На пути безначальном движение вспять,
Погружает в соленые воды забвения,
И ступив, в тварном мире на берег, опять
Существо будет век свой блуждать в отражениях.
Он родился в тихом зеленом пригороде Большого города, рос и постигал мир, несколько раз съездил с родителями на море, которое его сильно впечатлило. Окончив школу, Он уехал в Большой город, где поступил учиться в институт.
Однажды, вскоре после того, как ему минуло чуть больше двадцати, Он увидел Сон. Там было тихое теплое море в сумерках. В чистом небе над морем загорались россыпи звезд, и луч, протянувшийся от самой яркой звезды, обернулся дорогой, по которой к нему приблизилась Она, в сияющем облачении туманностей и созвездий. Он же, плененный совершенством ее образа, не сразу заметил протянутую ему руку. Лишь бессчетные века спустя, заполнившие самую его суть дивные мелодии сложились в слова – «пойдем со мной, и ты увидишь Дом». Он взялся за руку и последовал за ней вверх по сияющему пути.
Свет и тьма, созидание и распад, радость и отчаяние, неистовое бурление и абсолютный покой, неосознаваемо-бесконечные пространства и сумеречно-размытые грани небытия, до щемящей теплой печали родные места и невообразимо чуждые разуму миры.
Дорога закончилась, и Он увидел Дом. Не разумом Он осознал Дом, а каким-то фантомным чувством, априорным свойством, которое никогда не возникало прежде в его жизни, и только теперь проснулось, откликнувшись на приближение к своей сути. Влекомый притяжением Дома, Он устремился ближе, но был остановлен своим проводником. «Ты не готов, время возвращаться» – произнесла Она, на что Он даже осмелился возразить, но ответный отчаянный крик – «прошу, оставь!» только отразился от стен его скромного жилища.
Когда Он окончательно проснулся, осталась лишь бледная тень памяти об увиденном и пережитом, а также чувство сильной, но какой-то безадресной ностальгии. Вскоре, заботы дней стерли даже и эти крохи, а через несколько месяцев Он влюбился. Не сразу, но возлюбленная ответила взаимностью, и через год они поженились.
Они жили обыкновенной и тихой жизнью, работали, воспитывали двоих детей, с которыми иногда ездили на море. Он был почти примерным мужем и отцом. Только время от времени что-то странное происходило с ним. И никто из окружающих не принял бы это за странности, только супруга замечала его необъяснимую привычку, когда случалось ему, в безоблачные летние ночи оказаться под открытым небом, Он поднимал лицо вверх и застывал так, долго и неподвижно смотря на звезды. Или, бывало, в их летние поездки, уходил Он перед рассветом на море, где сидел на песке, окунув босые ноги в воду, смотрел вдаль, и из его глаз текли слезы.
Иногда ему снились сны, в которых Он что-то искал, что-то неуловимое и не осязаемое сонным полусознанием, но почему-то крайне важное, Он говорил с какими-то людьми, вычитывал газетные вырезки, посещал знакомые и не знакомые места, и когда ему начинало казаться, что он вот-вот найдет и вспомнит, Он просыпался с осадком досады и тоски на душе.
Потом дети выросли и разъехались, постепенно пришла старость, они с супругой остались и также тихо жили вдвоем, иногда нянчились с внуками, иногда ворчали друг на друга по пустякам. А однажды ее не стало.
Он прожил еще десять лет. Что-то писал в стол, ухаживал за старым дачным участком своих родителей, за их могилками и могилкой супруги, ходил по врачам, иногда ездил на море, чаще всего на одну ночь, которую проводил, глядя вдаль стихии. По памятным датам его навещали дети и внуки.
И вот однажды, когда изношенное сердце его сообщило о приходе последних минут, Он вдруг услышал шум волн, и что-то шевельнулось в его памяти, что-то давно забытое. И чем тише отстукивали удары сердца, тем яснее возвращался к нему тот забытый Сон. Когда же сердце остановилось окончательно, сошлись в одной точке прожитая Жизнь и Сон, став чем-то иным, единым. И растворились стены комнаты, открыв морской простор и звездное небо над ним, и по дороге-лучу сошла Она. Он тут-же узнал ее, и было у нее лицо той, с которой Он делил свою жизнь, но такое же, как в тот первый день, когда он впервые ее увидел. Она протянула к нему руку, Он встал с кровати с забытой легкостью молодости. Взявшись за руки, отправились они вдвоем, по сияющему пути, Домой.
Непостижимый Дом в конце Пути,
Морковка перед осликом, мираж в пустыне,
Движенье вечно, и до цели не дойти,
Но Сны забвенные уводят от унынья.