприняли христианство, которое на этих берегах, конечно, приняло свои особые, местные формы. Они нашли в нём многие родственные идеи, но не отказались и от своих представлений. И признали Христа, но не владычество над собою римской католической Церкви. В их, хотя и христианском – или, даже, в общем-то, подлинно христианском веровании - важную роль играли друиды, жрецы, ставшие теперь «чистыми» катаров. То есть, соблюдающими обеты безбрачия, вегетарианства и ведущие молитвенную и затворническую жизнь. Чистые были прозорливцами, учителями, духовными наставниками верующих христиан на территориях Южной Франции; потому, культура Прованса и Лангедока не знала себе равных в Европе; в том числе, на высоте была письменная культура, образование, музыка и поэзия. Всё то светлое, что мы знаем о рыцарях и рыцарстве, а также культ Прекрасной Дамы – всё идёт оттуда; легенды и сказки Европы, трубадуры и менестрели – всё питалось соками той высшей духовности, что есть также истинное христианство; и недаром Иосиф Аримафейский вёз святыни именно сюда: родственные по духу и культуре Христу люди населяли эти земли.
   А католическая церковь, уничтожающая катаров, конечно же, оказалась на стороне Князя Мира… Проклятого ангела, бунтаря, носителя зла – и властителя этой материальности, да и ментальности… Именно ему, Князю Мира сего, принадлежат ныне политики и магнаты. А царство духа – оно не от мира, и мир не знает его, поскольку почти полностью утратил с ним связь.
   Итак, катары были повержены, а вместе с тем, утрачены и святыни катаров: они же, святыни христианства. Они разбрелись по миру. Но, вернёмся мысленно в осаждённый силами тьмы замок Монсегюр. Эсклармонда и ещё двое – не вышли вместе с остальными катарами, и не сдались. И, отнюдь не от испуга, и не для того, чтобы сохранить свою жизнь: для катара было честью пострадать за веру, а принять смерть от огня – означало полное уничтожение материальности и вознесение к свету. Однако, им нужно было сохранить реликвии, чтобы они не были уничтожены. Потому,  Эсклармонды и не было среди тех, кто вышел утром на площадь.
   Легенда гласит, что двое ночью тайно спустились по стенам замка, им удалось бежать: на самом деле, это вряд ли было осуществимо. О самой же Эсклармонде легенда повествует так: она, уже с площади, перед костром, улетела: превратилась в голубку. Но, так может быть только в сказке. Я теперь расскажу вам, как было на самом дела. А прежде, надо сказать, что я видела это в своих видениях - а, быть может, в воспоминаниях. Весьма вероятно, что я сама и была Эсклармондой: в прошлой своей жизни. Или же, эти видения были посланы мне свыше, и посланы с какой-то целью.
   В общем, я вижу то, что произошло там, в Монсегюре… Они спустились вниз, в подвалы замка, и в последний раз обменялись с духовными учителями и духовными братьями: женщины - пожатием рук, мужчины – поцелуем, все – объятьями, как принято у катаров. В последний раз также отзвучали молитвы и благословения. А потом… Они вошли в тайное подземелье, лаз, который уводил прочь. А могли бы по нему вылезти все, кто был в замке? Путешествие по пещерам было достаточно трудным и опасным; его многие из них не преодолели бы, навсегда погребённые во мраке. К тому же, негоже было оставлять умирать одних детей и стариков. Кроме того, некоторые узкие проходы при продвижении по ним – а там вскоре пошли естественные пещеры, а не созданные человеком лабиринты – могли осыпаться и полностью завалиться, опасность чего грозила, если бы людей было много. Ну и, конечно, рано или поздно им предстояло выйти на поверхность… А там укрыться нескольким людям было бы гораздо легче, чем целой толпе, тем более, что повсюду на дорогах были расставлены охранники, да и среди местных крестьян нашлись предатели и доносчики, которые, к примеру, и показали крестоносцам хорошую и безопасную тропу, ведущую к замку и крепости.
   Итак, Эсклармонда на самом деле не обращалась в птицу и не улетала, как повествует легенда. А просто перенеслась по воздуху на другую вершину, как некоторые катары умели. И она унесла с сбой Чашу Грааля. Двое других захватили плащаницу и Копьё Судьбы. Один  из них пошёл на восток, другой – на север. А Эсклармонда – на запад, в Пиренеи. Другим, двоим, вначале  нужно было проползти через узкий лаз – даже, местами протиснуться в него… И он обрушился, как только им удалось пролезть, проползти, упираясь то спиной, то животом, в острые камни. Дальше была широкая пещера - и они стояли там, обнявшись, радуясь, что избежали опасности быть погребёнными здесь навечно, не исполнив предназначения. Далее шли прямо, по стремительно несущейся, но неглубокой подземной реке, преклоняясь и держась за руки, и даже поднимались вверх рядом с водопадом, цепляясь за выступающие камни и боясь сорваться вниз. И это – почти что в полном мраке. Глаза, впрочем, уже к нему привыкли, и даже немного различали окружающие предметы.
   Миновав все опасности, двое, наконец, вышли на поверхность, в горах. Была ещё ночь, но уже потихоньку рассветало. Там, как я уже говорила, они разделились, прощаясь навсегда. Тот, кто пошёл на восток, обещал зажечь костёр на одной из горных вершин: так, чтобы его было видно тем, кто наутро выйдет из Монсегюра, чтобы принять мученическую смерть. Чтобы их братья увидели: им, тем, кто унёс святыни, удалось преодолеть сложный путь.
   - Святыни было только три? – спросила вдруг Елена, при полном молчании.
   Мириам очень внимательно посмотрела на неё:
   - Вы о чём-то догадались? В Монсегюре – да, их было только три. И это были христианские святыни. Но там, где проводились некоторые обряды катаров, и где даже Эсклармонда никогда не присутствовала, поскольку получила полное посвящение, консоламентум, только уже в Монсегюре, возможно, были и другие святыни. Она же получила консоламентум не раньше, чем перед самой, как считается, смертью... Но были ведь и тайные обряды, на которые допускались только «чистые»: в пещерных храмах. И там наверняка тоже остались некоторые святыни катаров . Например, алтарный камень… Он оставался там всегда, не покидая подземного Собора – так, наверное, можно было бы назвать это место. Об этом, быть может, сможет нам рассказать … Гадаль. Антонин, как я думаю, второй из нас трёх… Воплощение того, кто пошёл на восток. И получил консоламентум намного раньше Эсклармонды.
   - Итак, вы, вероятно, имеете представление, где могла спрятать Чашу Грааля Эсклармонда? Но, за многие века… её могли, вероятно, забрать и унести какие-нибудь искатели. Полагаю, она была спрятана где-нибудь в пещерах Лангедока? – спросил Конан.
   - Не так всё просто, молодой человек. Это – ещё не конец истории, - отвечала ему Мириам. – Но… Кажется, уже слишком поздно для дальнейших посиделок… Надеюсь, вам понравился мой ужин? – она посмотрела на опустевшие тарелки гостей, а также на их пустые бокалы. Вино в этом замке вполне употреблялось, и прекрасное вино… Да и сыр был превосходен. Значит, не смотря на заявленное вегетарианство, местная Эсклармонда поддерживала нестрогий пост: исключалось, видимо, только мясо во всех его проявлениях. А сыр был вполне допустим. Кроме сыра и вина, здесь были апельсины, яблоки и другие фрукты – хотя, явно был не их сезон. А также, замечательные хлебцы и булочки, круассаны и печенье.
  - Да, ужин был замечательным, - сказала за всех Елена.
   Странно, но все остальные обыватели замка, молчавшие всё это время, после ужина вдруг, вне сомнения, оживились и заговорили разом. Так,  Деод Роше подошёл к Мириам и о чём-то с ней долго перешёптывался, а Морис и Рене и вовсе затеяли какую-то непонятную остальным словесную дуэль.
   - Пройдёмте наверх. Я покажу вам ваши гостевые комнаты, - сказала через некоторое время графиня.
   Они вышли из гостиной в холл; в ночное время, здесь теперь горел камин, и огонь плясал в глубинах огромных зеркал. Наверх вела парадная лестница с перилами, украшенными изображением спящего дракона и сложным узором или орнаментом, похожим на зашифрованную витиеватую надпись. Елене и Конану хозяйка предоставила личные апартаменты, Олькотта же и Лёвушку поселила вместе. В своей комнате Конан вскоре обнаружил умывальник, небольшое забранное решёткой окно, множество шкафов с книгами, уютный диван и письменный стол. Он разделся и с удовольствием юркнул на застеленные на диване чистые простыни, под тонкое одеяло. Почти засыпая, он вдруг услышал, что дверь приоткрылась, и увидел женский силуэт в белом одеянии.
   «Кажется, в замке обитает привидение», - успел подумать Конан, когда услышал голос:
   - Я на минутку, Отто. Хочу вам сказать, что вы, должно быть, не зря одержимы Граалем, не спроста это. Вы, наверное, и есть тот, третий… Третий из нас, кто сохранит и продолжит дело катаров, возродит их мудрость. Я – как бы, хранительница Чаши… Хотя её ещё и отыскать надобно. Гадаль знает, где Меч и… быть может, где алтарный камень. А вы – хранитель Копья Судьбы. Только, вам нужно суметь включиться в образы, что подарит вам память. И мы… Мы сами сможем создать Грааль Света, если будем обладать всеми предметами катаров и найдём то самое место, где они собирались. Полагаю, Собор – ну, это такая огромная пещера – вполне подойдёт. Но, нас пока лишь трое. А для обряда нужен будет ещё один человек: мудрец, который будет владеть Камнем, тем самым, что был в короне Люцифера, - шепнув так, загадочная хозяйка замка исчезла так же внезапно, как и появилась.
   После этого, Конану, конечно же, снились друиды, мечи, копья и чаши, и во сне ему давали консоламентум – полное освобождение, и посвящали в катары. А потом он шёл куда-то вдаль, по лесной дороге, с Копьём Судьбы в рюкзаке…