Книга Джунглей Форумии - 32
***
Сатира это:
Обличающая, бичующая ирония.
Творчество(поведение) обличающее отрицательные явления действительности.
***
Несмотря на то что Макакыч был, в общем-то, приматом, он все же любил пообезьянничать в свободное от приматства время, а поскольку свободного времени у него было много, то и обезьянничал он столько сколько душа хотела. А она у него ж таки хотела!
Он обезьянничал в разных смыслах, но потом он начал показывать посетителям зоопарка то задницу, то передницу, и тогда возмущенные зрители-родители пожаловались администрации, и вызванные сотрудники подвергли всех без исключения обитателей вольера репрессиям, то есть холодной водой из шланга, дротиками со снотворным и длинной резиновой палкой с электродами.
После этого Макакыч перестал показывать, и не столько потому, что после холодной воды, дротиков и электричества показывать стало почти нечего, а потому что вожак вольера Томас Сэвидж, которому из-за его размеров досталось больше всех и того и другого и третьего, аккуратно обмакнул голову Макакыча в кучу с дерьмом, стараясь чтобы второе обильно покрыло первое.
Закончив с законом справедливого наказания, Сэвидж выпрямился во весь свой гигантский рост, заревел и побил немного себя кулаками в грудь, дабы поставить привычно – рутинную точку в своем выступлении. После этого он отвернулся и, устало зевая, пошел к своему трону из резиновых шин собираясь вздремнуть после такого бурного начала дня.
Макакыч, весь облепленный отходами жизнедеятельности, встал из кучи и, даже не отмахиваясь от тучи зеленых мух, с ненавистью вперился свирепым взглядом в его спину.
Потом, не в силах более сдерживаться, молча скопировал походку Томаса и стал показывать как тот лупит себя кулаками в грудь, голову, задницу и ревет при этом корча мерзкую рожу.
Раздался смех и аплодисменты. Томас подозрительно обернулся.
Макакыч, моментально среагировав, принял униженную позу и стал хромать обратно к куче.
Томас успокоился и, снова протяжно зевнув, продолжил свой путь к трону.
Как оказалось, смеялись и аплодировали именно те посетители которые совсем недавно настояли на наказании Макакыча за его непотребства.
Осторожно обернувшись на вожака и убедившись, что тот спит Макакыч еще раз скопировал Томаса и снова получил в награду смех, аплодисменты и что самое важное - конфеты, жевачку, булку с маслом и даже половину мороженого.
Он повторил пародию еще раз и с радостью отметил что зрителей стало больше.
Молва разнесла по зоопарку весть о его способностях и обычно довольно рутинные наблюдения за жизнью животных превратились в яркое и смешное шоу.
Подарки и пожертвования восхищенных зрителей просыпались благодатным дождем на арену вольера. Польщенный Макакыч ответил публике глубоким поклоном, что вызвало у зрителей настоящую овацию.
Правда после сна Томас и его приспешники отобрали у артиста практически все собранное, но, к тому моменту, Макакыч, умудренный тяжелой предыдущей жизнью, успел съесть столько сколько смог.
Он уснул усталый, но счастливый и сытый.
Проснувшись, он некоторое время еще лежал неподвижно с закрытыми глазами вспоминая торжество вчерашнего дня.
-Шоу должно продолжаться! – сказал он себе и решительно поднялся стряхивая с себя обрывки глубокого сна.
Как оказалось, несмотря на ранний час, зрители уже присутствовали в изрядном количестве и уже с фото и видеоаппаратурой… были даже корреспонденты из двух телекомпаний.
Едва Макакыч собрался продолжить сатирическое выступление по поводу Томаса, как оказалось, что выступление находится под угрозой срыва, поскольку герой сюжета, а именно сам Томас Сэвидж уже не спит и, несколько раздраженный шумом, угрюмо смотрит на происходящее.
Пауза затягивалась. Зрители нервничали и смотрели на часы. Макакыч в отчаянии и разрываясь перед страхом наказания и страстью к конфетам сморщился, застонал и, заложив лапы за спину, стал в нервном возбуждении ходить взад-вперед вдоль оградительной сетки изредка с плохо скрываемой ненавистью поглядывая на Томаса.
Толпа взревела от восторга и Макакыч понял, что необязательно пародировать именно Томаса и можно избрать жертвой насмешки кого-либо другого. Он подбежал к повисшему на ветке Гиббону и, для уточнения, ткнув в него пальцем, стал показывать, как тот ходит, смешно маша для равновесия лапами, как чешет спину, как пьет и как плачет, когда его бьют.
Потом он показал на Мартышку и стал копировать ее жеманство и женские уловки.
Толпа была в восторге, корреспонденты снимали, отталкивая друг друга от сетки, дети визжали, и даже Томас ухмыльнулся и одобрительно что-то проворчал.
На арену полетели конфеты. Томас одобрительно кивнул своей башкой, и послал Гамадрила и Бабуина собрать подачки.
Макакыч занятый раскланиванием и не успевший сжевать ни одно из лакомств застонал от отчаяния и стал в отместку копировать особо ретивого Бабуина. Толпа заулюлюкала и засвистела, и даже Томас расхохотался глядя на это.
Зрители не слишком сильные в биологии и приматологии кричали:
-Давай, Манки! Вперед, Манки! Сделай их, Манки!
-Я примат, а не манки(обезьяна)! – хотел прокричать Макакыч и в этот момент какой-то едва начавший говорить восторженный малыш пропищал в наступившей тишине- паузе
-Давай, Моник!
-Мо-ник! Мо-ник! – подхватила толпа.
Макакыч стал возражать, но это было так смешно, что толпа не слышала его протестов, принимая все за очередное обезьянничанье.
Потом был антракт, и произошло несколько неожиданное… за кулисы… в смысле за куст, где отдыхал Макакыч, зашли Бабуин и Гамадрил и попросили его… именно попросили, больше не показывать их в таком уничижающем виде поскольку оба получили отказ Мартышки не могущей сдержать смеха при их виде. После этого они передали ему несколько конфет из того что должны были отнести Томасу.
Макакыч, заикаясь от страха, согласился и принял отступные.
На следующий день оказалось, что газеты и телекомпании подсуетились по новому сюжету и разродились множеством статей и передач с иллюстрациями и комментариями.
Весь тираж газеты со статьей ‘’Хэлло, Моник, Хэлло!’’ был раскуплен в секунды, после чего местная рок группа, недолго думая, переиначила всем известный популярный мотив и выступила в утренней программе с песней Армстронга ‘’Хэлло, Долли!’’, которая естественно теперь звучала как ‘’Хэлло, Моник!’’
Поэтому, когда зоопарк открылся, зрители, столпившиеся у вольера, скандировали теперь
-Хэлло, Моник, Хэлло!
Макакыч отказался выходить из кустов(из-за кулис), крича оттуда, что никакой он не Моник и не Хэлло и у него совсем другой сценический псевдоним, и Томасу, надеявшемуся на вчерашний щедрый конфетно-сахарный дождь, пришлось выпихнуть его на сцену пинком.
Зрители засмеялись и после нескольких откровенно слабых пародий по поводу Мартышки, Гиббона и Мандрила стали указывать на Томаса, помня с чего все начиналось.
-Мы помним, как все начиналось! – кричали они.
Томас оглядывался в недоумении. Макакыч посмотрел на Бабуина и Гамадрила. Те отвернулись и стали грызть ногти, показывая, что договор в силе.
-Ну, я тебя! – подумал Макакыч и стал копировать Томаса.
Толпа взревела, засверкали вспышки фотокамер.
Томас некоторое время внимательно и, сморщив лоб, наблюдал за его ужимками, потом не участвовавший в сепаратном сговоре Павиан нашептал ему что-то на ушко и Томас ринулся к Макакычу, схватил его и повел к куче с дерьмом.
Обезьяны и приматы застыли в ужасе… так страшен был вид вожака. Одна из игрунковых обезьянок в страхе закрыла лапками глаза, вторая рот, третья уши, а четвертая самая мудрая прикрыла задницу.
-Тиран-деспот! – кричал Макакыч, извиваясь и прощаясь с жизнью и артистической карьерой.
Но тут на помощь пришла директриса зоопарка, решившая лично убедиться, что представление, принесшее за последние два дня неслыханные прибыли в казну зоопарка, проходит на должном уровне.
Увидев, что жизнь автора и исполнителя находится под угрозой, она отдала команду и силовые структуры вверенного ей учреждения нанесли удар, то есть выстрелили несколько раз усыпляющими дротиками в Томаса.
Томас упал как скошенный сноп, аки лебедь белый. Пока верные ему его приспешники Павиан сотоварищи подхватили поникшее тело низложенного вожака и наперевес с Томасом бросились бежать за укрытие из резиновых шин.
Помятый, но все еще живой Макакыч, поднялся из дерьма, и, отвесив благодарный поклон, гордо и вдохновенно стал показывать позор правящей клики
С этого дня никто не смел трогать Макакыча. Даже Павиан и его товарищи перешли на сторону Макакыча и, более того – послушно и смиренно терпели сатиру на себя и свои поступки. Никому ведь не хотелось лежать за кустами как Томас с остекленевшим взором и высунув язык.
Чтобы поддержать порядок и послушание Макакыч щедро делился подарками благодарных зрителей. В вольере воцарился мир и порядок.
Так продолжалось недели две… потом интерес зрителей спал… в отсутствие Томаса остальные пародии были скучны, а попытки показывать тигров или слонов не возымели успеха. Толпа зрителей все редела… таяли и конфетные субсидии. Он пытался оставаться в тренде и даже ради этого научился ездить на велосипеде, но все это было уже не то.
Жестокий мир шоу-бизнеса показал свой волчий оскал.
И пришел тот день, когда, по новой привычке вставший пораньше Макакыч, не обнаружил у вольера ни одного зрителя. Как оказалось и охрану сняли ввиду нерентабельности дополнительного дежурства.
Только ветерок гнал пустые конфетные обертки и старые выпуски газет с фотографиями блистательного Макакыча.
-Что это? – успел подумать Макакыч. – Где все? Как же я теперь?!!
За его спиной послышался шорох… он обернулся, и глаза его округлились от ужаса.
Воскресший и полностью восстановивший свои силы Томас Сэвидж вырос горой волосатых мускулов из кустов, куда его загнали пародии и людская несправедливость.
Макакыч покорно упал на четвереньки.
Томас еще раз окинул взором притихших и отвернувших глаза совольерников и не торопясь употребил преступника…без всякого физического удовольствия, но с огромным моральным наслаждением.