Методы и приёмы Василия Макарова в сборнике критических заметок «Вслед за автором».
«Для меня литературная критика — это прежде всего процесс познания, познание автора через текст, познание символов и смыслов, заложенных в текст автором. Я вижу задачу критика не только в том, чтобы указать автору на сильные и слабые стороны произведения, но и в том, чтобы раскрыть читателю красоту и глубину текста, помочь автору в рождении его нового удивительного мира», – признаётся критик в предисловии к сборнику «Вслед за автором», выпущенному в 2018 году в интернет издании «Ridero», состоящему из двух частей «Читальный зал», о прочитанном и «Кинозал» об увиденном.
О прочитанном
В авторском предисловии Василий Макаров определяет два основных направления, в плоскости которых будет рассматривать художественные произведения в жанре критических заметок, то есть небольших, но ёмких сообщений о прочитанном. Первое направление: анализ произведения с использованием литературоведческих методов или их аппликации (сравнительно-исторический, биографический, социологический, структурный, метод описательной поэтики и др.), и второе направление: анализ текста методом предупредительной критики, то есть редактирование текста. Василий Макаров удачно сочетает элементы перечисленных методов в кратких, ясных замечаниях.
Рассмотрим «Читальный зал». Проанализируем не сами литературные произведения, а то, как работает с ними критик.
Бережное обращение со словом, намёком, характеристикой, стремление к прозрачности и недвусмысленности – основные черты стиля Василия Макарова. Тактичность и всесторонняя подкованность проявляется в критике, выраженной в первой же заметке, «Карельское и вечное. Размышления о рассказе Дмитрия Новикова «Другая река». Здесь автор использует сравнительно-исторический метод, определяет жанр рассказа как близкий к «...жанру былин, народных рассказов. В нём чувствуется влияние священного предания русской православной церкви. Главная ценность рассказа — не замысловатый сюжет или умствования высокой литературы. Ценность рассказа в жизнеописании русского народа…», – критик-литературовед обнаруживает все достоинства художественного произведения, а затем уже критик-редактор выражает своё мнение, как на его взгляд можно было бы поступить автору произведения: «На мой взгляд, автору следовало бы помочь читателю перестроиться в моменты перехода повествования от одного персонажа к другому». И тут же оправдывает поведение автора: «Таким приёмом автор пытается «сшить» две реальности в одно полотно…», «Рассказ «Другая река» похож на разнородное лоскутное одеяло из кусков фланели, сшитых с тюлем», – заключает исследователь, не перегружая читателя литературоведческой терминологией, даря милый образ в подарок.
В следующей заметке «На стыке жанров. Рецензия на фэнтезийный детектив Дмитрия Дашко «Джига со смертью», Василий Макаров прибегает к структурному методу в исследовании детектива с элементами фэнтези, а также к методу предупредительной критики. Выделяет жанр, стиль, сюжет, образы героев и т.д., словом, структуру произведения и нестыковки её компонентов: «На мой взгляд, фэнтезийная составляющая произведения носит вспомогательную роль, лишь изредка способствуя разрешению сложных сюжетных ходов», и обосновывает своё мнение сравнением жанров детектива и фэнтези; затем анализирует сюжет романа и образ главного героя, обращает внимание на несовершенства в описании главного героя, заключающиеся в его мнимом «героизме», и предлагает свою версию описания истоков его характера. На примере данного романа Василий Макаров объясняет структуру детективного произведения, роли героя и персонажей для тех, кто только начинает писать, – это необходимые инструкции, и здесь опять задействует критика-редактора.
1. Главный герой. Его портрет. «Он производит впечатление сборного портрета Джона Уотсона, Перри Мейсона, Ниро Вульфа и некоторых других литературных персонажей».
2. Помощник героя: «Но в целом образ Лиринны проработан неглубоко и не несет функций персонажа-помощника классических детективных произведений». И другие недостатки образа и предложения по его улучшению.
3. Герой-антагонист: «К сожалению, на роль «профессора Мориарти» лорд Риторн совершенно не годится, он мелок и жалок».
4. То, чего не должно быть: «После завершения детективной линии автор весьма неожиданно продолжает повествование уже в адвентюрном ключе».
Итого: Вывод исследователя скорее напоминает редакторские замечания, обоснованные перечислением недостатков и излишеств: «Проработка этих вопросов поможет сделать из «удовлетворительного» детектива вполне достойный образчик произведения данного жанра». Компетентность Василия Макарова как профессионала проявляется в том, что мы не находим отрицательного отношения к прочитанному, лишь советы по улучшению произведения.
В следующей заметке «Реалистичная фантастика. Михаил Анчаров «Сода-солнце». Шестидесятники», Василий Макаров использует структурный литературоведческий метод в купе со сравнительно-историческим. Хвалит композицию, сюжет, героя, язык и т.д. И видно, что структура для него не имеет недостатков, лишь особенности, к которым относится, например, приравнивание им повести к реализму, а не к фантастике. Критик характеризует приёмы автора понятно, выявляет основную идею, вернее, философский вопрос, заданный Анчаровым читателю, и пытается дать на него ответ. Из чего следует, что произведение понравилось не только автору заметки, но и ему же, как читателю, – подарило удовольствие. Вдумчивым комментированием повести можно назвать манеру исполнения этой заметки. Повесть о науке и человеке в науке, поэтому здесь используется метод невключённого наблюдения, (один из основных научных методов), для понятийной подстройки к стилю Анчарова. Эта заметка имеет черты аннотации и могла бы предварять повесть.
Следующая заметка «Михаил Сопин. Жизнь в печальном русском небе. Философия в поэзии».
Здесь Василий Макаров использует элементы биографического, социологического, сравнительно-исторического метода и метод описательной поэтики, как основной, ведь именно так ярче всего выделяется художественно-эстетическое своеобразие лирики, – через исследование отдельных стихотворений. «Но для меня было бы интересно рассмотреть этого поэта даже не столько как поэта, а скорее как философа», – сообщает критик.
В нескольких словах автор знакомит читателя с поэтом Михаилом Сопиным, и предпосылками к его поэтическому творчеству. Анализ стихотворений – глубокий, язык – доверительный, он словно приоткрывает тайну мироздания читателю. Жанр заметки – философское эссе с полным погружением в причинно-следственные связи проблематики лирики Сопина.
«В этом стихотворении автор не только в предельно простой форме показывает нам «грязного» или «грешного» человека. Он ставит вопрос: был бы лучше этот мир, если бы в нём не было человека?». Речь о стихотворении «Вы слышите?», Апрель 2004.
Анализируя стихотворение «В печальном русском небе», от 1969 года, автор заостряет внимание на универсальной значимости «неба» для русского человека (сравнительно-исторический метод, Христианская традиция), высока и степень обобщения поэтических символов и образов, при рассмотрении которых автор выражает свою позицию однозначно: «И именно там будем все мы, кто чувствует и понимает значимость Русского Неба для всех живущих на земле».
Элементы социологического метода Василий Макаров применяет при разборе стихотворения «В бесфинишных бегах» от 15 октября 1969 года. «Коммунизм отрицал Бога, а значит, и всё то Русское Небо, которое веками хранило наших предков на одной шестой части суши». (Критика политического строя и идеологии).
Черты литературоведческой интерпретации, как метода, заметны в разборе стихотворения «Страшись безликой тишины», (год не указан). Так как в стихотворении есть основания закрытости второго смысла от читателя, который и расшифровывает критик: «Только не пряча собственное лицо и целиком принимая награды и наказания за собственные поступки, мы становимся не массой или толпой, но Человеками».
Следующие два стихотворения Михаила Сопина «Живущим руку протяну» (год не указан) и «Я давно уж живу, не смеясь…», от 21 ноября 1969 года, автор заметок объединяет общей идеей пассионарности и рассматривает их в пространственно-временном сегменте жизненного пути человека на Земле.
Заголовки, придуманные к каждому разобранному критиком стихотворению, несут самостоятельную смысловую нагрузку. Например, «Страшнее нету одиночества, чем одиночество в толпе», к стихотворению «К исходу день», (год не указан), и именно с позиции своего заголовка автор анализирует стихотворение, несмотря на заголовки Сопина, несущие свой, вложенный в них поэтом смысл. Это неординарная черта философского эссе Василия Макарова о поэзии, отличает его работу от стандарта эссе по методу описательной поэтики.
«И как невозможно разделить с кем-либо своё рождение и свою смерть, так и нет возможности разделить с кем-либо свою жизнь», – заключает работу собственным философским выводом Василий Макаров.
Джентльменская интеллигентность критика проявляется в выражении своего мнения в следующих заметках, посвящённых творчеству Галины Щекиной.
Набор литературоведческих методов тот же, – биографический, (перечисление публикаций и заслуг Галины Щекиной), структурный, (широко использующийся при анализе сборника рассказов «Улица Гобеленов», состоящего из 3 частей). А именно: Василий Макаров подробно разбирает «Граню», «Нилу» и другие рассказы, даёт характеристику феминистическим сюжетам о женщинах, – как объекту, и примерам конкретных женских судеб, – как предмету исследования. Размышляет о языке Щекиной: «Рассказы наполнены экзотическим для современного читателя малоросским языком. «Сверчали сверчки», «оглоед», «взадых», «вытребеньки» — эти слова создают насыщенный деревенский колорит». Дополняют методический инструментарий критика методы, ориентированные на читателя. Рецептивный подход нацелен на изучение читательских реакций на текст, что бы показать отношение автора повести «Нила», например, к читателю: «Но автор как будто торопит нас, не даёт задерживаться в одном сюжете и уже начинает следующий. Первый рассказ цикла «Сынуля» представляет нам Нилу как персонаж второго плана, причём не вполне положительный персонаж. У читателя возникает множество вопросов: кто такая Нила, зачем она «пристаёт» к другим людям, пытаясь донести высокое искусство». А также исследователь рассматривает текст и реакцию читателя не него, как некую эстетическую общность личности писателя с читателем и обнаруживает, что Щекина пишет женские тексты, ориентированные в большей степени на читателей-женщин: «В жизни главной героини множество крупных пропусков, как будто автор рассказывает только о тех моментах, которые ему самому интересны или чем-то запомнились», (о «Гране»). Выявив бесспорную художественную ценность, гуманистическую направленность рассказов «Улицы Гобеленов», исследователь приходит к выводу, что «этот сборник рассказов можно было бы охарактеризовать как призыв к милосердию».
«Отзыв на рассказ Г.А. Щекиной «Недруг человека». От собаки до Космоса», – построен также на гуманистической платформе размышлений о компромиссах в оценке человечности в человеке. Рассматривается образ главного героя Карена, поведение которого и оценивается исследователем, с позиций социологического и сравнительно-исторического метода. Что касается структуры и её особенностей, то критик оправдывает замеченные им шероховатости: «Я думаю, что автор специально не загромождает рассказ лишними деталями, чтобы не потерялся главный смысл — кто кому друг».
Эмоциональной пояснительной запиской можно считать следующую заметку Василия Макарова, в которой он, словно продолжает предисловие «От автора»: «Я б в писатели пошёл, пусть меня научат! Размышления на тему статьи В. Вересаева «Что нужно для того, чтобы быть писателем?»
Размышляет критик об особенностях восприятия явлений и вещей творческими людьми и нетворческими, описывая шаблонное человеческое поведение, интуитивно вырисовывая схему поведенческой функциональной системы Петра Анохина. В размышлениях этих сквозит ирония, самоирония и даже сарказм: «Оказывается, не зря написано: «Имеющий глаза да увидит!» Видно, у людей всегда с видением были проблемы».
Выражая солидарность с Вересаевым по большинству вопросов, кроме одного, что «Нельзя научиться стать писателем-художником, — нужно им родиться», автор характеризует культурно-исторический процесс развития литературы, и высказывает чёткую позицию о необходимости эволюционирования писателя: «Наша задача — прибавить хоть дюйм к той глыбе мировой литературы, на которой воспитаны мы сами»; позицию об одарённости: «На мой взгляд, главным качеством каждого «одарённого» человека является его способность видеть своими собственными глазами мир, в котором он живёт»; оправдывает нешаблонное творчество человечества как необходимость высказывания мыслей и чувств, словом, отмечает арт-терапевтические функции искусства: «Критики потом разберутся, что хотел сказать автор, как у него получилось. Они оценят и поставят нужный ярлык. Но художнику-писателю всё это неважно».
Пояснения эти дают читателю, как пищу для размышлений, так и характеризуют поведение самого исследователя в данном сборнике критических заметок.
Журналистская заметка «Цветаевский костёр в Вологде 8, 9 октября 2015 г. Пришелец в земле чужой», – несёт чисто информативный характер и лишь дополняет набор стилей и жанров, в которых работает критик. За ней следует заметка «В тени сестры», – лирический анализ некоторых стихотворений Анастасии Цветаевой.
Критический «Отзыв на книгу Т. Андреевой «Вологодская бывальщина». Осколки самобытности», продолжает традиционную направленность заметок Василия Макарова о художественных произведениях с использованием перечня литературоведческих приёмов и методов, которые он применяет к образцу родной, Вологодской литературы. Тема, строго обусловленная заглавием книги, а также содержанием глав, события в которых происходят в разных районах области, безоговорочная принадлежность структурных элементов (герои, сюжеты, язык и пр.) книги к понятиям Русского Севера, а именно, Вологодской области, – выявляет краеведческий интерес исследователя: «Вологодская область уникальна тем, что до неё ни немцы, ни монголы не доходили. Именно тут долгое время сохранялся удивительный и особенный язык». Чего не вызвала, например, безотносительность сюжетов к географической местности большинства рассказов (кроме «Грани») «Улицы Гобеленов» Щекиной, указывающая на универсальность и всеадресность последней.
Напористой проницательностью следующей исследовательской работы Василия Макарова отличается «Рецензия на книгу Алексея Кубрика «Внимательный лес». Взгляд учёного исследователя».
Критик, под впечатлением от прочитанного встаёт на логические качели с автором книги во время этого поэтического спора, в котором и автор и критик – меряются силами: один силой воздействия на читателя, а другой силой понятливости и толкования. Критик постоянно подбирает наиболее подходящий интерпретационный метод для исследования интеллектуально-философской поэзии Кубрика: «С одной стороны, автор является хорошим ориентиром для саморазвития. А с другой стороны, слишком мало читателей сразу готовы к пониманию текстов стихотворений». И, начинает со структурного метода, который обеспечивает понимание лишь половины сути (лирический герой и его отсутствие, пунктуация и её отсутствие, стихи, написанные в два столбца, зашкаливающая образность языка и т.д.), но всё-таки не полного авторского замысла. Все подходы критика заметны читателю этого исследования.
Если бы критик использовал метод теоретической поэтики, то без труда бы определил литературно-поэтическое направление, в котором творит Кубрик. В представленных в работе отрывках можно разглядеть черты символизма и акмеизма, имажинизма и футуризма), одним словом – это модернизм. Явно, что исследуемый критиком автор совершает попытки в разных течениях этого направления: «Автор не зря серьёзно изучал русскую поэзию двадцатого века, и особенно поэзию русской эмиграции. Что ж, сердиться на автора не будем. Он нас сразу предупредил».
Исследование Василия Макарова тем и уникально, что он не занимается «навешиванием ярлыков», веря в свою творческую свободу, в свободу поэта и читателя в процессе их взаимоотношений. Работа, проведенная автором рецензии заслуживает внимательного чтения, как и сама поэзия Кубрика.
Об увиденном
Рубрика «Кинозал. Или фильмы о писателях» продолжает перечень критических заметок Василия Макарова.
Известно, что образы, возникшие вследствие прочитанного совершенно отличаются от увиденных в кинолентах образов. Литературные образы в художественном произведении создаёт в основном один автор, в отличие от кинообразов. Эти образы создаёт большое количество людей, наполненных собственными творческими качествами, помимо автора текста: актёр, его личность, в том числе подавление своей личности ради роли и типажа; режиссёр, у которого также есть свой авторский взгляд на образ героя, оператор, который тоже вкладывает свои личностные предпочтения, симпатии и интерес в изображение героя, дополняя образ; визуальные и аудиоэффекты; сценарий, то, как видит героя автор текста; и многое другое, что делает кино – искусством, завоевавшим зрительскую любовь наравне с литературой. Заметим, что киноискусство легче литературы по восприятию и сложнее по производству, ведь фильм должен удерживать зрительское внимание и уместить в своей структуре сюжет, стиль, жанр, образ героев и персонажей, исторический фон, и т.д в 90 минут., к тому же понравиться зрителю, заплатившему за его просмотр. (А книга менее требовательна и более индивидуальна).
Взаимодействие этих видов искусства наилучшим образом проявляется в сценарии к художественному фильму, который бы мог являться объектом исследования литературоведа. А поскольку объектом исследования в данном случае является художественный фильм, который как хорошая книга выполняет и развлекательную общественную функцию, и информационно-просветительскую, и другие, словом, влияет на человека, потрясает его внутренний мир, помогает понять себя, и иногда даже меняет его судьбу, – в следующих заметках критик рассматривает отдельно взятые на свой вкус фильмы с точки зрения их значимости и художественной ценности, применяя структурный метод.
Ценителям кино, автор предлагает размышления о двух художественных фильмах, на его взгляд заслуживающих глубоких литературоведческих усилий: «Призрак,GhostWriter. Дом с привидениями» «Рецензия на фильм «Персонаж»,2006г. Комедия с глубоким смыслом».
Таким образом, проанализировав основной методический инструментарий критика Василия Макарова в сборнике «Вслед за автором» неявно обозначенный терминологически в заметках, а возможно, умышленно скрытый ради сокращения дистанции с читателем; а также высокий уровень концентрации, тактичность и профессионализм в разноплановой работе критика-исследователя, (проза, поэзия, кино), и критика-редактора, и внимательного читателя, и вдумчивого зрителя, – подводит к выводу о владении им бесценным педагогическим приёмом тактичной, конструктивной критики, позволяющим творческой личности расти и развиваться, создавать произведения смело, давая выход творческой энергии, не боясь осуждения. И можно лишь пожелать стать тем автором, вслед за произведением которого устремится мысль Василия Макарова.
Конечно, на этом можно было бы и закончить, если бы не необходимость покритиковать на наглядном примере и выразить собственное отношение к прочитанному. Лично мне, как читателю и исследователю, понравились заметки о Сопине, Щекиной и Анчарове, чувствуется, что темы проработаны детально и близки лично критику. Для анализа сборника заметок мной использовался структурный метод, так как именно он позволяет выявить неоднородность и несхожесть элементов сборника. Если автор заявляет в заглавии – «заметки о современной литературе», а сам не следует этому заявлению, включая в сборник «Цветаевский костёр…», журналистскую заметку о мероприятии, «…Размышления на тему статьи В. Вересаева «Что нужно для того, чтобы быть писателем?», рецензии на фильмы: «Призрак,GhostWriter. Дом с привидениями», «…Персонаж»,2006г. Комедия с глубоким смыслом», – возникает впечатление, что он собрал всё, что к тому моменту было им написано. Также, на мой взгляд редакторские способности Василия Макарова превалируют над литературоведческими, и метод предупредительной критики хорош до издания произведения, а не после. Ну и напоследок, в выводах некоторых заметок наблюдается религиозное влияние на сознание автора, а так как я не являюсь сторонницей такого подхода - выводы эти для меня вызывают вопросы о зависимости мышления автора от такой формы общественного сознания, как религия, а именно, православие, с чьей позиции и формируются эти выводы.