Отца Павла убили. Он забежал на несколько минут в фойе гипермаркета, чтобы купить лепёшку, испечённую на камне. Девушка за прилавком виновато улыбнулась. Все лепёшки уже съели. Остался лишь остывший камень. Вечер рабочего дня.
На пути к выходу из магазина батюшка, так толком и не позавтракавший сегодня, размышлял: стоит ли вожделенная лепёшка того, чтобы мчаться за ней в другой гипермаркет, или же обиженно урчащую утробу можно удовлетворить заурядным батоном? И в тот момент, когда чаша весов в уме отца Павла качнулась в сторону батона, в священника выстрелили.
Стрелявший выскочил из пёстрых зарослей у цветочного бутика. Руки, державшие пистолет, не дрожали. Убийца смотрел на отца Павла немигающим взглядом. Смотрел снизу вверх, поскольку был значительно ниже своей жертвы.
Отец Павел часто заморгал, готовый заплакать от досады, и начал умирать… А куда деваться? Рана-то смертельная.
Первая пуля была пущена в сердце пастыря. Вторую низкорослый киллер готовился выпустить в голову, но ему помешали.
- Стасик! Не балуйся, - не слишком строго одёрнул стрелявшего его родитель. Всё-таки папа был доволен, что сын оторвался, наконец-то, от гаджетов и увлечён новой игрушкой.
- Это боженька? – сердито спросил малыш.
- Возможно, - добродушно улыбнулся папа. Его добродушной улыбки хватило и на отца Павла.- Простите.
Отец Павел простил.
- Нас мама ждёт, - это снова малышу.
Запел телефон в кармане родителя, словно подтверждая его слова. Звонила, конечно же, заждавшаяся мама. Чтобы ответить на звонок, мужчина поставил тяжёлый пакет на пол, переложил букет в другую руку и отвернулся.
Мальчуган тут же выстрелил в священника второй раз.
Воображаемая пуля пробила черепную коробку между бровей и попала в весы, на которых отец Павел мысленно взвешивал лепёшки с батонами. Кушать уже не хотелось.
Говорящий по телефону папа со стреляющим из пистолета мальчиком поплыли к одному из выходов. Умирающего отца Павла понесло к другому. Воображаемая кровь капала на серые плиты пола, оставляя никому невидимые красные пятна.
В вертящиеся прозрачные двери магазина входили и выходили люди. Круговерть. На площадке у торгового комплекса припарковывались одни и отъезжали другие автомобили. Прошла мимо и девушка, распродавшая все лепёшки. А отец Павел стоял убитый.
Стремительно темнело. Темнело снаружи и внутри. На город наползала тьма. Мрачные мысли оккупировали мозг и терроризировали душу.
Одно к одному. Осень. Вновь упущен строительный сезон. Крыша храма так и течёт. Потрескалась и начала местами осыпаться штукатурка. А ведь ей и двух лет нет. Невольно позавидуешь тем собратьям-настоятелям, храмы которых изначально строились «под кирпич».
Застопорилось дело с оформлением церковной земли. Напоминают из епархии, вздыхает благочинный, а отец Павел вновь разводит руками: «В стадии оформления». В какую дверь стучать?
Вчера утром священник заметил, что за одну ночь облетела листва с трёх вековых великанов на церковном дворе, зримым образом связующих новейшую историю прихода с дореволюционным прошлым. Листики долго держались за ветви, радуя глаз солнечной палитрой. Наконец, ослабели. Первый по-настоящему осенний холодный дождь и бессердечный ветер, не прекращавшийся всю ночь, сделали своё дело.
Вот так и прилежные прихожане отца Павла – старики и старушки – отлетают в иной мир. Не за одну ночь, конечно, но за несколько лет ушло целое поколение. Пропали дорогие и родные лица. Заметно постарели те, кого отец Павел помнил ещё полными сил. Сейчас беспокоятся о состоянии храма те, кто давно уже заслужил покоя. Таскают тяжёлые вёдра с водой, перекапывают клумбы, следят за чистотой и благолепием. Молодёжь занята своими делами: работа, семья, увлечения. Мало у кого духовные вопросы и церковные заботы занимают основное время жизни. В лучшем случае являются разновидностью досуга.
Да откуда эти унылые помыслы? Раньше отец Павел умел любую сложную ситуацию обратить в шутку. Дух уныния не мог преодолеть первой линии духовной защиты. А теперь проник в штаб.
Может это тот самый пресловутый кризис среднего возраста подкрался? Настала пора подводить итоги периода расцвета и готовиться к периоду увяданья? Что он успел сделать в жизни?
Сажал деревья. Однако они вскоре засыхали. Принялась и растёт до сих пор единственная абрикосина, которую они с сыном посадили у храма лет двенадцать назад. Однако она оказалось карликовой и бесплодной. Не указание ли это свыше на то, что и труды отца Павла не принесли ожидаемых плодов? Никудышным он оказался пастырем.
Собирался строить дом. Родня уши прожужжала: «Всю жизнь на съёмных да казённых квартирах. Случится, что с тобой – где жена с детьми жить будет? Дом-то церковный придётся для другого священника освобождать». Дрогнул отец Павел, смалодушничал.
Землю под строительство бесплатно дали, попал отец Павел в какую-то социальную программу. Начал проект выбирать, тем дело и закончилось. Ни времени, ни сил, ни средств. Под раздачу материнского капитала они с матушкой опоздали. Раньше с детьми отстрелялись. Да и не хватило бы маткапиталла на дом. А других капиталов нет. Жертвуют-то на храм, а не улучшение жилищных условий настоятеля. Так и ютились в церковной хатке всей семьёй, пока дети не выросли.
Кстати, о детях. Девчонки уехали в область учиться, сын в столицу - работать. Перед отъездом серьёзно с ним поговорили, по-мужски. Он открыто заявил: «Прости, отец. Служить Богу, как ты служишь, я не смогу, а ходить в храм, как на работу, не чувствуя призвания, это не дело. Сельской жизни я наелся. Поеду городской попробую». Уехал. Хотел стать дегустатором. Не вышло. Помощником повара в один из московских ресторанов устроился. Говорит, что ходит там в ближайший монастырь на службы, если выходные дают.
Выходные дают редко. Москва жуёт ежедневно и круглосуточно… Не съела бы его самого столица.
Не встретят сегодня дома отца Павла дети. Никто не встретит. Нет в тылу его верной матушки. В больнице она. Вот поэтому и прорвали оборону мрачные мысли. Целый день их отгонял.
Утром в реанимацию пустили на пять минут. Он выдержал лишь три. Вышел в коридор, качаясь. Всё остальное время провёл в молитвенной комнате.
Окормлявший больницу молоденький худенький с редкой бородкой городской иерей благословил послужить молебен. Не сразу благословил. Размышлял: звонить или нет благочинному. Отец Павел хоть и хорошо всем известен в городе, но служит в селе. Да к тому же в другой епархии.
Не стал звонить. Отдал единственную епитрахиль отцу Павлу, кадило разжёг, сам рядом молился. Поминал тяжко болящую Фотинию.
Видя, что молитвенная комната открыта, туда заглядывали больные, идущие на поправку, и родные тех, кто сам не может прийти в храм. К концу молебна на столике перед священниками уже лежала стопочка записок.
После молебна молодой батюшка ушёл, а отец Павел раскрыл томик с акафистами святым, помогавшим в земной своей жизни недугующим. Читал акафисты великомученику и целителю Пантелеимону, святым бессребреникам и чудотворцам Косьме и Дамиану, святителю Луке Крымскому. Читал и боялся, что книга закончится.
Книга закончилась. Кадило давно погасло. Догорели свечи, поставленные ушедшими больными и их родственникам. Пришло время и отцу Павлу покинуть молитвенную комнату. Сестра-хозяйка несколько раз уже появлялась в дверях, позвякивая ключами.
Сел за руль, выехал с опустевшей стоянки на оживлённую улицу и понял, что не может вести машину. Всего трясёт. Вид за лобовым стеклом расплывается, как картина импрессиониста. Свернул к торговому центру, криво припарковался на краю, неприлично заняв полтора места. Посидел, откинувшись назад. Постоял рядом с машиной, делая глубокие вдохи и выдохи. Воздуха всё равно не хватало и почему-то потягивало левую сторону. Пошёл ко входу в магазин, забыв нажать кнопку автосигнализации.
Отец Павел решил купить лепёшку, чтобы оправдать остановку. Чувство голода начинало робко просыпаться. В этом гипермаркете он бывал неоднократно, когда приезжал в город за продуктами. Лепёшки пришлись по вкусу. Правда, последний раз хлеб был сыроват. Не успевают допечь - разбирает народ.
Отец Павел и себя чувствовал недопеченной лепёшкой. В сан священника он был рукоположен скоропостижно.
Старый архиерей, заставший ещё времена мучеников и исповедников, не мог поверить, что строгий надзор за церковной жизнью со стороны государства и грубое вмешательство неверующих чиновников в кадровую политику Церкви прекратились надолго. Он, как сам выражался, ковал железо, пока горячо. Открывал десятками новые приходы и в каждый рукополагал священников, находя ставленников в самых неожиданных местах. На рынке, куда епископу пришлось лично идти по хозяйственным делам. В юридической конторе, куда первоначально обратился за помощью. В редакции газеты, куда его пригласили на круглый стол. Однажды владыка чуть не уговорил принять сан директора одного крупного предприятия, который потянулся к вере. Жена несостоявшегося ставленника отбила мужа у архиерея. Но владыка успел ему шепнуть на ухо: «Вернёмся к этому вопросу, когда примете монашество».
Были критики такого ретивого подхода к пополнению рядов духовенства и в ближайшем окружении епископа. Давний друг владыки ключарь кафедрального собора степенный игумен Агафон недовольно ворчал, дерзко напоминая архиерею известные слова апостола Павла: «Рук ни на кого не возлагай поспешно». Произнёс игумен эту фразу и тогда, когда увидел, что епископ обратил внимание на благочестивого электрика, менявшего проводку в соборе. Но архиерей был непреклонен: «Какое же «поспешно»? Я за ним уже второй день наблюдаю. Всегда перед работой благословение берёт, крестится. Вчера себе на ногу молоток уронил, не выругался. «Господи, помилуй!» сказал. Наш человек».
Этот электрик и стал священником Павлом, ныне безмолвно стоящим у вертящихся дверей торгового центра.
Отец Павел, конечно, старался оправдать доверие владыки. Заочно учился в семинарии. Много читал. Жадно впитывал всё, что необходимо знать священнику. Все «должности пресвитерские» исполнял со вниманием и благоговением. Но было несколько ситуаций, после которых отец Павел приезжал к владыке поплакаться в архиерейскую жилетку. И мудрый архиерей всегда находил слова утешения и давал тот совет, который возвращал мир в душу священника. «Ты и раньше нёс свет людям, - говорил архиерей, напоминая батюшке о его мирской профессии. – Неси его и сейчас. Не участвуй в делах тьмы. Побеждай зло добром…».
Преставился дорогой владыка-утешитель пять лет назад. Ненадолго пережил его и соборный игумен, бывший долгие годы епархиальным духовником.
Вспомнился отцу Павлу день, когда уже слёгший архиерей внезапно поднялся со смертного одра и созвал всех рукоположенных им священников. Не все смогли приехать. Но всё равно в покоях архиерейских не удалось рассадить прибывших. Немощного архипастыря келейник вывел во двор. Там, под навесом, и состоялась прощальная беседа.
Владыка говорил тихо и медленно. Все всё слышали и никуда не спешили. А вот записать слова епископа хотя бы на телефон никто не додумался… Прямо на сердце записывали. И каждому казалось, что именно к нему обращается уходящий в вечность наставник, через которого Господь призвал на духовную ниву новое поколение священников.
Говорил мудрый епископ, что лето Господне ещё идёт, но осень уже не за горами. Совсем скоро соберёт Господь последнюю пшеничку. Появятся во всей красе и плевелы. Да уже появляются. Но наше дело не рыскать по сторонам, не искать по экранам новых еретиков и пустозвонов, а себе внимать. Хранить мир в своём сердце и беречь огонёк веры. Тогда и вложит Бог в наши уста нужные слова в нужное время.
О выгорании, которое кто-то недавно диагностировал в среде православного духовенства, сказал владыка несколько обжигающих слов.
- Какое выгорание?! Может у них там, на Западе католические и протестантские пасторы могут себе позволить такой каприз. А мы, пастыри овец православных, должны только гореть. Не жалейте себя. Курорты и сатанатории не для нас! Сгореть, светя другим, можете. А о перегорании забудьте и думать. Нет на то Божьего благословения. Блажь это, - звучали в сердце отца Павла слова покойного архипастыря. – О кончине мира не пророчествую. О дне и часе том, как сказано в Евангелии, не знает никто. Но для каждого из нас земная жизнь в любую минуту может завершиться. А для меня так – в любую секунду. Но признаки последних времен налицо. Видно без бинокля, что любовь в людях оскудевает и беззаконие наделяется законными правами. Против него ничего сказать ни моги – зашикают, затравят, затопчут. Вот Патриарх слово против абортов возвысил – так против него такая кампания поднялась! Припомнили и то, чего не было. Разглядели то, что померещилось. Облаяли Патриарха, покусали архиереев - загрызут священников и верных мирян проглотят. Не все из вас доживут до этого, но многие… Не бойтесь, не унывайте, молитесь нашим новомученикам и исповедникам. Им дал Бог дар укреплять в вере колеблющихся. Будьте доброй пшеницей. Помните священномученика Игнатия Богоносца, который желал быть измолотым зубами хищников в муку и стать чистым хлебом Христовым.
Вот о каком хлебе, испечённом на камне апостольской веры, надо думать, а не о съеденной лепёшке из каменной печи.
Тут отец Павел краем глаза заметил с левой стороны тёмную фигуру человека, так же, как и он, выпавшего из общего ритма, в котором жили посетители торгового центра. Фигура медленно-медленно приближалась к священнику. Когда стало ясно, что встречи не избежать, отец Павел поднял глаза.
Так и есть. Очередной потерявшийся по жизни незнакомец ковыляет к нему с историей своих бедствий. Сколько таких историй выслушано за годы священства?! Печально, что редкая из них завершается покаянием. Чаще просьбой: «на хлеб», «на лекарство», «на проезд». А стоит пригласить просителя прогуляться к хлебному киоску или в аптеку, он огорчается/упирается/возмущается и растворяется в толпе. Вероятно, ехать за лекарствами и хлебом он собирался в ликероводочный отдел.
Отец Павел сегодня не чувствовал в себе сил для долгого общения с бродяжкой и готовился откупиться от него мелким пожертвованием. Нащупал в кармане монеты, оставшиеся от некупленной лепёшки. На буханку хватит. Но в протянутой руке незнакомца оказалась бумажная купюра, предназначавшаяся самому священнику.
- Святой отец, у меня всё хорошо. Помолись там.
И прежде, чем отец Павел догадался спросить у неожиданного благотворителя имя, тот… растворился в толпе.
Незапертая машина стояла на месте. И даже брошенный на панельной доске телефон, распухший от звонков и эсэмэсок, не привлёк ничьё внимание. Не дозвонились рукастые сельские мужики, чтобы повиниться, что в отсутствии священника и без его благословения включили котёл в топочной храма. Прислал радостное сообщение благочинный: церковная земля будет оформляться централизованно, настоятелям суетиться не надо. Звонил и молодой больничный священник, чтобы сообщить, что болящая раба Божия Фотиния пришла в себя.
…
Отец Павел умер через несколько недель, не выдержав второго инфаркта. И только тогда медики выяснили, что первый он перенёс на ногах.
Священник Владимир Русин
11 октября 2019 г.