В «Пикнике на обочине» Стругацких есть эпизод, по-настоящему жуткий.
Из Зоны вдруг в близлежащий городок начинают приходить покойники с кладбища. Ведут они себя вроде бы безвредно. Просто возвращаются в дома, из которых отправились в последний путь. Поскольку они родственники живущим в этих домах, их не гонят, а оставляют – жить, что ли.
Призрак бывшей больницы своими пустыми глазницами оконных дыр напоминал этих вот зомби-роботов Стругацких. Та же роль на краю города-муравейника. Город выбросил ее из своей жизни как «заброшку», как здание, ставшее бездомным. И в то же время призрак этот жил своей жизнью и был своеобразной Зоной для отдельных жителей. Комплекс зданий, когда-то посвященных болезням, врачам и больным, превратился в лабиринт теней. Свои сталкеры бродили в его продуваемых недрах. Какую комнату счастья они искали? Что хотели найти в этой пустоте? Периодически по его опасным углам прыгали молодые чертики, называвшие себя паркурщиками. И были у него свои обитатели - божьи люди без определенного места жительства.
Как-то вечером такой человечек пятнадцати лет спешил в комнату счастья на ночлег, прижимая к груди пакет с бутылками. Он запнулся на темной лестнице и скатился кубарем вниз. Внизу поднялся на ноги. Во время кувыркания рук не разжал – содержимое пакета осталось в целости.
Весьма счастливый, вошел в темную комнату.
В ней синело худое лицо. Большие уши висели отдельно. Глаза в пушистых ресницах широко распахнуты. В них сиял свет молитвенного экстаза. Излучение производил смартфон.
- Всем оставаться на своих местах! Приготовить документы для проверки! – гаркнул вошедший.
Свет погас и раздался грохот.
- Спокойно, - сказал вошедший обычным голосом, - свои в доме.
Луч фонаря выхватил маску ужаса.
- Успокойся, - сказал шутник, направив луч на себя, - это я.
Керосиновая лампа «Летучая мышь» осветила помещение. Уют составляли три больничные кровати, покрытые тряпьем, и, служившие мебелью, ящики.
Вошедший вырвал из рук ушастого смартфон, бросил его на землю и раздавил кроссовкой. Ушастый с воплем бросился к обломкам. Вошедший отбросил его несильным, но точным ударом кулака.
- Твой дом – тюрьма, понял, клептоман ты несчастный? – объяснил он.
Затем зажег спиртовку, поставил на нее сковородку и вскоре зашкворчали сырые колбаски, лоток с которыми он вынул из принесенного пакета. Нашлись вилки, стаканы и даже тарелки – свидетельство налаженного быта.
Приступили к ужину.
Вошедшего звали Кирилл, ушастого – Леха. Были они бездомными. Вернее, это место было их домом. Если это можно было назвать домом.
Когда выпили и закусили, начался разговор.
- Чем сегодня занимался кроме кражи телефонов? – спросил Кирилл.
Леха застенчиво хрюкнул.
- Много бутылок насобирал? – продолжил беседу Кирилл.
- Два мешка.
- О, предлагаю выпить за короля бутылок!
Раздались звуки, напоминавшие удовлетворенное иканье шимпанзе, нашедшего гроздь бананов.
Выпили.
Постепенно стало тепло. Появилась иллюзия уюта и покоя.
Кирилл расхохотался:
- Сегодня на рынке случилось смешное. На Мефодьевну наехал айзер. Я вступился. Он попробовал наехать на меня. Я сделал ему нокаут. Представляешь, с одного раза.
- У айзеров мафия.
- Чихал я на их мафию. На рынке всем заправляют боксеры. А они попросили меня присматривать за порядком.
- Все равно опасно.
- Опасно воровать все, что попадается под руку. Меня может и не оказаться рядом.
Леха хрюкнул.
Кирилл сунул вилку в сковороду и вскрикнул:
- О! Пока я трепался, ты все умял.
Вдруг спросил:
- А чего ты так кряхтишь, опять получил?
- Да, в ночном…
- Кому могут помешать твои ночные смены?
- Ха, ночью-то самая работа…
- И что, большая конкуренция?
- Еще какая, все территории поделены.
- Хочешь, я разберусь с твоими конкурентами?
- Не надо, еще хуже будет.
- Как знаешь.
Кирилл налил вина. Загрузил еще порцию колбасок. Поднял стакан.
- За удачу!
Леха хрюкнул. Чокнулись.
- А вот не хотел бы ты нормально работать и получать нормальную зарплату? - спросил Кирилл.
- Я работал в магазине грузчиком.
- И что?
- Заведующая ударила меня курицей по морде.
- За что?
- Плохо вымыл пол.
- Понятно. А где ты жил раньше?
- В детдоме.
- Что там не понравилось?
- Один парень захотел повесить меня.
- За что?
- Я не захотел для него воровать на улице.
- И это говоришь ты, клептоман несчастный?
- Деньги нельзя воровать.
- А брать все, что плохо лежит можно?
- Можно.
- А деньги нельзя брать?
- Нельзя. Деньги плохо пахнут.
- С твоей башкой все понятно, а с головой того парня как? Нельзя было пожаловаться взрослым?
- Нельзя. Он был бешеным и хитрым. Уже одного мальчика повесил и все сделал так, как будто тот сам повесился. И с директором дружил, потому что держал дисциплину.
- Понятно, у того парня с башкой все в порядке. Тебе, конечно, пришлось сбежать?
- Да.
Кирилл перевернул колбаски, налил вина. Помолчали. Готовое блюдо разложил по порциям.
Леха вдруг издал дикий вопль, вскочил и закричал:
- А ты?! Чего ты здесь?!
Кирилл поднял руку:
- Спокойно, сядь на место. А то я тебя быстро успокою. Пожалуй, тебе хватит.
Леха сел.
Кирилл продолжил:
- А я пришел сюда за свободой. Хочешь – пивко пьешь, хочешь работаешь, а не хочешь - не работаешь. Одним словом, сам себе хозяин, никому ничем не обязан, ни за что не отвечаешь, живешь как вольная птица. Нужна девочка – тоже не проблема. Кстати, давай поговорим о бабах. Как у тебя с Люськой? Что-нибудь состоялось?
- Нет, у нее трусы грязные.
- Ха, какой ты, однако, чистоплюй.
Леха возразил:
- А ты знаешь, как тебя называют торговки?
- Как?
- Палочкой-выручалочкой.
- О да, люблю я это дело.
Мутный свет лампы стал золотым. В углах шевельнулись тени. Во вселенной мозга зажглись фантастические цветы. Комната поплыла в неизвестном направлении. Душа переполнилась, и слова запросились наружу.
- Знаешь, я, кажется, крепко втюрился, - сказал Кирилл, удивляясь звуку своего голоса.
Слова осторожно ощупывали пространство.
- Сегодня шел я по рынку, - начал он историю, - никого не трогал. А навстречу – девушка. Вся в белом, понимаешь, сплошной свет. И все.
История закончилась. Он облегченно выдохнул и посмотрел на Леху.
У того в глазах сгустилась тьма.
- Знаешь, что я подумал? – спросил Кирилл.
- Что?
- А на хрена мне эта самая свобода.
Прошло время. Леха думал. Кирилл ждал.
- Белая? – наконец спросил Леха.
- Да. Ты ее знаешь?
- Знаю.
- Откуда?
- Не скажу.
Кирилл замер.
Прервать ожидание казалось невозможным.
- И что ты про нее знаешь? – наконец спросил он.
- Не скажу.
- Ну, это брат не пройдет. Раз начал – заканчивай.
Леха снова вскочил, закружился и крикнул:
- Она была с чистильщиками, когда они Цыганка сожгли! Поливала его бензином!
Кирилл медленно взял бутылку и отпил из горлышка. Потом – с бутылкой в руке - поднялся, подошел к подоконнику и сел на него – свесив ноги наружу.
Перед ним угасал вечер.
Небо тяжелело от мерцающих облаков. Между ними пролегло ущелье, по которому протекал поток лавы уходящего дня. Поток пропадал за стеной домов, напоминавшей последнюю стену сгоревшей крепости. Город пылал в зареве заката.
***
Слова Лехи остановили привычный ход времени. Удобная бессмысленность существования рассеялась как дым. Только в пятнадцать лет жизнь ударяет в тебя как в кровавый бубен. И ты вибрируешь, проклиная весь мир. Жизнь состоит из грубой смены всплесков счастья и катастроф. Солнце то всходит, то заходит. И каждый раз кажется, что утра не будет. Вообще непонятно – как подростки доживают до взрослой стадии.
У бездомного Кирилла был свой дом. Только жил в нем алкаш-отец, люто ненавидевший сына.
Семья рухнула после смерти матери. Вобщем-то, все рухнуло. Друганы с их детскими интересами стали чужими. Учеба в школе потеряла смысл – некому показывать дневник. Последней каплей стала задушевная беседа с классной руководительницей. Пышная дама в шелках вынесла его горькие признания на обсуждение класса. Ушибленный предательством, пацан «заснул» во время боксерского поединка в спортивной секции и ему сломали нос.
Была еще одна проблема. Кирилл был очень красивым мальчиком, что называется, натуральным блондином с голубыми глазами. В этом была его самая страшная проблема. С ним дружили все девочки класса. Все мальчики ненавидели его. Однажды они объявили бойкот, к которому присоединились даже два самых близких друга.
К тому же был он книжный мальчик. Вымышленный мир у него сливался с миром реальным. Даже некоторые стихи отзывались в нем. Конечно, это оставалось самой страшной тайной.
Кирилл был создан для любви. Он любил и умел дружить. Он любил людей. Он любил весь мир. А тот отвернулся. Привычный мир превратился в морду с оскаленными зубами.
И пацан ушел – в ночь, в никуда. Армия беспризорников, по некоторым сведениям вполне соотносимая с той, которая была после Гражданской войны, пополнилась еще одним бойцом.
… И вот стоит он после ночи в парке на маленькой площади перед супермаркетом. Солнечный день предлагает разные вкусности.
Разноцветные формочки с мороженым в тележке красотки, которую хоть сейчас на обложку журнала. Горка золотистых початков вареной кукурузы перед опрятной старушкой. Палатка с разворотом фруктово-овощной продукции, кричащей всеми цветами растительной спелости. Особую ненависть вызывает вагончик, в котором готовят шаурму. Больше всего невыносим столбик мяса, с которого длинным ножом настрагиваются кусочки. Прожилки и переливы красного мрамора завораживают. Все это приобретается и поедается довольным народом. А у него - ни копейки в кармане.
Вдруг на площади появился человек. Представляете – кавказский бомж. Чернявый парень, нормально одетый, тем не менее, выглядел таковым.
Чем выделяется бомж в любой толпе, кроме своей замызганной, круглосуточной одежды? – в первую очередь выражением глаз. Они не видят окружающего мира, они направлены вовнутрь, в бездну изгойства.
Неожиданно этот вынырнул оттуда и повел вокруг взглядом ребенка. Затем подошел к вагончику и вынул из него сверток шаурмы. Это было несправедливо. Кирилл шагнул навстречу – справедливость часто ведет к преступлению.
Чернявый улыбнулся и протянул еду. Так они подружились. Так у Кирилла появился проводник в мир бездомных. Оказалось, этот мир любил чернявого. Злые торговки жалели божьего человечка и подкармливали. Под сенью этой любви нашлось место и Кириллу. Кроме того, на рынке имелся постоянный спрос на рабсилу, всегда требовалось что-нибудь поднести, подмести. Так что работой и пропитанием Кирилла обеспечил он, незаконное дитя цыганского барона, Цыганок. Он привел его в бывшую больницу и познакомил с Лехой.
И с какими еще персонажами свел. Какой карнавал вывернутых наизнанку личностей прошел перед Кириллом.
Густо заросший волосом поэт «интерпретировал» Пушкина, Есенина, Маяковского, густо сдабривая великих матерщиной. Армянин-художник подарил картинку с фантастическим лесом, тщательно выписанным детскими фломастерами. Свой Брюс Ли, шатаясь и падая, демонстрировал приемы восточных единоборств. А сколько певцов и танцоров. Даже индийский пророк попался, предсказал судьбу. «Ты станешь таким же как мы», - сказал он.
Остались легенды о погибшей Атлантиде.
На гигантской свалке царила Империя Капитана. Император носил мундир капитана-подводника с орденскими планками. В дощатом дворце имелся биотуалет. На снежных склонах Капитан демонстрировал виртуозную технику на школьных лыжах, привязанных к валенкам.
Своих поданных сковал железной дисциплиной. Наладил многоотраслевое производство. Серьезные ребята в спецовках каждое утро выходили к прибывшим мусоровозам и принимались за сортировку свежего материала. Отдельно работали сборщики бутылок и картона. Отряд нищих занимал свои пристреленные точки в переходах.
Передовицей труда являлась бывшая балерина по кличке Поролонка (за пальто на поролоне). Она являлась в Салон красоты и все – ей тут же давали мзду, чтобы ушла и унесла с собой оглушительный аромат.
Поданные платили «пятак» - налог с доходов. На него содержалась армия – Черный десант. Больная печень бывшего афганца делало его лицо черным. Зато от светлых глаз кровь стыла. Он владел двумя приемами мгновенного отключения человека – один для мужчин, другой для женщин.
Государство не могло допустить, чтобы на его территории существовала незарегистрированная империя. В один прекрасный день отряд омоновцев смел с лица свалки поселение бездомных. Остался лишь дым легенды.
Одним словом, новая жизнь для Кирилла стала новым приключением, путешествием в легенду. Старый мир нормальных людей остался там, где-то далеко. Словно больницу покинул - с жестким режимом и сплошными запретами.
И вернулась любовь. И открыл ее Цыганок.
После встречи с Цыганком жизнь разделилась надвое - до и после.
Как-то Кирилл (еще в те, обычные времена) спросил одну девочку, от которой одно время испытывал помрачение в мозгу, любит ли она его. Девочка ответила: «А за что тебя любить?» Помрачение тут же прошло.
Но дело не в этом. А в том, что девочка показалась ему совершенно правой. Действительно, ведь любить можно и нужно за что-то конкретное. Какая такая любовь без причины – так, что-то неадекватное. Стало ясно, любить нужно конкретного человека и притом за какие-то конкретные вещи. Как же иначе?
Оказывается, можно иначе. Цыганок обижал людей своей абсолютно неконкретной, лишенной всякого смысла и цели любовью. Частенько его за это били. Но Кирилл попался в его сети.
Цыганок не был Христом, но показал, что такое любовь.
И хлынула на Кирилла любовь, причем особенная – рыночная, что ли, более чем конкретная.
Сначала он не мог понять, почему бойкие молодые торговки постоянно задирают его. Словно войну объявили. Пока одна зрелая матрона не завела за ширму и не содрала с него штаны. И он все понял. Понял, что от него нужно всем этим женщинам, живущим жизнью, полной тревог и опасностей. Они спешили жить, спешили хватать от нее все, что грозило мгновенной выгодой. А ему что, жалко? Даже наоборот, даровое удовольствие. Так он, собственно, не особенно напрягаясь, стал «палочкой-выручалочкой», как однажды услышал за спиной.
И началась жизнь, полная сладкой свободы.
До сегодняшнего дня.
Честно говоря, бомжовский мир быстро показал свою изнанку. Кирилл по сути как турист в экзотической стране – шел красивыми показными районами и вдруг оказался в трущобах. Как-то вынужден был заночевать в одном подвале. Компания была угрюмая, ему выпить не предложили. Бомжи молча потребляли какую-то жидкость из технической бутыли, пока не повалились по углам. Утром двое не поднялись. Выжившие вынесли трупы и куда-то выкинули. Все это молча, как само собой разумеющееся.
Вообще-то Кирилл не считал себя бомжом. От этого слова плохо пахло. Был он свободным человеком, человеком вне закона и правил– не бомжом, не бандитом, а просто свободным человеком. Богом его была любовь. Истину эту открыл Цыганок.
До сегодняшнего дня.
Видел он этих чистильщиков. Казалось, так себе – детишки. У главаря на груди надпись – «только ненависть». Играют в русских нацистов, свастики там, ножички. И вот…
Нет, эта дикость не может быть правдой.
Как же после этого жить дальше?
Вдруг кончился воздух. Кровь расширилась и плотной массой заполнила голову и все тело. Кровавый туман злобы поглотил город. Из него вышел Зверь и плотоядно облизнул губы. Он вскинул лапы и когтями захватил сердце.
Кирилл поднял бутылку и кинул в Зверя.
Небо погасло. Грудь судорожно вздрогнула и наполнилась прохладным кислородом. В тихой темноте повис город – подсвеченные здания растянулись гирляндой застывших медуз. Рой огоньков окружил их.
Вспомнил глаза девушки.
У большинства людей глазки хитрые, жадные. Одним словом, глаза вечно голодных животных. А у девушки…
Как драгоценные камни в оправе, неярко сияют они в очках. Их свет пронизывает насквозь. Тебя охватывает тепло понимания и заботы. Как маленький ребенок чувствуешь защиту и спасение. Они сами призывают к защите и спасению.
Глаза в очках не могут врать. Глаза в очках не могут принадлежать убийце. Леха все соврал, клептоман проклятый…
***
А потом состоялся суд. И прокурор торопливо описал антисоциальную, полностью деградировавшую личность, опасную для общества. Нигде не работающий и не учащийся молодой человек изнасиловал девушку, причем с применением самого грубого садизма. К сожалению, человек был несовершеннолетним и к нему нельзя было подойти со всей строгостью закона. Тем не менее, прокурор потребовал самого сурового для данной категории наказания. И судья полностью его удовлетворил.