НОВЫЙ СЕКВАН
- Будь осторожна, любовь моя… - Гвелд поцеловал жену в лоб, и открыл дверь. Тильсирвэ собиралась прогуляться, и муж ее и до этого отпускал. Он собирался на работу, и утро ясное играло в его золотых волосах. Дом был прибран, восстановлен после погрома Архимагом. Магам можно все. Вот он и сделал такой вот ремонт – привел в прежний вид жилище. Который его жена ТАК любила.
Ирину лихорадило с утра, поднялась температура, и подташновало. Она упорно молчала. Но Гвелд, как муж, чувствовал неладное.
- Сходи к врачу, дорогая. Нехорошо все это. Особенно после того, что случилось с нами… С Торстейном я лично разберусь. В прошлый раз он не понял. В этот поймет. Отправлю его в кому лет на сто. И лишу бессмертия. И похрен мне, что это наш сын. Это не сын, это чудовище! – произнес Архимаг, поправив галстук. – Маленькая моя, хорошая, Волшебница, которую я когда – то взял к себе на работу… - Он тепло обнял жену в пальтишке, поправил шапочку, поцеловал еще раз и улыбнулся.
Ира Аренская посмотрела на него странно. С одной стороны, она боялась за семью. Ведь это по сути измена. А значит, не будет ничего, как прежде. Но Энрике все ПРЕКРАСНО понимал. Он знал, - супруге нужна поддержка, и убеждение: ее никто не собирается бросать. Вдобавок Ингилэйв на время переехал к родителям, чтобы поддержать мать. У коей появились от нервов круги под глазами. Из рук все валилось, и двум мужчинам пришлось взять баравду на себя. Гвелд готовил, Ингилэйв когда надо делал уборку. Оба баловали Тиль сюрпризами и заботой. И в один прекрасный день Ирина побежала в ванну с зажатым ртом. В тот день была метель, и ее мутило от погоды.
Проблевавшись как следует, она завернулась в одеяло, и отпаивалась лечебным чаем. Применять магию и в голову не приходило. Гвелд интересно и с улыбкой посмотрел на жену, погладил по животу и подмигнул.
- Что ж, если у нас получилось сделать еще одного ребенка, то это прекрасно! Как ты там поживаешь, мой хороший?
Жена улыбнулась:
- Да откуда там дети – то завелись? Нету их. Были бы – я бы сразу почувствовала. После такого сильнейшего стресса организм напрочь выключается, Энрике. Мы, женщины, такие… Вам, мужчинам, это не понять.
- Ну ладно… только знай: я чувствую свое, если что не так. Мужское чутье отца. Как бы это растолковать, милая… Ощущение, что ты не один уже. Вот так. Береги себя, не ешь что попало. Ты нам еще нужна!
Неделю так Волшебница проболела, поела таблеток, и решила погулять. После чудовищного поступка Торстейн вообще как в воду канул. На звонки отца не отвечал, а мать его в черный список на телефоне внесла. Больше они не общались. ЧТО за всем этим стояло, - ясно понятно: захотел свежего мяса. И явился за сексом, избив в кровь, чтобы ничего не помешало. Вот тебе и сны.
А теперь Тиль решила прогуляться. Энрике отпустил ее, и принялся складывать свои бумаги на столе. Много накопилось своих дел по Инквизиции, да и дело по Торстейну взяло серьезный оборот. Только он исчез, видимо залег на дне, и не хочет высовываться. Особенно после взрыва родного дома, когда крыши не было, в стенах дыры… и прочее в этом роде. ЗАЧЕМ сдалось уничтожать место преступления – неизвестно. Раз цель одна была: наследника бахнуть в Тиль. Точнее, свое семя. Она помнила, как, обессиленная, раздавленная, убитая горем, выбралась из дома, и убежала в халате недалеко в поле. А после на ее глазах дом, где они все прожили лет тридцать с лишним, разорвался взрывом. Мало что осталось от комнат. Но ее и мужа уцелела ЧУДОМ. После женщина набрала Гвелда, рассказала потом о случившемся. КАК Энрике сдержал себя, чтобы не порвать эту сволочь гнилую, - одним Богам известно. Восстановив дом магией с нуля, Архимаг отправил своим приказ: разыскать Властелина Тьмы и прибить любой ценой, или просто набить рыло. Чтоб мозги проветрились. Было видно: сынуля продумал все до мелочей, и раз провел клеммы с проводами в подвале, пока никого дома не было, - то знал, что надо сделать. Вниз он лазил и в детстве. И мечтал сделать большой бабах во дворе. Сделал. Дорвался. А потом уехал. Просто набрал на сотовом номер и все. Сработало взрывное устройство в пять килограммов тротила.
Когда Ингилэйв вышел за ворота, раздался звонок на сотовый. Энрике глянул, и улыбнулся: попался, засранец! Принял вызов.
- Привет, отец. Я был пьян. И под травой. Сам не ведал, что творил. Правда. Надо поговорить. – спокойно заявил блудный сын.
- Ну – ну, и чего надо было ТАКОГО смешать, чтобы втайне от меня поставить детонаторы в подвале, а потом изнасиловать родную мать? Не хочешь это мне рассказать, а, творение холста Леонардо?! Мало было комы пятимесячной и сломанного хребта и вырванных яиц, да?! – заорал Архимаг, не помня себя от ярости. – На что ты еще способен, тварина Темная?! – Кофе заварное сразу вылилось в унитаз, сигареты полетели в ведро. Все, настроение в жопу так сказать, на весь день.
- Не забывай, отец, что мы с тобой идентичны… Она ничего не заметила… - ухмыльнулся Торстейн. – На что я способен, это мое дело. Я же тоже обучаюсь, как и ты раньше. Только Тьма меня любит, ласкает, и дело я завершу. Оно уже начато. Поверь. Не было мозгов, только адреналин… Надо поговорить, и я уже почти у дома. Недалеко. Пришел поболтать. – Голос стал вкрадчивым. Энрике понял: что – то он затеял.
- Мозги у меня имеются в комплекте, а яйца ваши, Сударь, уже не будут ничего производить…
- Хорошо, и ты в этом скоро убедишься. Вот - вот буду, и про яйца тоже поговорим.
Минут через десять раздался стук в дверь. Мужчины смерили друг – друга взглядами, полными презрения. Один хотел впечатать гниду в стену, за жену и за дом, и за себя, второй пришел сделать свои дела. Он зашел как хозяин – барин, улыбнулся, огляделся. Под подозрительный взгляд отца, который стоял рядом и продолжал собираться на работу. Как всегда, в черном, с начищенными до блеска ботинками… Посмотрел Торстейн на паркет, крутанулся на каблуках.
- Чего тебе тут понадобилось, отродье?! – вскричал глава семейства.
Торстейн улыбнулся, прихлебнул воду из бутылки. Он издевался над родителем.
- Я отродье? А как же мой брат? Получается, он тоже такой. – Хитрость бегала в его взгляде, вдобавок он рассматривал Энрике с головы до ног, как пидор. Кельта передернуло, и он подошел к окну, где за занавеской лежала катана на подоконнике. Мало ли что. Снести башку получится, если мало ли нападет. И похрен, что это сын. Гвелд ходил за ним по пятам, пытаясь понять, что же такое случилось. Раз страшенный Темный вылез из подполья. И не боится ни веры, ни родственных связей.
- Ты чудовище, страшенное, пошлое, недостойное того, чтобы жить. Полнейшая мразь! Она МОЯ, а не ТВОЯ, ясно?! – Гвелд развернул сына, схватил за грудки, и прижал к стене, стиснув зубы. – Комы мало было, да? Я, выродок, повторю ту драку, и уж точно унесут в этот раз ублюдка в морг, в пакете!
Торстейн холодно посмотрел на него.
- Я что, убил твою жену, и свою мать? Она СЛИШКОМ, ДЕМОНИЧЕСКИ красива, а простые демоницы не могут стать достойной матерью. Эта может. Вдобавок, еще и враг – Светлая. Мой отец, который сейчас прижал сына к стене, тоже якшался с Тьмой, и имел всех и все. Неужели я не хочу быть похожим, а Гвелд? Только отец все продолбал, а я развил, и теперь Тьма – моя! Я Темный Властелин, и сегодня покажу всю мощь Силы! Пришел поговорить пока что по – хорошему, без ругани и мата… О том, что оказался неправ, переспав с мамой. Но КАК же она хороша…
Энрике отпустил его, потому как понял: спорить со Злом бесполезно. Своими кровавыми жертвоприношениями и остальными деяниями сын добился своего.
- Не твое собачье дело, с кем я якшался, когда был человеком! Молодой, зеленый, глупый парнишка, у коего максимализм пер изо всех щелей! Только некоторые из него вырастают, сынуля, матереют с годами, набираются мозгов… Но здесь я вижу полную ШИЗОФРЕНИЮ, коя накрывает Торстейна, как медный таз лягушку. Дорогой Принц Тьмы, что на сей раз будет? – Гвелд стиснул зубы, и боролся с желанием его убить на месте. Но по морде врезал хорошо, от души. За свою боль и насилие.
Вытерев с губ кровь, Темный серьезно поглядел на отца. Отошел на пару метров.
- Вот оно как… Пришел по – хорошему, в дом, где вырос, а тут по морде дали. Спасибо, папа. Нехорошо, ой как гнусно. Вот так тут теперь гостей принимают, значит.
- Ты кровосмеситель, и не сын мне больше!!! Если таким образом решил ты, сволочь, зачать, - то прости, это нереально теперь! От моих ударов еще никто не стал по – новой яйценосным… Когда они в тряпки и раздавлены, кутикулы.
Рассмеялся Игорь, присев на стул за длинным столом, покрытым белой скатертью. Сел у края, напротив отца. Хмыкнул.
- Да что ты говоришь! Все у меня восстановилось, хотя врачи и говорили: удалять навеки гениталии. Ткань наша не человеческая, но восстановилось, зажило ранение быстро. Знаешь, что такое ускоренная регенерация? Вспомни, кем ты был до того рокового шага в невидимый мир… Наверное, это и помогло. Так что прости, все работает. Хочешь, покажу? Пошли в туалет или в кусты, сам все увидишь… - Он издевался тонко, задевая все самое больное. Пытаясь показать, что Энрике больше ни на что не способен в плане деторождения. Типа старый настолько, что уже и не встает просто. – И повторю: она ничего не заметила, все у нас одинаково. Только ее гены во мне. Остальное, - он улыбнулся и развел руками, - твое. Так что вот так, папа.
У Энрике рухнула челюсть от такого хамства.
- Опустить захотел думаешь… Да прикасаться даже противно к такой скотине, как ты! Змею погладить и то приятно, Торстейн!
- А чего тут опускать? Там было сплошное кровавое и рваное месиво. Никогда не ссал в трубочку? А я да, и это больно. Хорошо, что не отрезал, но пятьдесят костей сломал. И даже не пришел поведать, родитель называется. Зато этот говнюк Ингилэйв был в семье любимчиком, а я хотя бы сам жил, познавал мир вокруг себя, будь то сигареты, наркотики или дешевое пойло в гаражах. Видел бы папа, как лишался невинности второй сын… Это нечто было! Проглотил что надо, и не подавился! Будучи привязанным… Винца проглотил для профилактики.
- Я сломаю не только кости, я ВСЕ перехлещу и с корнем вырву, и больше эту тему поднимать не будем… - прошипел Гвелд. Он начал терять терпение. По – настоящему.
Торстейн налил из графина воды в стакан, и подал отцу. Тот принял подачку, и выпил залпом, почесав подбородок.
- Вот какого хрена ты Светлый, а? Мы стали бы отличными компаньонами, в паре. Я не дурак, много чего понимаю в этой гребаной жизни бессмертной. И не забывай, регенерация такого рода, какая произошла в больнице, достигнута генетически. Хватит тут шипеть на меня, как питон на мышь. Самец есть самец, всегда обращает внимание на привлекательную бабу. Или как? Неужели кроме мамы ты ни на кого не смотрел на работе? Или уже возраст не позволяет? Рассказать, что там твоя жена умеет в постели?
Гвелд сглотнул. Это уже был перебор…
- Заткнись, сука драная, и убирайся отсюда! – Он указал на дверь.
- Я всегда был лишним в этом доме. А вот Лэйв нет. Я не наследник. Я сделаю своих наследников, раз так пошло дело. Ты будешь нам очень, очень мешать в этом случае... – Темный взял бутерброд из холодильника, и принялся жевать. – Надо же. Даже чая не налили. Ладно. Ограничусь водой. Хватит лаяться нам и бить морду. Поговорим.
- Ты уже один раз по – хорошему поговорил с матерью. И не вышло, Игорь. Чего надо на самом деле?! Сказал и вали отсюда, пока я меч не взял! Ты уже вынес себе приговор ВМН!
- Раз уж зашла речь о Тьме, то поговорим и о противоположном. Мы, Темные, не можем жить как Светлые. У нас своя жизнь. И все. Неужели так все плохо, что я убиваю выродков с того дерьмочемпионата Мира две тысячи восемнадцатого года? Кто они все? Шлюхи! Как и их мамаши тупорылые, с дыркой в бублике… Коим нужны только деньги да трах – бабах. Знаешь, я ВСЕ в Интернете прочитал, про эту содомию, коя в пяти городах творилась. И охренел в дрова. Я все обеспечиваю этому мясу, а после, проверив на профпригодность, спускаю в Ирак или Иран как товар. Знаешь, у нас очень хорошая работа. Но мне надоедают эти узбеки, киргизы, кавказцы. Мне необходим помощник, и это явно не ты. Вот и приходится разговаривать насчет помощи со своими, масонами. Они уже мне все сделали. Что именно – говорить не собираюсь. Это наши терки. Да разве нормальная баба бы легла под негра или женатого итальянца, испанца, немца? Нет конечно! Приходится вот так чистить генофонд России, папа. Но я Темный. Трупаков много прибавилось. Одному мне сложно их резать и иметь.
Тут Торстейн ВСЕ смешал, - и Тьму, и Свет. Гвелд невольно с ним соглашался. То, что было в восемнадцатом году, ни в какие рамки не лезло вообще. Он спокойно сел обратно на стул.
- Игорь, пускай ты и сутенер матерый, но я бы сам прибил шлюху или кобеля, полезь они в браке под других. Но так все равно – Тьма. Одно дело убивать по лицензии, а тут просто так… ради удовольствия.
Тот улыбнулся и поднял большой палец.
- Хоть в чем – то мы схожи. Посмотри, как все идет: часть шлюх я делаю демоницами или демонами, чтоб польза была. Остальных – на экспорт. В тот же ИГИЛ. Где они, дуры тупые, просто рвутся в метро, во Франции, или еще где. Они больше ни на что не способны. Только трахаться и умеют. Да и сам люблю таким шкурам пускать кровь. Или пулю в лоб. Жестоко? А обманывать жену или мужа не жестоко? Выбрать негра, а не русского мужика с руками и всем остальным? Смешение культур, крови, религий… Мозга нет, а жопа и перед есть. Все. Илльо вспомни, этого дрочера на твою жену…
Энрике опустил голову. Сын был прав. Но все равно спросил:
- Ты это к чему вообще? Мы говорим про мать! А не про это дерьмо! – Архимаг треснул кулаком по столу. Глаза его блестели гневом.
- А вот к тому, что она так суперски меня обслужила, что больше не встает ни на кого. Вот и пришел спросить, чего делать – то теперь? Виагра не помогает. Пачками жру. – Он стрельнул глазками. Чтобы отцу было больнее. А тот просто так сказать извивался на стуле, только внутренне. Никакую виагру не ел Темный, но то, что больше у него не работало пока что, это был факт. Магия кровосмешения высосала из него ВСЕ. Таким сын и приперся домой. Чтоб позлить конкурента. Хорошо, что Тиль не было дома. Она бы рухнула в обморок с такого разговора отца и сына.
- Наследника я уже нашел. Это Ингилэйв. – Ответил отец сыну, забив его под плинтус, с уверенностью, что ничего он не получит, случись чего. – А твои наследники сдохли, в яйцах.
Торстейн грустно поглядел на Гвелда, и положил себе руку на пах:
- А, Ингилэйв… а чего Ингилэйв… Чижик – пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил, ну или вино… Пил, пил, да упал, где невинность – то твоя? – засмеялся Торстейн, и достал из холодильника штоф водки. – Бухнули мы нехило в тот Новый Год, а то бы так и болтался, девственником – дрищем. Даже моим подругам он понравился. Он, как и я, чудовищно красив. Они с него слезать не хотели. Только не понимаю, чего со своими часами балакается? Даже спит с ними. Мог бы себя на что – то полезное потратить. Значит, меня слили в утиль. Не предупредив… Ну что ж… Долг платежом красен. Также буду поступать соответственно. Хороший у меня отец. Спасибо. Хорошо, что я Темный. Хоть какая – то польза. Ушел, чтобы не мешать вам всем жить. А о наследниках я всерьез подумал. Один уже готов. Тихо, тихо! Все узнаешь в свое время… Это не Тильсирвэ. А другое вообще!
Энрике сидел, горько обдумывая произошедшее и разговор. Да, сын живет так, как считает нужным, и никто ему не запрещает работать, платить налоги и прочее. Но он уже перебарщивает поступками настолько, что нажил проблем на расстрел или обезглавливание. Насилие было. Секс был. Осталось просто пришить тварь. И Гвелд привстал, готовясь просто взять незаметно меч. Нервы его иссякли. Долетался, орел!
Он спокойно подошел к окну, отдернул занавеску, и взял китайскую катану. И тут Торстейн резко обернулся.
- Понял, разговора не получилось… - достав пистолет, он направил его на отца. – Что, давай, ломай мне все! Давай, отбери ствол, разнеси мне черепушку! Хватит ли смелости убить собственного сына, а? – он сурово и строго смотрел на Архимага, нахально и нагло. – Позволь сказать: я молодой, а ты старый, и хватит уже мне угрожать, Властелину Зла на Земле и асассину!
- Если интересно, я тоже асассин… - произнес Гвелд. – Сваливай по – хорошему, я не обязан решать вопросы про твой член! Вали! Или я срублю голову! Поимел мою жену и собственную мать, еще и явился права качать… Взорвал дом, где вырос, и спрятался, как последний трус… Все… - Архимаг вынул меч из ножен.
- Я повторю вопрос: говорили мы про наследников и про мать. Так знай, я не такой дебил, как все думают, и ты нам не будешь мешать больше! Сгинь навеки! – и в тот же миг ослепительный, яркий фиолетово – желтый свет сбил Архимага Энрике с ног, и тот пытался рукой заслониться от него. На руке Торстейна оказалась татуировка, временная, коя засияла, выплюнув сияние, окутавшее кельта, осветившее ВСЮ комнату. Гвелд почувствовал, как тело его все цепенеет, сохнет, он словно попал под вакуум, резко навалилась страшная боль, заскрипели кости. Минуты две сияние побыло, и под хохот его сына оно погасло.
Растерянно Энрике посмотрел на Темного Властелина. Тот довольно улыбался.
- Больше ни одна женщина тебя не захочет… Я забрал Силу и молодость. Только погляди на себя! Камин еще горит, надеюсь до вечера Смерть не приберет этого урода… - Торстейн взял зеркало и поднес к родителю. - Старик… А я молод и силен, моим наследникам не нужен конкурент… Тем более хватит уже, зажился слишком на этом свете! Нет нигде средства, которое бы вновь сделало этого человека Иным. – Он улыбался, смотря на несчастного, чудовищного старика. Гвелд поднял руку, и понял: ему осталось недолго жить. Руки высохли, превратились в палки, как и все остальное, остались только кожа и кости. Пощупал шевелюру: только лысина блестела в свете дня. Покрытая бородавами и пятнами. И голоса своего не узнал… Он походил на хрип. – Ты тут лишний в этом деле… И мешаешь. Жди свою милую, придет, оценит и не даст, а просто избавится от груза… Прощай, Энрике – Гвелд Кельтский! Твое время вышло давно… Сдохни! Ты сломал мне кости, отправил в кому, едва не оскопил с ноги, теперь пришло время расплатиться! – И он с силой пнул отца в солнечное сплетение. И принялся избивать, и бил долго. Когда Энрике просто от шока потерял сознание, сын плюнул на пол. – Я же говорил, что многому обучаюсь. Я пришел убивать, а не разговаривать про члены… Пока! Это должок за ту бойню. И в больницу и морг повезут вечерком ТЕБЯ! Туда, где я работаю! Поглядим, насколько здоровы органы… Мне сказали, я не сделал… Косяк твой! А теперь сделал, и мой сын родится… Ведьмак… Помощник во Тьме! Король Тьмы и Мира! Я хочу – и беру, и плевал я на все и всех!
Он развернулся, и дверь хлопнула.
А Гвелд, очнувшись, горько заплакал. Точно также, как плачут брошенные старики. И с вопросом: «За что?!» - пополз к камину, выползая из одежды, коя стала ему велика.
- Пить, пить… - хрипел он. Но некому было подать.
Мать стояла на коленях перед кроватью, где лежал Энрике – Гвелд Кельтский, и страшно рыдала. Хотя нет, она ОРАЛА от невыносимого горя. Сын стоял рядом. Потому что ее муж, потерявший ВСЕ на свете, - лежал в постели, и умирал. Лишенный юности, чудовищно старый, с трясущимися в артрите руками, уродливый, он почти ослеп, но мог говорить. Таким бы он стал. Если бы остался человеком. А до этого…
Торстейн просто оставил отца умирать, на полу, высосав магией из него ВСЮ молодость, да не только ее. ВСЕ средние года, в ноль выкачав Силу. Перелив ее себе. Обнаружила мужа Тильсирвэ на полу, придя с прогулки. Тот хрипел и полз куда – то, таща ноги за собой, нерабочие, словно тряпки. Дико заорав, она испугалась страшного старика. Но тот, протянув руку к камину, чтобы согреться, повернул к жене почти лысую голову. Длинные волосы еще где – то остались на ней, но оказались абсолютно СЕДЫЕ, а от бывшей шевелюры ничего не осталось. И Волшебница узнала Его. Своего возлюбленного. По глазам, постаревшим, оплывшим, с мешками… Но таким же голубо – синим. На пальце едва держалось обручальное кольцо. Тонкая шея еле держала голову. На лице, сморщенном и испещренном морщинами и оспинами, остались следы то ли Чумы, то ли чего – то такого.
Гвелд не мог встать вообще. Просто полз и стонал. Коготь Дракона болтался на его шее, как на палке. Вторая рука просто повисла, словно тряпка. На вид ему было, по человеческим меркам, лет сто двадцать, не меньше. Мускул больше не осталось, это стала мумия живая, скелет неходячий, который теперь обречен ходить под себя. Брюки с Архимага сваливались, вернее, он из них выполз. То же самое было и с трусами. Кожа и кости. Красные вены на ногах… Он просто смотрел на свою жену, улыбаясь ртом, в котором остались еще зубы. Причем так, словно не знал ее или же знал, но едва. Ему выкачал Торстейн и бессмертие, сделав Архимага человеком.
Закрыв лицо руками, причем так, что остались только лоб и глаза, женщина бросилась к Гвелду в тот день. Побелела от страха, как мел. Дала воды, на которую страшный старик с жадностью накинулся. Но даже пить не мог. Пришлось дать ему трубочку, чтобы губы, розовые и тонкие, сжали ее. Все, это теперь лежачий больной. Но с разумом. Но и то могла грянуть деменция, тогда все… А после Смерть. Но это был все тот же Светлый. ВСЕ годы, что он провел в молодом теле, ушли, и вместо них пришла старость, страшная и нещадная. Косящая всех без разбора.
Обняв беднягу, Тильсирвэ зарыдала. Принесла ему одеяло, накрыла. А тот произнес:
- Это все он, любимая моя… - Голос Архимага теперь звучал хрипло, как из колодца. Как у стандартного старика. Он улыбнулся. – Ну вот видишь, к чему все пришло, Ира? Я замерз, укрой меня еще одним одеялом… Понимаешь, все бывает в первый раз. Даже это.
- Не умирай, Гвелд! Прошу тебя! Не покидай нас! – Она еще крепче прижала к себе мужа, и положила его голову себе на колени. Старик просто улыбался, взяв ее руки в свою высохшую ладонь. Как пергамент, кожа просвечивала все – кости, мышцы, хрящи…
- Не смотри на меня, я такой безобразный… - прошептал тот, уже прощаясь с жизнью. – Живи долго и счастливо, моя радость, моя Единственная… Я уже пожил свое, пора отправляться к мертвым. Хватит уже. Две тысячи лет прошло.
Мать семейства схватила сотовый, и набрала Ингилэйва. Но перед этим она попыталась дотащить Энрике до постели. Не получилось: тот оказался тяжелый даже в ТАКОМ виде. Плюс он просил горшок.
- Да, мама, что произошло? – встревожился сын.
- Бросай смену, и дуй домой, срочно!!! Случилось страшное! Торстейн просто себя превзошел! Он отца убил! Почти! Состарил до уровня столетнего лежачего больного!
- ЧТО?! – вскричал Андрей, треснув кулаком по столу. – Я выезжаю, точнее, вылетаю в Портал, сразу…
Не прошло и минуты, как дверь с грохотом распахнулась, и предстала взору Властелину Времени чудовищная картина: отец лежит на полу, умирая, не в состоянии даже есть, а мать орет, воет, заливаясь слезами. Моментально подхватив родителя на руки, Лэйв укрыл беспомощного старика еще одним теплым одеялом, так как тот не мог согреться, поднес что – то вроде детского горшка, чтобы тот нужду справил, и обнял безутешную мать. Она зарылась лицом в его грудь, и сын прекрасно видел: она не переживет такого. Отец умирал, кровь пошла у него горлом, и кашель не давал нормально говорить.
- Прекрасно понимаю, ЧТО хочет мой брат. Он его просто убрал с дороги так, лишь бы снова в кому не отправили. Отец погибнет, если сидеть и ничего не делать. Я просто в шоке… Если такое случилось с самим Энрике, то это ВСЕ, предел. Торстейн достиг уровня Всесильного. Набить морду ему будет мало. Уделать родного отца так… Не плачь, дорогая… Я спасу его.
Прошло несколько часов. Архимагу становилось все хуже и хуже. Годы пожирали его тело, секунда за секундой.
Сварив кофе и бульон, Ингилэйв обмыл кельта, после расчесал его последние прядки. Что удивительно, у постаревшего разом Архимага не было ни усов, ни бороды. Он уже начал терять память, и не узнавал ни сына, ни жену. Голос становился все более слабым… Еще немного – и говорить не сможет вообще.
- Где я? – спросил Энрике, удивленно рассматривая дом, который сам же и купил. – А вы кто такие? Пришли все забрать? Я сейчас вызову полицию!
Сын, прекрасно понимая, что это уже маразм хватил, ответил:
- Я Андрей, сын. А это мама моя, жена твоя. Помнишь нас? – ласково ответил он, погладив старика по лысине. Тот стеклянными глазами глядел на Ингилэйва в офисной форме.
- Рассказать тебе, как фея меня щекотала в ванной? И она такая вся зеленая… Понимаешь? Я ухожу к праотцам, и пора освободить место. Живите долго и счастливо, дети мои. Ты же моя дочка, я помню это…
У Ирины от такого пересохло горло. Все, деменция…
- А колечко ты купила мне у бабушки в ларьке, которая торговала сладостями. Красивое. Спасибо. Я вот думал его снять и переплавить, чтобы расплатиться за квартиру матери… А вот птица Феникс летает над полотком… - продолжал он, повернув голову к Тиль. – Какие у тебя красивые волосы. Я почти не вижу, вернее, вижу лишь пятна. Овалы, квадраты. – Он выхаркнул кровь. Рак горла сжирал его тело. Причем стремительно.
И тут Ингилэйв просто отвел Тиль в сторону, а та кричала, что тот умирает.
- Не смотри на это, мама… Не надо. – сказал он твердо.
- Энрике! Не покидай меня! Я люблю тебя!
- Ты был мне хорошим сыном, Ингилэйв. Если бы я знал, что все так будет… То не родился бы брат. А теперь только такую участь я и заслужил. Прости, если чем обидел. Силы покидают меня. Славное время прошло, в боях и подвигах. – спокойно произнес Энрике, смотря куда – то в сторону, улыбаясь. – Прими мою Смерть спокойно. Все умирают. Вот и я тоже. Я последний кельт в своем роде. Даже локонов не осталось… Все забрала эта треклятая жизнь, юноша… Прощай навеки, Прекраснейший…
- Отец, отец… - рыдал Ингилэйв, рухнув на колени и уронив голову на грудь отцу, - Нет, не умирай, прошу!!! Не надо так! Мы… мы все сможем! Отец… - Спина Властелина Времени сотрясалась от рыданий. Он взвыл вместе с матерью. А Энрике просто положил ему на голову руку, которая работала, и сказал, уже не в силах терпя страшный артрит:
- Пустое. Просто схорони меня в поле. Там, где есть дуб. Смерть идет, я слышу вопли Бэньши, и Валькирии кружат над головой… Все закончено.
- Отец!!! Не говори так! Пускай брат гнида! Но мы все преодолеем! – вскричал Ингилэйв истошно. Пока что Энрике его слышал, но плохо.
- Смерть еще никто не обманул. И она здесь. Я чувствую ее дыхание, сын мой. Пусть ты ее не видишь… Но вопит Бэньши, зовя мой дух в Вальгаллу, или еще куда.
И тут сын Энрике резко встрепенулся, взглянул на те самые часы, которые уже тридцать два года шли в доме. Ярость исказила его прекрасные черты.
- Что ты сказал?! Ты говоришь, что Смерть никто не обманет?! Еще не все закончено, Архимаг Энрике – Гвелд Кельтский! Я тебе сейчас покажу, Смерть… Да я ее раком поставлю и трахну, понял?! В рот я ее имел, ясно?! Я верну все тебе, что было! Я или не я!
И настал час применить свой Дар по – настоящему, без всяких там остановок часов просто так, ради забавы. Обняв Ирину, Ингилэйв просто попросил ее закрыть глаза.
- Я верну все… и мужа, и любимого, и отца… Торстейн бессилен предо мной, Властелином Времени!
Взяв на руки умирающего, прекраснейший Светлый взглянул на часы еще раз, и ясным голосом, чистым, как слезы, в первый раз произнес СЛОВА. И Сила услышала его, пахнув сначала ледяным холодом… А после ветерком, и озоном повеяло… Пол покрылся легким инеем, узорами. Тильсирвэ сидела и плакала, не в силах что – либо поменять. Один раз бумкнула кукушка в часах, и испуганно вжалась обратно: не до шуток сейчас стало.
Закрыв глаза, на ресницах которых блестели алмазы слез, Ингилэйв медленно стал говорить… Слова, вложенные еще до рождения в его подсознание, Дар Богов…
- Когда не было ничего… ни солнца, ни ветра, ни живого… Ни земли, ни песни, ни меня… Как Вселенная видела свое рождение, как ветер шевелит колосья, так и Время, появившееся в результате Бесконечности, несшееся по Миру, - начал он произносить заветное, и Сила дрогнула, начиная слушать Властелина, – лети, приходи, подчинись мне, Властелину, останови свой вечный ход! Службу хочу тебе сослужить, положить меч – кладенец на камень, - но нет, возьму его в руку, поклонюсь на все четыре стороны, - Солнцу, Ветру, Огню, Воде, и укажу, куда надо идти. Покажи мне первого человека, который создал часы, ходики, сыпься песком в пустыне, свети Солнцем в Небесах, взрывайся во Вселенной звездами, рождая новые Миры! Я призываю Тебя сейчас вершить Добро, останови вечный ход, открой мне свои двери, Порталы, пропусти хозяина, я с Миром пришел. Воскреси то, что умерло, узреть позволь мне старое, вечное! Как ветром погоняемое, летит птичье перышко, как рождается ребенок, как умирает все живое, - так пусть предстанет предо Мной отошедшее, чего нет сейчас, что заперто в кладовках Познания! Призываю тебя, Время, перенеси, по моему повелению, Энрике – Гвелда, Архимага, в тайные Божественные Тени, в последний день, когда он был человеком, в момент инициации в Иного, Бессмертного, верни ему то, что было подло украдено! Дай ему девятнадцать лет, верни Вечность, и меня проводи туда! Дай мне узреть Смерть тех, кто насиловал тело кельта – воина на стене, а после погруженного в Своды Бесконечности! В племени Секванов, откуда мой отец родом! Верни ему жизнь и юность цветущую, красу! После вернись в свой привычный ход, отдайся мне сейчас, как женщина в близости, как дитя матери при родах, отец Времени – Взрыв Вселенной, а я – твой жених, губами ласкающий женщину, подчинись, отдайся! Я любить буду Время, как невесту в первую брачную ночь, и рассеку твою невинность мечом – кладенцом, целовать, творить… Дай мне тебя познать, открой мне Портал Времени, пусти в даль неизведанную… Прошу, призываю, приходи, прилетай сюда, в мои руки, дева юная, расступись пред ногами! Да будет так! Остановитесь, часы на стене, на руке, во всем Мире, так я повелел! Пусти в пространство, которое не видят люди…
Вихрь снежинок облетел Властелина Времени, и туман стал застилать комнату… Стрелки часов, всех, что были в доме, ВСТАЛИ. Даже песочные часы перестали сыпаться вниз. Замерли песчинки. В голове у сына Гвелда звучали удары курантов, но потом стихли, и настала мертвая тишина. Время встало во всем Мире, и больше не двигалось дальше. И на часах, везде, и вообще. Остановилось ВСЕ, как бабочка в янтаре. Так повелел Властелин. И без его команды НИЧЕГО и НИКОГДА не пойдет дальше. И вот, из угла комнаты, возле двери, полился тусклый, но различимый свет. Невидимый Мир открыл Портал во Времени, и Ингилэйв с хрипящим отцом шагнул в эти лучи.
Две тысячи лет у него остались позади, далеко… И раздались далекие крики его отца, в Прошлом, когда тот в первый раз вошел в невидимую Вселенную. Молодой секван, стоя перед Судьбой и демоницами, кои его в другую реальность и затащили, чтобы сделать Темным, смотрел на свои поступки в шоковом состоянии, осознавая, что был не прав. Его глаза, ставшие размером с блюдца, даже не мигали. Рот закрыт ладонью.
Ингилэйв ждал, стоя неподалеку. А после Гвелд, рухнув на колени, принялся рыдать. Дальше его аура полыхнула ТАКИМ Светом, что глазам стало больно. Сын Архимага зажмурился. А после фонтан крови ударил в потолок домика – Гвелд просто рубанул кому – то голову, и после, схватив за грудки Темную демоницу, принялся со смаком ей ломать кости. После просто выпотрошил, и принялся кромсать своих врагов. Кровавая баня продолжалась минут двадцать. И новорожденный Светлый увидел, наконец, себя и сына, повернув голову. В ушах Гвелда звучало его новое имя.
Ингилэйв посмотрел на отца, умирающего. Тот просто полуугасшим взором смотрел куда – то в потолок. Было плевать, что все залито кровью, и запах просто дурманит мозги.
- Я Бог Бальдр… Пойдем со мной. Я дам власть, любовь. Но оставаться нельзя здесь, Энрике. Помоги этому человеку. Прошу… - он указал на старика, который вот – вот умрет. И тот пошевелился. Еле поставив дряхлого, немощного Гвелда рядом с собой, (так как тот нехило пошевелился, попросив поставить его на пол), чувствуя Силу, сын Архимага окликнул отца. Тот сразу открыл глаза, и поглядел на себя самого в Прошлом.
- Ты Бог Рощи? – удивленно произнес молодой секван, перепачканный кровью и не только ею, и шагнул к будущему своему сыну. Изумление читалось в его очах. Он повесил меч на пояс, и протянул руку. Ингилэйв мог спокойно принять рукопожатие: как Властелин, Светлый работал с сущностями давно. Энрике – старик уже стоял на ногах вполне хорошо, и улыбался. Подведя кельта к немощному, страшенному деду, Андрей просто свел их руки. И секван принялся таять в воздухе, сливаясь с собой. А потом вихрь искр и Света закружил бедолагу, и прямо на глазах к Гвелду стали возвращаться и бессмертие, и молодость вечная, и то, что было нагло забрано. Запрокинув голову, он протянул руку в сторону, и последняя вспышка, как прожектор, вернула Энрике в том виде, в каком он был. Перед Властелином Времени стоял возрожденный красавец, жадно дышащий, ловящий алыми губами воздух. В офисной рабочей форме, с золотыми волосами, ясными глазами, в коих горел огонь. От маразма и немощи не осталось и следа.
Властелин улыбнулся, и подошел к отцу. Из очей Архимага брызнули неостановимые слезы благодарности. И он рухнул на колени.
- Спасибо, сынок! Спасибо!!! Ты мой хороший, возлюбленный сын… спас меня от Смерти! Я помню, как старость охватила все тело, но теперь ВСЕ возвращено. КАК же ты пробился в ТАКИЕ дебри – в мою инициацию? – изумился новый Секван.
- Я же повелеваю Временем в любом виде. Даже в невидимых астральных плоскостях… - улыбнулся интроверт, протянув руку, и крепко обнял родителя. – Помнишь наш разговор на веранде? Что такое Время…
- Я обязан Властелину Времени жизнью! Отныне ты – моя смена. Теперь нам пора идти в нашу Реальность. Давно я не видел это место, куда ты пробрался… Две тысячи лет прошло. – ухмыльнулся Кельтский. – Нехило я тут изрубил вампиров и прочую нечисть… Если бы еще немного, то не сносить бы головы твоему папе… Хорошо ты все сказал, - Бог Бальдр… Молодец! Такой силищи я еще ни у кого не видел, правда… - тут же изумление сменило радость Гвелда. Он растерянно смотрел на сына, прямо как Люк Скайуокер на Рэй.
- Да, отец. Пойдем. Лети, Время, принеси нас домой, откуда я пришел сюда… Как деву милую, поцелую Время, как на брачном ложе, заласкаю… - прошептал Ингилэйв, и шагнул в проем двери. Тут же сноп Света раскрыл перед ними Портал, и их вынесло в комнату у камина. Туман принялся расступаться, и в этот миг стала куковать в часах кукушка. Истошно можно сказать, и затикали часы по дому. Время двинулось дальше, повинуясь приказу интроверта. Сразу выбежала мать семейства, и крепко обняла по очереди обоих. А перед сыном и она встала на колени. Но тот попросил так не делать.
- Люблю вас обоих… - прошептала она. И жадно поцеловала мужа. – Я думала, что больше никогда не увижу тебя!
- Больше такого не повторится никогда. Ведь мы с тобой старались, родили ТАКОГО шикарного сына… - ответил Архимаг.
Светлый сын Гвелда мягко улыбался. Прекрасно зная: еще не вечер.
А в это время Торстейна нехило крутило и рвало. Все, что он забрал себе, возвращалось обратно – через Прошлое.
- Но все равно я сделал то, что следует! – прошипел он. – Ему вернули молодость! И бессмертие!