Красота в глазах смотрящего.
Оскар Уайльд
(покадровый перевод на печатные буквы
гениального мульта Юрия Борисовича Норштейна)
I
Стрелка хронометра стукнулась о цифру 13,
задрожала и стекла в эректильной немощности к ногам ёжика.
Как-то вдруг он обнаружил себя вне дома и силился врубиться:
Куда идёт?
«Это пиzдец», - подумал ёжик
и вскинул треморную голову в пространство, лишённое времени.
И всё же это был скорее вечер.
Ведь по вечерам ежик ходил к медвежонку считать звёзды.
Они усаживались на брёвнышке и,
прихлёбывая Балтийский чай с малиновым вареньем,
смотрели на звёздное небо.
Оно висело над крышей прямо за печной трубой…
Справа от трубы были звёзды медвежонка, а слева – ёжика.
Его всегда швыряло в левизну.
Вот и сейчас ежика явно клинило каким-то левым кайфом.
Он отчётливо чувствовал за спиной потного ремарковского филина,
идущего за ним по пятам.
Но впереди был медвежонок, звёзды и прочие ничтяки.
Так что, сжав лапкой узелок с плюшками и малиновым вареньем,
ежик героически семенил навстречу пробуждению своего разума.
«Звёзды!.. - Вскидывал по пути ежик свою головку к небу, -
вот они, вот-вот прорежутся!.. Блят!.. Что же меня так шторит?..».
Ежик прибавил шагу и постарался сосредоточиться на том,
что употребил перед этим нежданным путешествием.
А звёзды уже прорисовывались в лужах,
и потная лизергиновая тварь
разгоняла их своей когтистой лапкой ради прикола.
Мимоходом ёжик впёрся в колодец.
«А вдруг там кто-то живёт», - подумал ёж,
вспомнив невыразимо страшенный рассказ
старика нашего Рэя, который Брэдбери...
И даже угукнул в чрево бревенчатого сооружения.
Откликнувшись несколько раз эхом,
"Тот, кто ждёт" повернулся на другой бок
и больше ничем о себе знать не дал.
Правда, колодезный дух этот хотел было уже
снести голову кислотному пернатому,
но, врубившись, что перед ним отмороженная гыгыкающая птица,
забил на этот глюк до лучших времён…
Между тем, ёжик топил вперёд,
поддерживая затухающее сознание следующим монологом:
«А я ему скажу: Я тебе малинового варенья...
– А он скажет: Вот и самовар простыл…
Надо бы веточек подбросить… Этих, как их, этих… А, можжевеловых!..
– А я ему скажу… а я ему скажу… а я ему…».
На этой мысли процесс мозгового попёрдывания ежа резко прервался,
ибо перед взором его стояла огромная Белая Лошадь!
Белобожья животина произрастала прямо из тумана,
куда наклоняла голову чтобы наполнить этой субстанцией свои крутые бока.
И тут ёжика пропёрло:
И про то, что он нехило впузырился с утра вискарём,
и про то, что эфиром после этого раздышался всласть…
«Блят, блят, блят!..», - защемило сознание ёжика где-то
толи под ложечкой, толи под мышкой -
образ был до опиzденения монументален и сюрреалестичен,
что, впрочем, и спасло сплющенный разум колючего наркомана.
Мысль дёрнулась и потекла в неожиданную сторону
вместе с топающим ёжиком:
«А вот интересно, - подумал ёжик, -
если лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?..».
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть:
Как там – внутри?
Кайф от перенесённых возлияний как будто вышел наружу вместе с туманом,
отчего ёжика накрыло приятной негой
и острым ощущением небывалых открытий.
Словно стихотворный герой Рэмбо,
он представлял себя прядильщиком туманов,
бредущим сквозь время.
«Ух-ты!.. – Шептал умилённый ёж, - и даже лапы невидно…»
Маленький торчок покрутил головкой и тихонько позвал в туман:
«Лошадь!..».
Но лошадь ничего не сказала.
И тут парнягу накрыло первой нечаянной изменой.
Большой пожухлый лист дуба слетел на его трясущуюся головку,
породив смятение.
Ёжик зажмурился обеими лапками и замер.
«Атас!», - пронзило сознание страхом.
Ёж осторожно высвободил зрак и осмотрелся.
Играющий на ветру, древесный лист лежал на земле.
Вслед за улиткой, причудливая гармония бытия
окончательно поползла вместе с крышей куда-то в сторону бэд-трипа,
и ёжик поёжился.
Он боязливо взял лист, посмотрел под него – Нет ли там опасности? –
Мимолётно прикинул перспективу этим раскумариться…
И тут его накрыло изменой!!!
Утробно вздыхающим сливным бачком,
туманное пространство начало грозно вспучиваться...
II
Первым предвестником грядущего визуального кошмара
почему-то стал слон, сгустившийся прямо из тумана…
Ёжик тихо ойкнул от охуения и попятился,
аккуратно положив обратно дубовый лист.
«А вдруг это подношение придётся в пору лошади?..», -
зябко подумал ёжик и скоренько пошёл сквозь туман куда-нибудь наружу.
Но торчка уже попёрло в расколбас,
прямо как гонзо-сраного Хантера С. Томпсона,
ещё года четыре назад совершенно бестолково и нелепо гонявшегося
за фантомом своей личной "Американской Мечты".
Огромная тёмная тень летучей мыши накрыла голову ёжика звенящим исступлением:
«Пиzдец-пиzдец-пиzдец!..».
Он было решил, что совсем потерялся в реальности,
когда его спасло бравурное уханье неизменного потного попутчика.
Общая иппанутость происходящего прямо взвилась из-под ножек ёжика
облаком белёсых мотыльков, которые запорхали вокруг него весёлым роем.
Это так неожиданно вшторило,
что ёж даже передразнил крылатых созданий,
пританцевав дурашливым па.
А тут над ухом опять невпопад появился лизергиновый филин,
да как иппанёт это своё: «Угу, угу-гу-гу-гу! Угу!», -
и опять съебал куда-то в туман,
где продолжил разносить эти свои руладные гуканья.
Ёжик очнулся окончательно:
«Псих», - поставил он краткий диагноз своему навязчивому спутнику и пошёл дальше.
Но измена просто так не отпускала.
Тени летучих мышей и безымянный ужас галлюцинаций за спиной
стискивали торчка страхом и мурашки бежали по его иголкам.
Нет, там что-то есть, за спиной, понимал уже порядком шкальной ёжик.
Уж лучше узнать: Что это? - Тоскливо решил жертвенный путник.
И, нарыв в траве увесистую ветвь, ёжик сделал шаг навстречу своему ужасу.
Палка со стуком упёрлась во что-то деревянное.
Тревожно и очково ежик тянулся лапками вдоль ветки навстречу тому, во что упёрся...
III
Блят, это деревянное и было деревом!
Могучим и степенным, как сама идея сфирот, уходящая кроной куда-то в Кэтер.
«Иппануться, - охуел нескончаемо трипующий ёжик, - это же энт!..».
Если это и был энт, то совсем одеревеневший или умерший от тоски,
решил маленький путешественник.
Ежик обошёл исполина, таращась наверх, и обнаружил сквозное дупло.
Воткнув зенки в это пространство, ёж думал о чём-то сказочно возвышенном,
типа эльфов, устраивающих свои чертоги в мэллорнах, или что-то вроде того…
Дерево, а это таки был дуб, облетало такими же листьями,
что наблюдал до этого ёжик и он опять подумал:
А нельзя ли этим раскумариться?..
Но тут до него донёсся призывный вскрик медвежонка: «Йёо-жик!..».
Величавым эхом разнёсся этот далёкий зов по полому стволу дуба,
и он решил, что обитающий здесь дух может быть откликнется
и выпустил из себя внутрь: «Ага!».
«Ага…», - отозвалось энтово дупло…
И ёжик вдруг вспомнил о своей миссии!
В сознание врезался образ маленькой котомки с малиновым вареньем и плюшками…
Но где же она?!. - В немом ужасе рубанулся ёжик!
Измена пронзила прежними тревогами и ёжик заметался в отчаянии!..
Он и не заметил как потерял узелок!!!
Его бросало во все стороны,
он шарил в пространстве, теребя лапками пожухлую траву…
Но узелка нигде не было!
И бедный непутёвый торчок сломился, вжав понурую головку в свои ежовые плечики.
«Я потерян!..», - заколыхался в его внутреннем мирке очередной депресняк.
А в это время туман вокруг пришёл в движение,
смешавшись в общее непроглядное месиво,
и положительно стало не понятно: Куда идти?
Но сквозь эту белёсую смурь
взор ёжика различил мирно приютившегося на травинке светлячка.
И в слепой надежде на спасение он ринулся и сорвал травинку.
Словно волшебной лампой
ёжик пытался осветить себе дорогу из этого заколдованного места.
Как хранители, идущие во мраке Кхазад-Дума,
он брёл вперёд между величественными колоннами
утонувших в тумане могучих древ.
Но куда идти, где искать узелок?..
Ежик осознал себя потерянной и не свойственной этому зачарованному месту субстанцией…
Обречённость стала его именем,
и нигде не было и намёка на заветную котомку…
Вот подлетел ещё один светлячок и вместе со своим собратом,
сорвавшимся с травинки ёжика,
они заиграли меж собой в легкомысленном порхании и улетели прочь,
оставив нашего героя в совершенной прострации и опустении…
"Педики", - тупо отметил ёжик.
IV
И вновь сгустился зловещий туман.
И опять он – этот дикий пернатый, потный филин - навис над ёжиком.
Но теперь он не был ему параллелен.
Инфернальная птица вздымалась из-за плеча
и давила на психику колючего малыша нестерпимой паникой!..
Но нет, это был уже даже и не филин!
Страшная догадка пронзила ежиное нутро:
Его атаковала одна из сумасшедших сов, слетевшая прямо с акватинты Гойя!!!
И он ринулся – хоть куда-нибудь –
только подальше от этого кромешного кошмара!
Но нет, бежать было некуда!
В то время как на плечах ухала невменяемая крючкоклювая тварь,
перед ёжиком молниями пикировали чёрные тени летучих упырей,
опять вывалился из тумана всею своей тушей элефант…
Сова, мыши, слон!..
«А!.. – Верещало внутри ёжика, - аццкий сотона! А!..»
Но где-то, краем меркнущего своего «Я» он уловил знакомое «Йёо-жик!..»,
но!..
А!.. Сова, мыши, дубовый лист, улитка, уползающая в сторону Фудзи…
Мир совершал своё сакральное и беспощадное коловращение
над останками разума несчастного торчка.
Словом, ещё немного!.. И парнягу завалило бы
сплошной горкой верещагинских черепов
Апофеоза психоделической войны с внутренними врагами!
Как вдруг!.. Перед ёжиком возникла яркая и нереальная морда Бармаглота.
Пыхтящее существо вспороло всею своею наружностью
былые треволнения нашего потеряшки словно киношная росомаха жестяную банку.
Опешивший ёжик уже ничего не боялся, ибо того,
чем можно было испытывать страх – уже не осталось.
Бармаглот обнюхал ёжика, чихнул и зевнул всем тем,
что ёжик искал в колодце и дупле.
Ёжик даже заглянул внутрь этой утробы, чтобы разглядеть Это…
Но, чпок – пасть захлопнулась
и кто-то неведомый отозвал свистом Бармаглота в чрево тумана.
«Это пиzдец…», - очнулась в нашем герое способность мыслить.
Тут он уловил, что зверь возвращается, и заметался!..
Но поздно – Бармаглот возник также стремительно
и положил к ногам ёжика заветный узелок.
Услужливо и горячо одышав остолбеневшего ёжика,
пыряющаяся бестия зубами втиснула котомку под мышку путешественника
и скрылась в небытии.
Поверить своим глазам зажмурившемуся торчку было сложно.
Боязливо и нервно он ощупал нежданно вернувшийся скарб,
и распахнул взор на протянутую в лапках пропажу.
V
И тут пространство опять прорезалось рефреном: «Йёо-жик!..».
И он вспомнил:
и кто он такой, и куда, и зачем идёт, и про лошадь почему-то тоже…
И как ломанулся на этот крик, прям всё похер!..
И, понятное дело, тут же и бултыхнулся.
И барахтаться начал, чтобы не утонуть,
и до того его сердце омертвело к тому времени ото всех этих потрясений,
что в какой-то момент стало ему всё фиолетово.
«Я в реке, - понял обреченец, - пускай река сама несёт меня», -
решил ёжик, как мог глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
Он плыл на спине, бездумно созерцая ночное небо,
и прижимая к груди заветный узелок.
Звёзды в вышине уже начали совершать своё мистическое движение
и час прозрения близился.
Всё ближе, но невнятнее ёжик слышал родное мишкино: «Йёо-жик!..»…
После всех впечатлений ему мерещилась лошадиная голова в небе,
а мысль перестала иметь сколько-нибудь заметный вес,
как, впрочем, обесценился и смысл его ежиной жизни.
Разум мытаря неудержимо и безнадёжно схлопнулся в гипнотическом трансе.
"Я совсем промок", - толи думал, толи бессознательно проговаривал вслух ёжик...
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы!
«Извините, - беззвучно сказал Кто-то, - кто вы и как сюда попали?..» -
«Я ёжик, - скорее самоутвердился наш герой нежели представился,
и констатировал факт, - я упал в реку.». –
«Тогда садитесь ко мне на спину, я отвезу вас на берег…».
И вот едва воспрявший духом психонавт
неведомым образом уже очутился на спине неизвестного и невыразимого спасителя
и мчался по реке навстречу другу, ничтякам и самой жизни.
О чём думал ёжик в те минуты, когда прижимал к груди котомку с заветными гостинцами?
Быть может о том, что так и не достиг Луда-в-Тумане,
но стал настоящим Латро, воином Тумана,
о том, что избежал кинговского Тумана,
вышел за рамки Тумана де Унамуно,
и остался живым, очарованным странником?..
О том, что жизнь прекрасна и удивительна?..
Ёжик ничего и никогда по этому поводу никому не расскажет.
После впечатляющей поездки на спине неведомого друга,
он сошёл на берег и пролепетал: «Спасибо!..».
А отражённый в тихой воде, Лигудим -
благородный, добрый и всезнающий, -
Умозрительный Некто -
промолвил на прощанье:
«Не за что», - и опять ушёл в подплав,
исчезнув где-то в чертогах вселенского симулякра Хармса,
в ожидании потерянных душ
до самой Второй, Последней пассакалии айну с эрухини.
VI
Весёлый тёплый свет керосиновой лампы притянул к себе всё тот же рой белёсых мотыльков.
На плетёном стуле зачем-то лежал старый заварник.
На поленьях, отставленных для нодьи,
сидел утомлённый туманом (то есть, совершенно затуманенный) ёжик,
прижавший к груди узелок с ничтяками.
Какое там выёживаться...
Ему было всё так по барабану!..
Так, что он даже не заметил, как к нему прибежал запаренный и пыхтящий медвежонок:
«Ёжик!.. Где ж ты был!.. Я звал-звал, а ты не откликался, -
захлёбываясь своим же дыханием, глотал слова алкающий кайфа друг, -
Я уже и самовар на крыльце раздул, креслице плетёное придвинул,
чтобы удобнее звёзды считать было…
Вот, думаю, сейчас придёшь, сядем, чайку попьём с малиновым вареньем…
Ты ведь малиновое варенье несёшь, да?..».
Ёжик как-то нечаянно оттаял от летаргии и протянул другу узелок.
Друг же не унимался:
«А я и самовар раздул, и веточек, этих...
(«Можжевеловых», - подсказал ёжик.) –
...можжевеловых, - радостно подхватил мишка, - чтоб дымок был…
И… в… и… ведь кто же кроме тебя звёзды-то считать будет!!!»…
Медвежонок говорил-говорил… А ёжик думал:
«Всё-тки хорошо, что мы снова вместе…».
И ещё ёжик думал о лошади, чей нетленный метафизический образ,
возникший в тумане, так и стоял перед его сознанием:
«Как она там, в тумане?..».