Бешено катящийся день стал выдыхаться, притихать, гаснуть. Только присела - заурчала скрипучая дверь. В щель юркнул пятиклассник со смешной фамилией Шустрыкин и радостно зачирикал: «Это вам! Это вам!» Очутившиеся на столе записки вызвали оторопь: «Мне?» Но привычка анализировать взяла своё:
«Что удивительного? День Влюбленных. Уроки – одно название из-за любовных записочек. Как угорели. Пишут и пишут. Потом отпрашиваются. Ясно для чего. Млея от вызванных чувств, закинуть свою валентинку в ярко размалёванный ящик у входа. Но мне-то кто настрочил?»
С сомнением развернула первую. Потащило в сторону. Схватилась за стол. Слова били в грудь: «Как же ненавижу! За всё!» В голове зашумело:
«Получила? За что? Что я сделала? За то, что бьюсь изо всех сил? Вдалбливаю математику в пустые головы? Ставлю двойки? Просто объективно оцениваю тупость черепушек. Двоек много? Если ничего не умеют, то к чему завышать, натягивать?»
Спор неясно с кем – затягивался:
«Что на ЕГЭ напишешь, то и, голубчик, получишь. Там не добавят баллы за красивые глаза. Как иначе? Сильнее требовать – выше результаты. Это закон. Не зря у моих учеников призовые места на олимпиадах. Из-за оценок так ненавидеть? Или ещё за что? За телефоны? Да, бьюсь, чтобы прятали их на уроках к чертовой матери. Понятно, что недовольны. Дай волю – на уроках из сетей вылезать не будут. А контрольные? Ясно, им хочется оттуда списывать. Добиваюсь дисциплины? Ну, так не дождётесь, чтобы у меня в классе на головах ходили. Это вам не география. Или биология. Или ОБЖ... Где не надо к ЕГЭ готовить. Вот кто детей расхолаживает. Позорище! У них на уроках - кто в телефоне чатится, кто откровенно болтает, кто спит под шумок. А в конце у всех пятерки стоят. Лишь бы не выбрали ненароком их предмет сдавать и результатами портить показатели. Распустили детей - они, а зверьми кажемся - мы».
Тупая боль расползалась от затылка всё ниже с каждым ударом сердца. Вторую записку и брать не тянуло – добьет. Успокоившись, решилась. С опаской.
«С первого дня как ты пришла - потерял покой. Милое лицо с яркими глазами! Тонкий контур подбородка и шеи, без жирных складок как у других. Модная стрижка с одной непокорной прядью! Длинные красивые ногти так удлиняющие и без того длинные тонкие пальцы. Стильный костюм. А талия! У училок нынче она редкость! Завлекающие туда, да-да, туда, повыше, линии ног! Ах! Но видеть, как любимая женщина не обращает никакого внимания – выше моих сил…»
«Этого только не хватало! Любовничек нашёлся! Посланьице! Умереть… Странно: возмущаюсь за дикость, а самой приятно. Но кто писал? Малышня не догадается. Ой-ё-ёй! Растаяла, гляди-ка. Пишет грубости, а ты повелась. Хотя, если бы было на «вы», то холодок будет чувствоваться. А так – по интимному, обращается как к любимой девушке. Может, и фото моё под подушкой прячет? Вечерами достаёт. Если ещё при этом… Ну, мать, ты даёшь! У самой одно на уме, и другим то же самое хочешь приписать. Если это сосунок из старшеклассников, то я ему в матери гожусь. А если нет, то кто? Трудовик? Грубиян, на ласковое ни в жизнь не способен. Директор? Из-за того и грамотами обсыпает? Так жена у него, сама красавица. Молодой завхоз? М-м. Кто ещё? Обэжэшник? Тот только матом может разговаривать. Ну-у, потекла, Клава».
Клавдия Петровна промокнула розовым платочком поплывшую тушь. Продолжила диалог с неведомым поклонником.
«Если убрать весь мой грим, из-под него вылезет злая тётка, дружочек. Кто? Вот дура-то! Почерк! Ха-ха! Сравнить по тетрадкам. Прям счас. Чего домой спешить? В телек пялиться в одиночку? Ежели не ученик – тогда планы учителей глянуть. Стоп. Почерк больно красивый. Аккуратный. Старался, стервец! Э, а что с первым посланием? Там кто?»
Женщина придвинула начало первой записки к концу второй. Замерла. Писано одним почерком.