Памяти памяти…
У вас здесь даже в космос нельзя упасть
без летального исхода…
Если размыть границы тропосферы, а точнее границу девятого километра над уровнем моря, за которой человека ждет неминуемая гибель, то можно увидеть просторы нашей необъятной космической родины. Планета – всего лишь дом, а земной дом (квартира) – личный угол для сна, еды и гигиенических процедур.
Стоя на Земле в данный момент, невозможно сказать наверняка, находитесь вы внизу или вверху планеты (космического дома).
Если вы будете стоять на крыше земного дома, то вы, оступившись, упадете вниз и разобьетесь о землю. А стоя на крыше своего космического дома (планеты Земля), оступившись, потеряв связь с домом, вы упадете вверх и разобьетесь о космос.
Но если, падая с крыши дома, особенно невысокого, можно выжить, то падение в космос без всяких исключений закончится «леталом», то есть, летальным исходом. Как тонко пошутил тот, кто придумал это слово, будто нарочно назвав смерть чем-то похожим на «полет» («летать»). Это, конечно, если откинуть мысль о специальных костюмах и оборудовании… Но даже с ними границы вашего падения в космос ограничены леталом, только более медленным и мучительным, либо же необходимостью возвращения домой.
Увы, таков закон этого мира. Но в моем мире все иначе.
В моем мире существует только нижняя граница, по которой ступают ноги и параллельно которой пребывает тело во время отдыха. В зависимости от высоты крыши в моем мире – падая вниз, я также разобьюсь о нижнюю границу. Разница ощутима лишь в тот момент, когда я падаю вверх.
Пока что я только падаю… Случайно. Не решаюсь прыгнуть сама, не получается. Вы ведь тоже падаете вниз только тогда, когда вас толкают на это внешние обстоятельства. Например, когда вы оступились, запнулись, или чья-то злая рука приложила к этому свою волю. И только отчаявшиеся глупцы или отчаянные придурки способны совершить прыжок в неизвестность.
Падая случайно, я не знаю, где окажусь в этот раз, с кем или с чем встречусь. Точно также, как вы, падая – не знаете, умрете или что-то сломаете, а если сломаете, то что.
Однако в мой мир пребывают иноземцы из других миров, которые научились падать самостоятельно, преодолев страх, обуздав скорость и проложив целые магистрали.
Ормвальдер – один из них. И это самый частый мой гость. Хотя сейчас, из общения с ним, я вспоминаю, что именно я первая попала в его мир. Случайно, как всегда. Однако больше я там не бывала. И, поскольку время там идет по-другому, за одно посещение я запомнила его ребенком, юношей и мужчиной одновременно. Как меня запомнил он, еще предстоит выяснить, пока что не представилась такая возможность спросить.
Так я посетила его мир под названием Allin-Hadd 1/99/4-33.99.100-1 (кратко Allin-Hadd 1/99). И только потом уже он, опытный путешественник, выпав на прогулку в космос, увидел новую, едва различимую тропинку. Мой робкий, осторожный след. И пошел по нему.
Так мы и познакомились. Для таких опытных путешественников, как Орм, не составляет труда понять и выучить язык в процессе общения с новыми знакомцами. Однако существует и Единый язык, которым он прекрасно владеет, но для его изучения нужно обладать врожденным даром. Или, как говорит Орм, талантом. Увы, я не из числа одаренных… Зазубрить основы с помощью трудов ученых или перенять их от учителя тоже возможно, но это все равно не то. И дело не в акценте. Просто словарный запас останется сухим и пресным, недостаточным для полноценного общения, и его не наверстать опытным путем. Он должен быть внутри.
Позже Орм мне сказал, что не обязательно падать вверх для того, чтобы выйти на космические магистрали и попасть в другой мир. Да и вообще падать не обязательно. Дело в том, что очень часто миры соприкасаются друг с другом так близко, что практически сливаются воедино, как свет и тепло от двух рядом стоящих свечей. Настолько, что можно не только переходить из одного мира в другой, как из комнаты в комнату, но и жить одновременно в нескольких мирах.
Он даже зачитал об этом такое шуточное стихотворение на своем родном языке, затем перевел на мой, а я уже наложила на его слова подходящий размер и рифму:
Неровен абрис от свечи,
шагов застыло дуновение –
из мира в мир вершу движение
к тебе, под звездами в ночи.
И образ твой переливается,
в моей ладони испаряется
твоя ладонь, как ваш тангир.
Ты покидаешь этот мир.
(Здесь должно быть указано прямое авторство,
но на моей раскладке нет таких символов, поэтому – просто,
ваш покорный слуга, Ормвальдер, Allin-Hadd 1/99)
Так получилось, что он, приходя ко мне все чаще и задерживаясь все дольше, каким-то энергетическим способом притянул свой мир вплотную к моему. И теперь мы соседствуем настолько близко, что он может появляться здесь в любую секунду.
Вы не видите его – точно также, как обитатели его мира не видят меня. Но они знают меня несравнимо больше, чем может похвастаться мое ближнее земное окружение. Они зовут меня Камиллой.
И он здесь, рядом.
Орм здесь, рядом. Практически постоянно. Я говорю с ним, я чувствую его и даже, случается, чувствую через него окружающее пространство.
Орм здесь, рядом. И порой настолько близко, что я даже чувствую его сердце.
Орм здесь, рядом. Но это не интимная близость. Между нами нет, и не может быть ничего такого – ни в реальности, ни в фантазиях. Это факт, и любые домыслы здесь излишни. Его мир не допускает подобного, а мой и подавно.
Орм здесь, рядом. Но ведь так было не всегда… Я посетила его мир очень давно, а он прибыл ко мне впервые всего лишь пару лет назад.
Допустим, ты обнаружил мою тропу лишь недавно, но даже тогда ты не задерживался так надолго, и твой мир энергетически чужд миру Земли, чтобы иметь с ним близкий контакт. Что изменилось?
А изменилось то, что у меня появился собственный мир на фундаменте родного, земного. Он близок по энергетике к миру Ормвальдера и, возможно, многим другим мирам, о которых я пока еще не знаю, а они не знают обо мне. Когда это произошло? Несколько позже моего рождения на Земле, я уверена в этом, но конкретный момент ни за что не смогу назвать…
Мой мир, где отсутствуют верхние границы как физически, так и духовно. Но существуют четкие границы личности и свободы. Здесь тоже живут люди. Их мало, но все они в той или иной степени обладают способностью падать. Поэтому, тот, кто умеет падать, не нуждается в дальнейшем описании моего мира.
А кто не умеет, тому даже подробные примеры и разъяснения не помогут понять и доли процента
сущности
моего бытия.