"Пишущие женщины - опасны" (с)
- Вот и все...Я так Павлу и сказала. Все. Я не могу уйти от Вадика. Он такой...- Маринка силится сказать что-то типа " хороший", " добрый", " заботливый"... Но мы обе знаем, что сейчас ей хочется кричать " скучный"! " Тоскливый"! " " Обычный!"
Я ее понимаю. Не каждый может выдержать сравнение с харизматичным магнетизмом неблагополучного архитектора яхт. А Павел был именно таким - и харизматичным, и неблагополучным. И нетерпеливым. В Маринкиных друзьях долго не проходил.
" Или - или", - отрезал ее замужество от себя, и уехал на свой дальний маяк. Ждать Маринку там, для себя одного.
Маринка могла бы туда поехать.
Но мы обе понимаем, что нет, не сможет.
Я глажу ее по золотистым волосам и подвигаю поближе блюдце с тортиком.
А что еще я могу сделать для подруги, когда вокруг столько людей?
- Сейчас придут Вика с Ником! - громко заявила хозяйка квартиры, и полупритихшая вечеринка ожила.
Появление "нашей парочки - Вики и Ника - всегда влек за собой целую охапку ярких эмоций. Обязательно начинался диспут о чем-то совершенно невероятном, в который вовлекались абсолютно все, даже мирно посапывающие на тот момент захмелевшие гости.
В самой середине диспута - вспышка, мгновенная и острая, как удар острием ножа по глыбе льда из морозилки.
Разбив остатки успокоенности и доведя всю компанию до точки кипения, Вика с Ником неожиданно затихали, вежливо выслушивали аргументы противников и, не реагируя на них, уходили.
Уходили с вечеринки вместе, чтоб через четверть часа разойтись по собственным жизням.
Всем было известно, что у них свои семьи, но они давно и прочно дружат только друг с другом, не включая в освой очень узкий круг двоих ни одного из супругов.
И хотя из глаз этих двоих при взгляде друг на друга иногда сыпались искры, мы им со временем поверили - действительно дружат. Прочно, преданно, безопасно для обеих семей.
Именно эта безопасность дружбы и вызывала зависть у наших девченок. Многие из нас пытались удержать баланс между ровными отношениями и с мужем и с другом, но практически всегда вместо баланса возникал выбор.
Вика же смогла удержать интерес умного, сильного, яркого человека , словно диковинного зверя, на коротком поводке безстрасстности.
Когда-то этот трюк не удался мне, сейчас он не удавался Маринке.
- Я пойду, - тихонько сказа мне она. Я не стала удерживать, понимая, что именно сейчас ей будет больно смотреть на " нашу пару".
Вскоре они пришли, такие " двое, но каждый сам по себе" , всегда глядящие на приятелей, а не друг на друга.
Ник одной неординарной фразой начинает спор.
Из-за какой-то совершенно непредсказуемой ерунды Вика вспыхивает , и - они упираются взглядами друг в друга.
Она бьется своей яростью о его невозмутимость, как волна о цементный водораздел...
Бьется. Касается.
На несколько секунд, но их взгляды держат друг друга в глухом замке.
И еще черехз секунду - брейк, разрыв. Резким словом - как автогеном по металлу.
Замок распался, каждый смотрит в сторону.
И им обоим уже никто здесь не интересен.
Мне вдруг приходит в голову, что эти двое и приходят в нашу компанию ради таких секунд. Ради мгновенной возможности побыть замкнутыми друг в друге, как на необитаемом острове, посреди океана жизненных обстоятельств.
Дожидаться окончания вечеринки нет сил. Я ускользаю " по английски" и тут же забегаю в ночное кафе на углу квартала.
Усаживаюсь у окна, заказываю что-то ради приличия, достаю блокнот и начинаю писать.
То мгновение, тот замок взглядов, который заметила - мне надо вытащить это из себя, это не мое.
Слово за словом, я описываю последние минуты вечеринки.
Чужие тени уходят из памяти, я облегченно поднимаю глаза к окну.
На противоположной стороне улицы, перед крайней правой дверью в длинное одноэтажное здание, стоят Ник с Викой.
Ах да, это же ее дом, ее входная дверь.
Значит, он привел ее домой. Вернул в семью.
Вика поднимает лицо вверх, к лицу высокого спутника. Он целует ее в щеку.
Дверь открывается - наверное, муж. Вика впархивает в квартиру.
Ник резко разворачивается, переходит дорогу, совершенно не глядя по сторонам и, как оловянный солдатик, механическим движением открывает дверь в мое кафе.
Глядя прямо перед собой и ничего не замечая вокруг, деревянным голосом делает заказ. Виски, безо льда. Еще раз. Еще.
Он поворачивается к выходу, и я вижу не давно знакомое лицо, а маску. Застывшую железную маску с полыхающей болью в прорезях глазниц.
Развернувшись к двери, Ник упирается взглядом в длинный дом на противоположной стороне улицы. Я тоже перевожу взгляд.
В одном из Викиных окон зажигается свет.
Женский силуэт плавно движется за плотными шторами.
Силуэт поднимает руки к голове - и облачко волос падает на плечи.
Силуэт опускает руки к груди, задерживаясь на вертикальных точках. Расстегивает пуговицы.
Еще один силуэт, повыше и пошире, появляется из глубины комнаты и становится за спину первому, тоненькому.
Обхватывает его руками.
Интересно, Вика знает, что Ник после прощания заходит в кафе напротив? Что из кафе видны окна ее комнаты?
Лязг двери бьет по ушам - Ник выходит из кафе и механической походкой удаляется в соседний квартал.
Господи, как он переходит улицы?! Он же совершенно не смотрит по сторонам!
Раздается звонок мобильника - муж готов подобрать меня с вечеринки.
Да, хочу домой, подальше от этого перекрестка чужой боли.
Но и дома спокойствие не приходит. Мурлыкнув мужу что-то в объяснение, я усаживаюсь вытаскивать из себя последние воспоминания вечера.
Чуть позже на экране появляется вопрос от Маринки :" Не спишь? Поговори со мной!"
И через несколько секунд я уже слушаю о ее очередной попытке найти хоть какой-то способ удержать Павла рядом с собой.
Ведь Вика смогла!
- Не надо! Не надо - как Вика! - недавно увиденная и пережитая боль другого рвется из меня, и я рассказываю Маринке, рассказываю...
- Ему же больно, дико больно! Каждый раз подводить к дому, возвращать мужу...Да он под машину однажды так попадет!
- Как Филип Босини...- шепчет в трубку Маринка по какой-то ассоциации с архитектором из Саги, и я слышу в ее голосе слезы.
-Да, как Босини, после того как Ирэн ему рассказала о муже...Меня просто давит та боль в его взгляде, я никак вытащить ее из себя не могу! Если любишь своего архитектора - отпусти его! Не мучь на поводке " дружбы"!
- Ларочка, ты сейчас об этом пишешь?
- Еле-еле закончила. Иначе бы не уснула.
-Ларочка...Пришли мне этот рассказ, прямо сейчас. Да-да, набросок, я понимаю, но ты пришли....Хорошо?
Я отправляю Маринке емейл с записью и обессиленно бреду в спальню. К мужу, под бок, в тихую гавань, подальше от бурь...
В сон.
Утро рвется в клочья от нетерпеливой мобильной трелли. Кто, какой гад в 6 утра в воскресенье?
Звонок был от Вадима, Маринкиного мужа.
- Что ты ей написала? Какая боль какого Босини? Ты с ума сошла?
Еще одна волна боли и ярости - на этот раз прямо в меня.
Маринка под утро ушла от мужа. К Павлу.
После того, как " сто раз прочла мой рассказ" и проплакала всю ночь "из страха о Босини".
- Что она такого поняла? Что ты ей написала? - крик в трубке прерывается кашлем. - Босини значит пожалели? А Форсайт, с его предсказуемостью и скукой - побоку? За него не больно?
- Ты что-то написала? - разбуженный телефонным шумом муж приподнимается на локте и смотрит мне в глаза. - Я же просил, не пиши больше. Это делает тебя несчастной, все эти эмоции....
Я прячу голову ему под руку, как под крыло и шепчу правду...
- Я должна теперь рассказать Маринке о боли Форсайта, нельзя весь мир сводить лишь к ярким архитекторам.
Муж пристально смотрит на меня.
- Кому нужна боль скучных Соммсов?
- Мне...- я впервые говорю о том, о чем мы оба долго молчали.
- Тогда ...возьми их боль ...и напиши, прямо ею - о скучных!
- Они не скучные, - бормочу сквозь слезы. - И да, напишу.
По замедлившемуся дыханию мужа и по молчанию в трубке я поняла: они ждут. Оба.