Я спал тревожно и постоянно ощущал, что кто-то рядом стоит со мной и на меня смотрит туманным взглядом, пронизывая меня насквозь и протягивая светящиеся руки из тумана ко мне. Я не убегал, но просто делал шаги, я был уже избранным, и если я не испугался самого чёрта во плоти, дьявола, облако смерти меня не пугало, но было неприятно.
Я утром проснулся с головной болью. Мама, увидев меня,
спросила, почему я такой бледный, дала мне таблетку цитрамона. Я опять полежал, стало полегче. «Ты где ночью был, мне утром Иван сказал, что с его сыном Васькой ходили на кладбище, ловили духа! Сынок? Эх, сынок! Я же работаю на двух
работах, деньги зарабатываю, чтобы тебе купить в школу новую форму, ботинки!» А бывало так, мы же ходили босиком, и когда я обувал на первое сентября новые ботинки в школу, они мне давили ступню так, что невозможно было ходить!
И я снимал новые ботинки и носки и шёл домой опять по
привычке босиком.
Мне было жалко маму: «Мамуль, мамуль, прости меня! Я был на кладбище и видел светящегося человека, и мы его поймали, сделав мешок из клеёнки! Мама! Мама! Прости! Но я его принёс! К нам!» «Куда, сыночка?!» «К нам, мама!» «Покажи!» — встрепенулась мать. «На чердаке во времянке». Мы пошли с мамулей, и я гордо показал на открытый люк: «Он там, человек смерти!» «Какой человек?!» «Но, мам, мы поймали смерть!» «Нельзя так говорить, нельзя!» — и мама больно ударила меня по затылку, а сама, подставив лестницу, полезла на чердак и сняла уже помятую пустую клеенку!!! «Что ты наделал, сынок!!! Теперь душа того человека не ушла
на небеса, а осталась здесь навеки, на земле! — она заплакала и пошла молиться к иконе Владимирской Богородицы. — Спаси и сохрани меня и моих детей! Забери к себе всех умерших, блуждающих души!»
Но этот дух не ушёл! Он остался на земле и часто меня будил. То одеяло стянет, то навалится. Но главное — я видел это облако и просто отмахивался, как ребёнок: «Отстань, отстань! Достал уже! Дай поспать!» А утром мама спрашивает: «Сынуль, ты с кем во сне говорил?» И только тогда я вспомнил! А сколько всего я забыл! Они рядом с нами! Не всем их дано нам видеть, только избранные видят чудеса!!!
Все пацаны на меня обиделись, что я, якобы, присвоил нашего духа смерти, и не верят, что пакет из клеёнки был пуст. Но дух, не ушедший в мир иной, а оставшийся по нашей вине, приходил ко всем, и вскоре стали случаться несчастья. В пять
лет мы прыгали со второго этажа строящегося правления колхоза. Я прыгнул первый, Вася за мной и сразу упал. От боли, я видел, его как будто кто-то подбросил вверх, он сломал тазобедренную кость и навсегда остался инвалидом. Он к нам в школу пришёл через год, и к восьмому классу его одна нога стала короче на два сантиметра, ему на ботинки добивали каблук, чтобы удобно было ходить. Так он и остался на всю жизнь инвалидом!
Жакова, моего одноклассника, говорили очевидцы, что он
на ровном месте на мотоцикле «Ява» влетел в грузовую машину, так что у него оторвалась голова. Третий разбился на «Жигулях-копейке» около иловского кладбища, он и трое пассажиров влетели в лоб в белый столб на повороте при въезде на
кладбище!
Я же, что взял смерть в свой дом, с ней жил, разговаривал, играл в деревенские игрушки, я её не боялся, даже в Афганистане души мёртвых меня спасали и указывали правильный путь, даже когда я уже готов был умереть… Так, может, просто их не нужно бояться, а уважать, как равных и живых, ценить их и с ними разговаривать? Но об этом я расскажу дальше! Чтоб не было вам страшно! А то пишу, а они сидят рядом и смотрят на меня, одни, подперев голову руками, другие,
как и мы, уставшие, легли на стол. Я пишу эту книгу вместе с ними! Я их не боюсь! Я с ними вырос! Я чувствую каждый стук, шорох и понимаю, шелестят это листья или шелестят доспехи воина, я чувствую порыв ветра и чувствую прикосновение умершей души, я с детства с ними вырос!
И это мой мир. Мир призраков!!! Я их не боюсь! Я с ними живу! Они ночью, с 24 до 2-х часов ночи, особенно активны: бродят, смотрят наши фотографии, смотрят на наши машины, слышат, как мы занимаемся сексом, читают вместе с нами
наши СМС и вместе с нами отправляют ответы нашим любимым! Когда мы одни, они спят рядом с нами, смотрят на наши тела, любуются нашими девушками, женщинами, только маленькие дети до трёх лет видят этих «бабаек» и плачут. Нет, «бабайки» не пугают малышей — они ангелы, а ангелы видят всё и всех! Да, я уверен, духи рядом с нами! Будь готов к этому! И я решил об этом написать!
А порой самые страшные истории я боюсь писать — нет, не потому, что это блеф, просто вы, мой читатель, можете быть к этому не готовы! И они могут и к вам прийти! Тогда вам только я могу помочь или кто-то из избранных. Я знаю и чувствую их в метро, в самолёте, в поезде, на трассе, но их, увы, мало! Бог с вами! Берегите себя! Я с вами! Я вас люблю! Просто я уже всё это пережил в детстве! А сейчас, когда я их вижу,я понимаю, кто есть кто! Кто жертва, а кто убийца! Однажды я проснулся, и не было снов, я полон сил, умылся из ведра холодной водой из лакированной белой кружки, утёрся полотенцем, посмотрел вовнутрь печки — там горел огонь, там стояли с краю кувшины с молоком. Мама меня обняла:
— Ну что, мой дьяволёнок, мой любимый рыцарь, бесстрашный герой, победивший дьявола, ты встал! С добрым утром, малыш!
Я даже от такой ласки замяукал, прижался к груди мамы!
— Как тебе спалось, мой любимый сынуля?
— Хорошо, матушка!
— Давай сейчас есть мамалыгу!
— Не-а, не-а! Не хочу! Надоела пшёнка!
— Мой любимый, надо! Каша для мужчины — это сила!
И я давился этой молдавской мамалыгой и проклинал,
кто её придумал, и почему мы, русские, едим её!
— Мамуль, мамуль! Ну, всё! Больше не могу! — и я похлопал себя по животу.
— Ах ты, проказник, ну-ка, сдуй живот!
— Мама, а ты тоже непростая, избранная?
— Это что за такое слово — избранная? Кто тебе сказал? — мама как-то напряглась.
— Да ведьма тебе Авдотья говорила, когда воду заговаривала, что я не такой, как все, что я избранный!
— Ах, моё любимое дитя!!! Как боюсь я потерять тебя!
Ты моё сердце! Ты моя жизнь! — причитает моя мама. — Ты
не простой ребёнок…
Потом, на секунду замолчав, словно боясь что-то лишнее
сказать:
— Ты — избранный! Но мой и только мой! Мой малыш!
Я знаю, ты сильный, ты герой, ты необыкновенный! Ты не
простой! Ты защитник мой!
Я ещё больше прижался к своей маме:
— Мамуля Уля! Я тебя люблю! Ты — самая лучшая
в мире!
Я не стал обижать свою любимую маму и доел эту молдавскую мамалыгу.
— Мама, мама!
— Что, сынок?
Я, облизнув ложку, проглотив с трудом остаток каши, но
улыбаясь, сказал:
— Я всё съел!
— Да! Ты мой герой! Ты мой воин-скиф!
Я тогда не знал, кто такие скифы и сарматы, но скоро
я увижу, почувствую дух царственной семьи великого воина
Гумаши! Он жив, его дух и по сей день рядом с нами!
— Мамуль! Расскажи про ведьм! Они существуют?
— Конечно, любимый сынуля! А тебе не будет страшно?
— Мама, я же большой! Мне уже в октябре исполнилось
четыре годика!
— Ну, да! Ты же герой! Мой герой!
Мама Уля прижала крепко меня! А так сейчас взрослому
не хватает маминой ласки, её песен, сказок. Да, я понял одно:
когда умирают родители, мы, дети, уже становимся не детьми,
а взрослыми людьми! Дети! Берегите своих родителей! Чем
дольше они живут, тем моложе мы! А потом, после их смерти,
и мы уже становимся в очередь, и каждому своя судьба!!! Мы
сделаны из плоти и не вечны! Старайтесь успеть в жизни так,
чтобы потом не жалеть!!! Чтобы о вас помнили хотя бы близкие и дети! И чтоб вы не возвращались на землю к своим земным ценностям, а ушли на небеса! Не тревожили, как ребёнка меня! Земля всем умершим пухом! Аминь! Аминь! Аминь!
Пока я задумался, мама повернула моё лицо к себе и сказала, посмотрев мне в глаза:
— Ты же не трус! Я знаю, что в твоей душе бьётся душа великого воина-скифа!
И стала рассказывать:
— Ещё в селе Иловка была такая история: я была во время войны и копала в 11 лет окопы для немцев на аэродроме под городом Алексеевка. Рядом со мной стояла женщина, подкармливала меня лепёшками из дубовых горьких желудей, но мне, голодной девочке во время войны, когда немцы оккупировали Воронежскую область, эта лепёшка казалась сладкой и вкусной, я ела!
Женщина с села Иловка гладила меня по голове и приговаривала:
— Как тебя зовут?
Я ответила:
— Ульяна!
— Ах, бедная Уля! Держись, дочка, не умывайся, не причёсывайся, пачкай своё лицо грязью, кашляй, как чахоточная, чтобы немцы или мадьяры тебя не изнасиловали!
И я так и делала. Других красивых девок немцы забирали, и они навсегда исчезали! А я кашляла, вся грязная. А подходили когда немцы и смотрели на детские ноги, женщина с Иловки, Мария, говорила:
— Это моя дочка, она болеет чахоткой! — и показывала им мои обрезанные на голове тупыми ножницами волосы, — И у неё тиф, ферштейн? Я говорю, у неё тиф! Ферштейн? Тиф у неё!