Из цикла – реальные истории.
САМОСТРЕЛ
И вправду говорят, что «в здоровом теле здоровый дух», а это значит сила воли и необычная стойкость в самых экстремальных условиях. Это именно те самые качества, которые сегодня нужны защитникам Отечества. Правда не тем, кто машет дубинками, нанося побои и увечья беззащитным гражданам или сбрасывает бомбы на незащищённые кварталы.
Нет не о них речь, а о тех кто выполняет задачи в реальной боевой обстановке лицом к лицу с хорошо вооружённым и подготовленным противником. Кто идёт на смертельный риск в надежде победить, отстояв заветные рубежи, сохранив при этом совесть и честь. Вот именно они и защищают страну и свой народ. Это для них звучат победные марши.
Конечно, петь дифирамбы это одно, а вот действительность она гораздо сложнее и прозаичнее и в этом мы убеждаемся повсеместно.
Как-то находясь в курортном городке я увидел группу солдат, человек двадцать, которые строем шагали в лечебный корпус. Мне тогда показалось странным, ведь совсем молодые люди, а лечатся вдруг в санатории. По крайней мере, в Советской армии такого не было. На деле всё выглядело гораздо проще, оказывается, что после «пневмонии» военный госпиталь отправил их сюда на реабилитацию.
Сказать нечего, стоило лишь порадоваться за ребят и пожелать им быстрого и полного выздоровления. Как никак, а это ведь те, кто нас сегодня защищает. Но вот сидевший на лавочке пожилой ветеран всё же недовольно пробурчал:
- Нам бы всем такие блага, гляди и жили подольше. Ведь время идёт, а с ним и здоровье уходит, как вода в песок.
Чтобы поддержать ветерана, его сотоварищ тоже начал охать и ахать:
- Действительно в чудной стране живём, всё кого-то догоняем или перестраиваемся, а жизни приличной, как не было, так и нет. Ещё хуже нет справедливости, а без неё русский человек никогда не раскроет своих способностей и талантов в полную силу.
- А это потому, - перебил его ветеран, - что нет у нас своих Рузвельтов и Черчелей, всё какие-то «несносные личности» правят, то кровопийцы, то палачи, а то и вовсе жулики, да воры.
- Мягко сказано, - смеётся сотоварищ, - аферисты международного пошиба не менее того, Остап Бендер им и в подмётки не годится.
- Ну, вы уж так круто не забирайте, а то ещё гляди посадят. Пока живем, как живём, а вот за ребят по-человечески надо порадоваться, - не выдержал отставной прокурор, давая понять, что на этом уже пора бы и остановиться, так как подобный разговор явно здесь не к месту.
- Действительно, чего это мы так заволновались. Не уж то самим вспомнить нечего, - поправил очки ветеран, словно хотел заглянуть в прошлое, но подумав, добавил, а всё-таки раньше люди были покрепче и выносливее чем сейчас.
- Это как же вас понимать? – засомневался законник.
- А вот я вам приведу пример, напрягся ветеран, а вы уж потом сами судите так это или не так.
Всё вдруг замолкли и стали слушать ту не простую историю, которой вновь предстояло воскреснуть из небытия. Но именно так и бывает, когда события приходят к нам из прошлого, то трудно понять, что это правда или вымысел навеянный временем.
* * *
Было это в небольшой части, где я тогда служил командиром, горестно вздохнул рассказчик и продолжил. В ту ночь мне почему-то не спалось. Всё снились какие-то кошмары и выбраться из этой кутерьмы не хватало сил и я, в конце концов, проснулся. На часах четыре утра, в окне прямо над кроватью висит полная луна, а на дворе, срывая листву с деревьев, бушует штормовой ветер.
Одним словом, от всего этого голова идёт кругом, а душу гложет томящее предчувствие беды. Вдруг вспыхнула молния и тут же зазвонил телефон, это был дежурный по части.
- Командир у нас ЧП, «самострел» в карауле. Рядовой Рахимов выстрелил себе в грудь. Пуля прошла навылет через спину и ещё выбила кирпич в стене, но он, к счастью, остался жив.
- Немедленно вызывайте фельдшера, пусть на «уазике» срочно везёт его в госпиталь, а я буду в части через пятнадцать минут.
Пока спешно вышагивал по затемнённой улице, тревожные мысли горячей волной обжигали сердце. Как же могло случиться, что уравновешенный и добропорядочный солдат мог покуситься на свою жизнь? Ведь этот молодой казах всегда служил примером для сослуживцев и пользовался уважением у командования, за что и был представлен к отпуску на родину в далёкий Семипалатинск.
Чисто по-людски было жалко парнишку, ведь он мог теперь вместо отпуска пойти под трибунал. Не зря же во время войны за «членовредительство» приговаривали даже к «высшей мере». Тем не менее, это явление часто происходило в пехотных частях, а в национальных формированиях порою и вовсе носило массовый характер. Но, это ведь в военное время, а сейчас, что могло спровоцировать его на подобные действия, когда вся жизнь ещё впереди!?
Основная причина всё же была в пресловутых взаимоотношениях в солдатской среде. Сюда прежде всего входил элемент «землячества», которые формировались по территориальному и национальному признаку. Эти альянсы так и назывались тогда: узбекские, кавказские, прибалтийские, молдавские и прочие. Ну а русские на этом фоне выглядели, как растопыренная пятерня, каждый был сам за себя. Казахи тоже держались почтительно и смиренно, не особо выпячивая своего самолюбия.
В какой-то степени эти «группировки» оказывали положительное влияние на своих индивидов изнутри, а вот во внешней среде их устремления и групповой интерес порою переходили в область неуставных отношений. Поэтому это обстоятельство отрицательно сказывалось на общем климате в воинских коллективах и наносило большой ущерб дисциплине.
* * *
Именно в тот роковой день в карауле оказались сразу три кавказца, а один из них, сержант, был начальником караула. Вот они и начали совместными усилиями наводить «порядок», избрав субъектом для «воспитания» застенчивого и покладистого Рахимова. В какой-то момент времени у солдата не выдержали нервы и, поддавшись искушению, он решил покончить с жизнью.
Тогда в одно целое слилось сразу несколько факторов:
- Первое - это несправедливость со стороны кавказцев, а они всегда отличались своею экспансивностью и бескомпромиссностью, провоцируя конфликты, которые наполняли агрессией окружающую среду.
- Второе - тяжёлая болезнь матери, терзавшая постоянно сына и, конечно же «полная луна» и порывистый штормовой ветер, которые также сказывались на неокрепшей психике молодого солдата. Всё это в совокупности и привело тогда к злополучному «самострелу».
* * *
Вскоре приехал фельдшер и доложил, что солдат жив, но ещё бы пятнадцать минут и он истёк кровью и погиб. Эта весть давала надежду на благополучный исход и означала, что теперь пора докладывать о происшествии комбригу. Конечно, этот шаг был не простым и в данной ситуации ничего хорошего не сулил.
Полковник выслушал мою «исповедь» молча, а потом как-то сразу перешёл в наступление:
- Ты знаешь, что теперь нам вкатают такую «дыню», от которой долго будем приходить в себя, а главный удар всё же будет нацелен на тебя. Ты хоть это понимаешь?
- На то мы и командиры, чтобы за всё нести ответственность, в том числе и за свои неудачи, - прозвучало в ответ на другом конце провода.
Тем не менее, комбриг не унимался и продолжал басить.
- Скажи, зачем ты повёз бойца в госпиталь? Надо было ко мне в санчасть, здесь его и поставили б на ноги, а главное всё было бы «шито-крыто». Понимаешь?
- Так до госпиталя ехать минут тридцать, а к вам получается надо пилить целых два часа. Мы бы его просто не довезли, а так он остался жив. Здесь буквально минуты решали его судьбу, а возможно и нашу с вами.
- Ладно, разруливай эту проблему сам, а я пришлю к тебе «политотдел» пусть разбирается в происшествии, они в этом деле большие мастера. Хуже другое, нам теперь без «прокурорских» уж точно не обойтись. Ведь доклад к ним идёт напрямую из госпиталя, одним словом, неприятностей будет, хоть отбавляй.
* * *
После небольшого перерыва ветеран вновь продолжил свой рассказ, из которого следовало, что на следующий день сразу после обхода он уже был в палате у своего подчинённого. Правда, лечащий врач предупредил, что время для свидания ограничено, так как больному сейчас нужен сон и душевный покой.
Конечно, о предметном разговоре не могло идти и речи, тем не менее, надо было успеть сказать раненому, как вести себя со следователем. Ведь расследование уже набирало обороты, а уж прокурорский вердикт не заставит себя долго ждать, а там гляди и до трибунала рукой подать.
Несмотря ни на что Рахимов, как всегда, был спокоен, демонстрируя свою преданность и полное доверие ко мне. Я понимал, что разговор будет односторонним, поэтому, не мешкая сразу начал свой незатейливый инструктаж, а ему оставалось только слушать меня и подавать условные знаки.
«Я уже знаю, что с вами произошло. При разряжении оружия после прибытия с поста вы случайно загнали патрон в патронник и считали, что ваш автомат полностью разряжен. Так?».
Солдат пристально посмотрел мне в глаза и в знак согласия кивнул головой давая знать, что так всё и было. Тогда я продолжил дальше и начал уже излагать версию случайного выстрела. «А потом во время чистки автомата вы случайно нажали на спусковой крючок и произошёл выстрел. Что было дальше с вами, не помните!»
Рахимов опять, не задумываясь, утвердительно кивнул головой. В это самое время в дверь постучали и в палату вошёл военный прокурор. Попрощавшись с раненым, я немедленно убыл в часть, где меня уже ждала целая группа въедливых и надменных политработников, прибывших для оказания помощи. Как правило, подобная «помощь» выливалась потом в приказе очередным взысканием.
* * *
Так в делах и заботах пролетело восемь дней и вот, перед обедом замполит принёс срочную телеграмму о том, что у Рахимова умерла мать. Конечно, это означало ещё один удар судьбы для раненного бойца, ведь он был единственным сыном, а значит отцу, как никогда нужна была его помощь. Делать нечего, и я отправил замполита в госпиталь. «Поезжай, поговори с врачами, как они скажут, так и поступим».
Буквально через два часа заместитель по политчасти и пострадавший уже находились в моём кабинете. Это неожиданное явление сразу поставило меня в тупик. Надо воздать «должное» солдату, он сам попросился лететь на родину, чтобы отдать последние почести матери и поддержать отца.
- Так вы ещё не окрепли после ранения, да и дорога дальняя, - высказал я своё сомнение.
- Ничего выдержу, только отпустите, - твёрдо заявил Рахимов.
- Что же ты скажешь отцу? Ведь ранение скрыть не удастся в любом случае, а для него это ещё один удар по сердцу.
И здесь солдат опять приходит мне на выручку.
- Так и скажу, упал на вилы, когда складывали сено в копны, такой случай у нас в селении уже был и отец его должен хорошо помнить.
- Ладно, поезжайте, только возвращайтесь в срок без опозданий. Мы все будем вас ждать.
- Хорошо я прибуду точно в срок, - заверил нас Рахимов и я отправил замполита покупать ему билеты на самолёт, и уже рано утром тот улетел в Семипалатинск. После возвращения в часть он продолжил свою службу дальше. Конечно, ходить в караул я ему строго-настрого запретил, а так он делал всё, что и остальные бойцы, в том числе и нёс внутреннюю службу.
- Одним словом, вы спасли его не только от смерти, но и от тюрьмы, - ухмыльнулся прокурор, - будь я на месте следователей он бы у меня точно сидел, как миленький.
- Ну, на это вы у нас большие мастера, - усмехнулся рассказчик.
- А как же, это ведь наша работа охранять закон и порядок, - серьёзно засвидетельствовал блюститель права, а потом ещё добавил, - мы хоть и сидим далеко в тылу, но «достанем» любого даже из-под воды.
- Кому что, а вам лишь бы подвести человека под статью, - махнул рукою ветеран и попрощавшись, пошёл к себе в номер. Было видно по всему, что эти воспоминания заставили его опять пережить прошлое, то самое прошлое из чего складывается настоящее и будущее. Ведь в них всегда есть место подвигу, ну а если не геройству, то достойному поступку уж точно.