Со второй попытки Венедикту удалось пересказать товарищу историю произошедших с ним печальных и невыразительных в сущности событий. Перед тем, как совершиться откровенному библейскому судилищу, его долгое время допрашивала целая вереница сменяющих друг друга следователей. Очные ставки с членами преступной организации, бесконечные протоколы и подписи "с моих слов записано верно" иссушали Венедикта. Его ум, привыкший к ясной и простой риторике человеческого интеллекта, откровенно путался в казённых недомолвках и "случайных" вопросах следователя, не имевших никакого отношения к теме разговора.
Он часто переспрашивал, пытаясь локализовать весьма пространный интерес дознавателя и в этом напоминал Александра Македонского, рубившего предложенный ему Гордиев узел. Но происходила странная вещь. Как только "меч" Венедикта рассекал очередной проблемный узел напополам, тотчас фрагменты рубленной "верёвочки" сплетались в ещё более странный и запутанный узор. И так случалось раз за разом, пока "новый Александр" в изнеможении не опускал руки.
Да, благородная душа Венедикта искренне желала помочь страждущим людям, оттого поступала порой необдуманно и наделала кучу роковых ошибок. Судите сами.
Через некоторое время после памятного разговора в поезде Венедикт получил от Анатолия письмо. То, что он дал студенту свои личные координаты, Веня, конечно, не помнил. Прочитав текст, который от первой строчки до последней состоял из надрывного крика о помощи российским гражданам, страдающим от несправедливостей местных чинуш, Венедикт крепко задумался.
Его не смутило, что в конце письма Анатолий настоятельно просил прислать деньги («Венедикт, сколько можете! Каждая ваша копейка – это спасённая от произвола власти человеческая жизнь!»). «Ну конечно, - размышлял доверчивый богописец, - без денег что сделаешь».
Ему не показалась странной и просьба, высказанная в конце письма, как бы между слов. Анатолий оповещал адресата, что через две недели должны приехать в Москву шесть верных товарищей. Остановиться им в незнакомом городе совершенно негде, как только у гостеприимного Венедикта. «Ну конечно, - соглашался великодушный адресат, - меня от этого не убудет, а общему делу польза!»
В скором времени Венедикт тепло принял верных товарищей, нагрянувших к нему с какими-то рыночными баулами, и с того дня стал координировать свои действия, исходя из нужд этой благородной, правда, несколько загадочной организации.
Остаётся гадать, что за нечистая сила полностью отключила его аналитическое полушарие и привитое блистательной юностью ироничное отношение к действительности.
Организации нужны были деньги, много денег. Благородное дело спасения тысяч обездоленных и попранных россиян безжалостными местными госбандитами требовало от каждого волонтёра не только высочайшего напряжения сил, но и эффективных действий по пополнению «партийной» казны…
Стоит ли дальше утомлять читателя этой правдивой сказкой (иначе не назовёшь!) о том, как очередной умный дядя, окружив себя малолетками и накачав их «псевдоблагим контентом», постепенно переподчинил действия созданной им социальной группы с политических требований на незаконные финансовые операции.
Что ж, управление человеческим материалом (так, кажется, величают героических волонтёров недобросовестные политики) - профессия тёмная, а потому трудно различимая с точки зрения действительной социальной пользы и общественного правонарушения.
Когда случился провал, и Вене на допросе следователь сообщил горькую праву, он так и не признал истинного смысла событий, произошедших с его участием.
Более того, арест… окрылил Венедикта! Жертвенное начало, дремавшее в глубинах его благородной сущности, наконец вырвалось наружу. «Чем хуже – тем лучше!» - всем своим видом кричал наивный правдолюбец, с гордостью глядя в сонные лица дознавателей.
Не трудно догадаться, аппарат дознания не остался перед новым Робеспьером в долгу. По существу, случилась ситуация, описанная великим баснописцем в басне про лисицу и журавля. Вдохновенная жертвенность Венедикта сшиблась с мрачной казуистикой следственного аппарата. Разумеется, они не поняли друг друга.
Давайте припомним, как всё случилось. В один из вечеров верные товарищи куда-то особенно тщательно собрались и принялись настойчиво звать с собой Венедикта. Они говорили ему, что сегодня должно состояться самое главное и самое благородное дело, ради которого они и приехали в Москву.
О, если бы читатель мог видеть, что творилось с нашим героем в эти минуты!
Ум, пленник высоких заблуждений, требовал подчиниться руководителю группы. Однако возражал внутренний голос. Блуждая в сырых и тёмных подклетах подсознания среди разновеликой тверди застывших во времени рефлексов, он совершенно случайно набрёл на крохотный живой комочек. Это была маленькая чуть сгорбленная девушка, похожая на августовский полевой василёк. Её голубые спутанные волосы упруго разбегались в стороны, спадая с круглой, будто примятой, макушки. На вид ей казалось...
Впрочем, Венедикту в этот момент было явно не до литературы. Он окликнул свой внутренний голос, но в ответ услышал лишь крик собственного сердца: "Не ходи с ними!"
В тот вечер шестёрка верных товарищей брала инкассаторскую машину… Не получилось. Борцов за народные права под белы рученьки отвели в автозак и доставили в ближайший спецприёмник. Началась монотонная следственная работа. Не прошло дня, как на Петровку был вызван и Венедикт. Он честно отвечал на все вопросы о своей идейной принадлежности, пару раз ответил хамством на хамство. И завертелось. «Этого дурака раскрутить по полной» - змейкой скользнула негласная директивка. Таким образом участь Венедикта была решена, а на больших напольных часах в одном из кабинетов часовая стрелка, будто запятая, замерла в самом нехорошем месте написанного по кругу текста: «казнить, нельзя помиловать»…