Жизнь прожить Глава 14

Валентина Карпова
          Они сидели на кухне, оставив дверь в комнату раскрытой, чтобы слышать крепко спящих детей. Пили кофе с яблочным пирогом, который Тоня испекла перед самым приездом Инги, и продолжали прерванный заботами о малышах (купание, кормление и, вообще, знакомство, так сказать, с новыми членами своей семьи) разговор о разницах в женской и мужской ментальности. Говорил, в основном Иван, а Тоня слушала, с чем-то соглашаясь, что-то отрицая, но больше узнавая для себя много нового из того, о чём даже не подозревала прежде:

          - Допустим, что всё у них складывалось, особенно на первых порах, тип-топ! – выстраивал он линию разговора - Допустим, но лишь до определённого момента…

          - До залёта? Я правильно предполагаю?

          - Да, вот именно, что до залёта - этот событие, как правило, очень часто становится камнем преткновения у молодых! Совсем не факт, что парень слишком уж был обрадован оборотной стороне «медали» не хилого времяпрепровождения с горячей «штучкой» в постели. Вполне возможно, что он пытался её отговорить, предлагал конкретный способ избавления от нежелательной для себя беременности подруги, а она, наоборот, воспротивилась, осознавая опасность последствий и родила, чем окончательно могла испортить с ним отношения.

          - Вань, прости, но… любишь кататься, люби и саночки возить! Он, что, не знал в результате чего появляются дети?

          - Всё так, конечно… Знал, понимал, но с тестостероном не поспоришь – инстинкт есть инстинкт! А материнство или отцовство не ко всем приходит сразу же после зачатия и даже рождения ребёнка – и это тоже неоспоримый факт! Бывают случаи, когда оно не приходит вообще… Женщина по природе своей так устроена, что у неё уже в детстве... Играя в куклы, она по сути не играет, а как бы репетирует, пробует себя в роли матери, хозяйки в доме. А мужчина… У нас всё несколько иначе – азарт охотника, преследователя преобладает над домовитостью. Когда отношения с избранницей основываются на любви, а не влюблённости, всё как-то незаметно приходит в норму, стабилизируется, но если они, эти самые отношения, находятся на грани разрыва или не рассматриваются в каком-то серьёзном ключе, то никакие дети не смогут заставить мужика оставаться рядом с их матерью, и уж тем более тогда, когда он изначально был против их появления на свет!

          - Эгоисты вы… - вздохнула Тоня – Зацикленные на собственном «я» и личном благополучии эгоисты.

          - Не спорю - в этом есть доля правды, но не всё так однозначно и не ко всем представителям моего пола применимо! Но, да, мужчины в бытовом, семейном смысле взрослеют гораздо позднее женщин – что есть, то есть. Хотя и с вами это происходит тоже далеко не сразу… Иначе не существовало бы брошенных детей, согласись сама!

          Тоня задумалась, хотя ничего такого уж абсолютно нового Иван ей не сообщил в данный момент. И вдруг её словно пронзило ударом молнии:

          - Леший, а ведь мы с тобой ей даже спасибо не сказали!

          - Нужно оно ей твоё «спасибо» примерно также, как козе баян! Да и за что, собственно говоря? За то, что скинула собственных ребятишек на руки неизвестным, чужим для себя людям? За это, что ли?

          - Нет, не за это… За то, что не бросила их в роддоме, отказавшись сразу же после родов, а привезла сюда, преодолев столько километров с малышами на руках, да ещё и снабдив документом, дающим нам право на опеку над ними, хотя бы до появления второго их родителя.

          - Ты про отказ от прав на них в дальнейшем с её стороны? - Тоня согласно кивнула и он продолжил - Почему не оставила в роддоме понять легко - надеялась привязать к себе Тимофея ответственностью за них, а когда не вышло, поступила так, как поступила.

          - Ну, да! Скорее всего, ты в этом прав, но почему прозвучало слово – «чужим»? Я им, во всяком случае, не чужая, а самая что ни на есть родная бабушка!

          И вдруг замерла, в испуге прикрыв ладошкой рот – настолько огорошил самой же произнесённый собственный статус: ба-буш-ка! Иван молча наблюдал за тем, как на лице его любимой сменялись эмоции, и не скрывал какого-то прямо-таки иезуитского наслаждения:

          - Ну, что? Дошло наконец? Да, моя дорогая, отныне у тебя появилась ещё одна должность, так сказать! Почётная должность. Но ты, похоже, обескуражена ею… Почему?

          - Потому, что ни разу в своей жизни не слыхала о том, что бабушка родила – вот почему… - и тут же залилась чуть ли не пугающей бледностью…

          Теперь пришла очередь удивляться уже Ивану:

          - Что ты этим хотела сказать? – почему-то шёпотом спросил он её.

          - А то, что в начале лета я собираюсь обрадовать тебя наследницей, поскольку УЗИ показало, что у нас с тобой будет дочь… И делать аборт уже поздно, поскольку я осознанно решила рожать!

          Услышав последние слова сказанные женой, Иван встал из-за стола и подошёл к окну. Отдёрнул штору из какого-то плотного непрозрачного материала (какого? Он в этом совершенно не разбирался!) и выглянул в завернувшийся в подступившие сумерки сад. Снегопад, ещё пару часов назад раздумывающий как лучше поступить – идти или, всё же, нет – выбрал первый вариант из двух возможных, но без излишнего, так сказать, фанатизма: крупные хлопья снега, плавно кружась, опускались и устилали ровным слоем дорожки, заботливо расчищенные днём. Нахохлившиеся яблони, казалось, прислушиваются к «разговору» ни о чём, а, может и о чём-то, взявшихся за «руки» снежинок. Им бы, яблоням, пора бы уже уснуть до весны, но вот как-то всё не засыпалось… На отдельных веточках всё ещё висели яблоки, не сорванные хозяевами – их это почему-то тревожило, заставляло придумывать какое-то вразумительное объяснение, искать логику в поступках человека – почему? Что не так именно с этими плодами, если со всеми остальными поступили иначе? Иван молча всматривался в темноту, а потом спросил:

          - Объясни мне, пожалуйста, почему я о столь важном событии узнаю вот так, между прочим, словно и не муж тебе, а так… Не знаю даже как лучше обозвать самого себя: приходящий, проходящий, неподходящий?

          Тихо охнув, Тоня поспешила подойти и, прижавшись к напряжённо выпрямленной его спине, прошептала:

          - Глупый… Это задумывалось как самый главный новогодний подарок тебе! Приходящий, проходящий – нагородил незнамо чего!

          - Вот как?! Допустим, но тогда зачем прозвучало слово «аборт»? Ты, разве, уже двенадцатым от меня беременна? Но пусть бы и двенадцатым, неужели ты могла допустить мысль о том, что я бы согласился на убийство своего ребёнка?

          - Вань, ну прости! Вырвалось просто… Появление этой Инги с мальчиками просто выбило меня из колеи… Но ты, похоже, не очень-то и рад… - перевела она «стрелки».

          - Чему? Мальчишкам Тимофея или тому, что в скором времени к ним прибавится ещё и девчонка? – и не дожидаясь от неё ещё какой-нибудь глупости, вроде уже  прозвучавшего вопроса, продолжил – Конечно, рад! Безусловно, рад – не смей в том даже сомневаться!

          - Хотелось бы поверить, конечно… Но уж больно ты скромен в проявлении чувств по этому поводу, мой милый…

          - Да?! Может быть, может быть… Но, знаешь почему? А потому, что боюсь напугать тебя своими клокочущими эмоциями…

          - А ты не бойся, я не из неженок – не испугаюсь! – засмеялась Тоня, поняв, что нелепый конфликт едва возникнув, растворился бесследно.

***

          Факт появления в семье лесника сразу двоих малышей, конечно же, не остался незамеченным. И опять, в который уже раз беспокойные Омуты залихорадило от желания узнать – как?! Вновь выстраивались самые невероятные предположения и версии. Однако в одном омутчане были едины, как никогда: дети, безусловно,  Ивана, но не от Тони, поскольку вся жизнь на виду, как в той телевизионной передаче «За стеклом», т.е. прямо перед глазами даже у тех, кто и не старался смотреть в их сторону! А беременность не ангина, её наступление скрыть почти невозможно. Уже на следующий день нашёлся и очевидец – а почему бы и нет? Ведь Инга приезжала белым днём, не скрываясь ни от кого, так что ничего удивительного в том, что её видели не было! Этот самый «свидетель», смакуя всякий раз при пересказывании всё новые и новые подробности, детально рассказывал, какая была машина, как молодка доставала из салона переноски с детьми, как Иван бросился к ней на встречу, с готовностью выхватывая из рук сумку, и как потом опрометью выскочила, как ошпаренная, плюхнулась на сиденье поджидавшего её авто и умчалась в сторону города. Но вот почему? А потому, что старостиха вышвырнула её из своего дома, не напоив даже чаем с дороги – вот почему!

          - О, они, эти тихони, в тысячу раз опаснее тех, кто бузотерит да вступает в перебранки! – снова шептались старухи на каждом углу – Зря, что ли, народ-то говорит: «Не бойся собаки, которая лает – таковские не кусаются! А в тихом омуте, сами знаете кто водится…»

          - Да, да! – согласно поддакивала какая-нибудь очередная товарка – Но Иван-то Иван-то каков! Хорош, нечего сказать, хорош… И когда только успел?

          - Ой, долго ли тому, кто умеет? Дурное-то дело нехитрое… А только я вот так скажу: а и поделом ей, Тоньке его – будет знать, как чужих женихов уводить! Качай вот теперь приблудышей да помалкивай, когда не хочешь одна остаться… Вспомянешь ещё и не один раз Оленьку-то, царствие ей небесное… Не жалуйся теперь!


***

          Будто она когда кому-то их них жаловалась… Да и до праздных ли разговоров Антонине было особенно сейчас? С одним малышом что день, что ночь – редкая минутка для продыху, а тут сразу двое! Уже в первых числах января, после основных новогодних праздников, они пригласили к себе Никиту для разговора и, вообще – посоветоваться… Дети ведь не игрушки, не куклы, которые положил на полочку и до следующего раза забыл думать о них… Документы, обнаруженные в пакете среди вещей, со всей определённостью говорили о том, что это дети именно Тимофея Калина, т.е. внуки Антонины, его матери, так чёрным по белому и было написано: Калина Эдуард Тимофеевич и Калина Яков Тимофеевич. Подписи, печати – всё на месте и никакого подозрения в своей подлинности не вызывают. Придраться не к чему, а потому они, братики, с полным на то основанием могли находиться в доме своей родной бабушки без каких-либо дополнительных и уточняющих вопросов как со стороны органов опеки, так и, вообще, закона, но… В папке обнаружилось ещё и отказное письмо их мамы, Инги Романаускайте, жительницы того же Светлогорска, литовки по национальности.

          Введя в курс проблемы Никиту, которого уже давно считали своим другом, они попросили его проконсультироваться с кем-то из юристов, кто имеет опыт в подобных делах на предмет исключения даже малейших просчётов со своей стороны и каких-то ошибок по незнанию законов в дальнейшем. Что он, конечно же, пообещал сделать и как можно скорее. Ни у кого из них троих не было сомнений лишь в одном – до приезда Тимофея, отца карапузов, что-либо предпринимать кардинально нельзя. Хорошо уже то, что мальчишки были гражданами России, а не Литвы, что многое упрощало, к примеру, в вопросах прописки и постановки на учёт в детской поликлинике!

          Короче говоря, не было печали, так пошли сплошные радости… Забот, безусловно, прибавилось в разы, и если до появления внуков Тоня всё терзалась раздумьями по поводу поисков работы (не сидеть же на шее у мужа?), то теперь эта надобность, не перестав быть острой и насущной, как бы отпала сама собой… О какой работе можно было даже думать, когда на руках два конкретных человечка, упакованных вместо пелёнок в целый ворох неотложных дел, а на подходе ещё и собственное чадо. Хорошо хоть, что на этот раз вынашивала без токсикоза либо ещё каких-то сопутствующих беременности заморочек.

          Огромная, просто львиная доля забот и хлопот автоматически легла на плечи Ивана, особенно в последний перед родами месяц, когда она просто засыпала на ходу. Помимо своей основной работы, которой он всё меньше и меньше мог уделять внимание и в конце концов рассчитался окончательно, ему теперь приходилось хочешь-не хочешь делать то, что ранее делала жена. К примеру, закупка продуктов, а порой и готовка обедов да ужинов. Можно подумать, что его такой поворот в жизни мог если и не огорчить, то обескуражить уж точно... ан, нет! Ничуть не бывало! Более того, однажды в редкий час затишья он высказал то, о чём даже она ещё не думала:

          - Знаешь, - сказал он – если твой Тимофей от них откажется, я усыновлю обоих пацанов даже минуты не раздумывая!

          - Что?! – не поверила она своим ушам – Ты серьёзно?!

          - Вполне! Всегда хотел большую семью, а тут такой случай… Прости за прямоту, но мы с тобой уже в таком возрасте, когда вряд ли ещё задумаем рожать… А Ритке одной будет скучно расти…

          - Ритке?! – вновь удивлённо переспросила Тоня – Ты уже и имя для дочери выбрал?

          - Антош, но это же логично: если бы не Рита Петровна… Подумай сама, что бы с тобой было вообще, да и с Тимохой тоже…

          - Ох, Ванечка… Если бы только знал, сколько я над этим размышляла и как я ей благодарна за всё… Знаешь, как бы она сейчас за нас порадовалась – как никто другой вообще! Это такой душевной красоты была женщина…

          - Вот и отблагодарим её тем, что твоё продолжение будет носить её имя! А ты, что, против, что ли? Хотела как-то по-другому назвать дочь?

          - Не чуди! Просто ты у меня такой…

          - Какой? Самый, что ни на есть обыкновенный!

          - А вот и нет! Самый, что ни на есть лучший – вот какой!