У Васьки утренний приступ аллергии. Он сидит кротко,на присядках, собравшись в комочек. Голову он накрыл руками и отрешённым взглядом тупо уткнулся в землю. По плечам его пробегала волнами дрожь, пальцы трусились. Я сидел рядом, на стопке из кирпичиков, пьяненький и алый лицом, аки леденец на палочке. Рядом валялись в беспорядке строительные отходы, мусор, цвели пышно кусты амброзии, а посередь этого безобразия стояла выпитая бутылка самогона, два белых стаканчика-одуванчика и обглоданный хвост сухой тарани.
Мне было весело. Васьки нет. Он страдал. Я зубоскалил и мечтал о том, на что можно потратить пятьсот рублей. Вдруг он встрепенулся, как собака после выхода на берег из воды, подскочил, схватил меня за грудки и прошипел:
- А знаешь, кто ты !?
- Не-а… – Ответил я испуганно и тут же стёр с лица своего улыбку.
Потрусив меня, как жердельку, он тыкнул лбом один раз в мой нос снова и прошипел сипло, аллергически:
- Да ты… да ты асоциальный тип, воришка, который сфашистил у меня вчера пятьсот рублей и до си они у тебя на кармане! Гони пятихат !
Глядя в васькины глаза, мне показалось, что он соскочил с тормозов и прёт свои мозги туда, откуда назад дороги нет. Да, я взял у него вчера пять бумажек по сто. И что ? Я же об этом никому не сказал, даже его наглой морде. Что говорить-то ? Ну, вытащил из его кармана переломленную пополам оранжевые стольники и, упрятав в кулак,«сделал ноги». Никто не видел моей подлости, даже он ничего не заметил, ибо спал вдрызг пьяный на лавочке в разбитом палисаднике у разрушенного кирпичного дома, на краю городской свалки, там, где обычно коротают дни алкаши, бомжи и прочие выброшенные из социального лифта переулочные элементы.
- Отдавай ! – Встряхнув меня ещё раз, просипел Васька.
- Вася, какие пятьсот рублей ? Ты что мне своему другу не доверяешь? Как я могу у товарища последнее забрать? Ни в жизть ! Да меня же совесть по утрам мучить будет. Нет ! Никак нет !
Он ещё раз с оттягом воткнул свою голову мне, в немытую физиономию. Промахнулся. Лоб пролетел мимо носа. Попал куда-то в глаз.
- Вася, опомнись ! На кого свой лоб поднимаешь !?
Теперь в мою сторону полетел слева кулак. И опять мимо носа. Попал в ухо.
Я, опрокинувшись навзничь, ударился спиной об арматуру выпиравшую, из-под останков разрушенного телефонного колодца. Мне тут же захотелось сказать правду:
- Вася, да, да, да… это я взял пятихат, то есть занял у тебя пока ты спал… А что тут такого? Я же сделал это для общего с тобой дела – хочу потратиться на покушать. Мы с тобой уже третьи сутки не едим, а всё пьём, пьём и пьём… От запоев можно кони двинуть или лапти откинуть, а хуже того плавники наши зачнут в беспорядке вращаться… надо кушать, пока ещё у нас с тобой пятихат на кармане !
Лицо собутыльника покрылось розовыми пятнами, голова затряслась ещё больше, а веки беспорядочно захлопали.
- Давай сюда мои деньги ! - заорал он. - Это моё ! Моё ! Я вчера их у своей мамы отобрал. Последние её пенсионные отобрал ! Она сейчас тоже там сидит дома, голодает… Потому что я есть последняя сволочь ! Давай ! Убью ! Порву ! Уши отгрызу!
Сказав последнюю фразу, он вцепился зубами в мочку уха. Я стиснул зубы и отпихивая навалившееся тело дружка и собутыльника, заорал:
- Васёк, не глумись над моим ухом ! Пожалей товарища и кента детства !
Чую Васька отпустил зубы от уха и как-то обмяк телом, пятерня его бессмысленно сползла по моим блестящим от грязи брюкам и ткнулась в землю. Распластавшись на земле, он замер глазами - в небо. Н агубах застыла злая улыбка.
- Васька, ты чего… - пнул я ногой в васькин бок. – Вставай давай… Не позорься… А то как дам сейчас кирпичом по рогам - сразу опохмелишься…
Поднявшись, я обошёл его с другой стороны. Нагнувшись, начал теребить за плечо:
- Кончай баловать… Пошутил и будя…
Ветреный порыв вывернул из ближней горы свалки, прошелестел по земле, катая по остаткам асфальта у фасада разрушенного дома пустые пивные банки, перемётом угнал от одной куче кирпичей к другой часть жухлых листьев и слегка задрал васькину замызганную ветровку. По голому телу расползалось алое пятно.
- Боже ! – встрепенулся я. – Так это же пулевое отверстие!
По моей спине пробежали мурашки, на лбу выступили и замерли белые, как слеза капельки пота…
Я оглянулся назад. На мусорной возвышенности стоял молодой упитанной парень в геевской кепке. Разноцветная майка колыхалась на ветру, ноги - в дорогих кроссовках, а джинсовые шорты (видимо, купленные в баксовом магазинчике) топорщились искрящейся краской индиго. В этой одежде выглядел он как игрушка на прилавке – новенький и задиристый. В руках он держал блестящий пистолет, опущенный дулом к кирпичам.
- Пацаны, все сюда! – Заорал он во весь голос. – Я его таки с первой пули завалил. Тут ещё один бомж!
Слева и справа зашелестели листья, зазвенели пустые банки, разбрасываемые ногами. Выскочили, будто выросли из-под земли, пять чернявеньких мальчишек пятнадцати лет. Я попятился задом к ближайшей куче бойного бутового кирпича. Споткнулся, упал на спину, пополз, отталкиваясь пятками на спине. Страх лез ко мне со всех сторон. Хотелось выть от ужаса.
Слышу сзади голос пацана с пистолетом:
- Ну что… кто стрельнёт этого… Даю фору, что с первого раза не попадёте в его голову…
- Ставлю пятьсот долларов, - попаду ! – Крикнул ближний ко мне лупоглазый мальчуган с серьгой в ухе и стриженный под футбольного фаната.
- Мальчики, не-н-н-на-а-до-о-о… – Замычал я дико и нервно задёргал плечами и головой.
Ко мне подбежал мальчишка в розовых штанах, красной полумайке на правой руке, около запястья, я увидел наколку виде разлапистой свастики. Он, не посмотрев мне в лицо, а в то место, где колотилось мое сердце, направил пистолет в грудь.
- Спорим, - прошипел он. – Что с первого выстрела, засажу ему пулю в сердце, и он непокорчившись, без судорог сдохнет… Ставлю тысячу баксов.
- Пацаны, - обратился я тихо, с дрожью в голосе. – А я ставлю пятьсот рублей, что вы все пятеро не попадёте в меня !
Сказал это и ужас обнял мою голову. Как это вырвалось из меня, я так и не понял. Пацаны молча переглянулись, тот, что держал меня, отпустил шиворот и отскочилк коряге старого усохшего дерева. Вскинул пистолет. Взгляд мальчонки ненавистно глядел в мою сторону.
- Что ты, бомжара, тоже хочешь поучаствовать в нашей игре ? – Спросил он, почесав дулом пистолета свой нос. В глазах говорившего бродил азарт и предвкушение победы.
- Да! Да! Да! – Несколько раз повторил я и закрыл лицо руками.
Первая пуля ткнулась рядом с ногой, подняв с земли облачко рыжей пыли. Вторая – пролетела поверх головы и разнесла шлаковый кирпич в дребезги. Третья попала между моей рукой и туловищем. Четвертая – пробила пустой правый рукав. Пятая так и не вылетела из ствола пистолета. Пистолет дал осечку.
- Ты посмотри, какой везучий бомжара… - Воскликнул тот, что стоял на пригорке.
- Давайте его ногами забьём, – предложил тот, что в розовых штанах. – Всё равно подохнет на свалке.
Пацаны кроме одного в майке, что стоял на взвышенности сгруппировались и двинулись ко мне. Я закрыл глаза.
- Нет!!! - Заорал в майке. – Все назад ! Игра есть игра ! Надо выполнять её правила ! Отдали ему полторы тысячи долларов и ушли. Он выиграл ! Я сказал !
- Ладно… - махнул рукой тот, что серьгой в ухе. К моим ногам посыпались деньги. Через минуту никого не было. Пока я приходил в себя услышал выстрел и голос:
- Пацаны, я завалил ещё одного. Гоните пятьсот баксов !
- Видимо, Лёшарика убили, - подумал я. – Спал она себе и спал пьяненький под деревом, а они его спящего стрельнули…
Быстро собрав деньги, рассовал их по карманам и бегом рванул к городу. Впереди меня маячили немые высотки и такие же молчаливо глядящие на свалку домики. Через пятнадцать минут я был уже возле двора, где живёт мать покойного Васьки. Она сидела у ворот и смотрела на свалку. Не глядя ей в глаза, хмурясь сунул ей в руку баксы.
- На мать, Васька просил передать. – Тихо проговорил я.
Она повернула голову. Мои глаза искоса глянули в изрезанное морщинами лицо. В нем читалось безысходность и тоска.
- Где мой Васятка? С утра был с тобой.
- Не знаю, мать… Где-то блукает… может уехал в Ростов или ещё куда… Так что не жди его быстро.
По её щекам покатились слёзы.
Я, опустив тупой взгляд к земле, пошёл по дороге в сторону местной наливайки «У рая». Возле соседнего двухэтажного дома остановился.Развернулся, снова подошел к ней и, порывшись в кармане, достал пять сотенных бумажек.
- Это Васька просил тебе передать… Взял он их со шкатулки случайно.