А вы никогда никого не видели на луне? Я вот недавно увидела. Человека. Сама своим глазам сначала не поверила. С нашей земли его почти не разглядишь — он похож на маленькое чёрное пятнышко. Но говорят, что люди видят только то, что хотят, а я тогда очень хотела взглянуть хотя бы одним глазком на человека. На настоящего человека, который живет аж на луне!
Когда-то я слышала старую легенду от одной бабушки. Она часто рассказывала что-то интересное и дети окружали ее почти круглосуточно. В один какой-то особенный вечер бабушка сказала, что где-то очень далеко живет маленький тихий человек, которого никто никогда нигде не видел; он собирает все печальные слёзы людей, делает из них звезды и вешает их на небо, и что если причина печали исчезает, то на Землю падает звезда, для того, чтобы кто-то из людей мог загадать счастливое желание. Тогда я подумала: «Ерунда! Уже всем давно известно, что падают не звезды, а мелкие метеоры или кометы. И как люди ещё во все это верят?» — но вслух ничего не сказала — не хотелось обижать добрую бабушку. Но чем старше я становилась, тем сильнее начинала хотеть верить в эту легенду. Когда ты думаешь, что где-то далеко есть человек, который бескорыстно заботится о тебе, то как-то легче становится на душе, и дуновение ветерка становится ласковее, и звезды, те самые далёкие огоньки, появившиеся из печальных слез людей, смотрят на тебя совсем по другому, по особому, и от этого взгляда тебе становится теплее на сердце, и улыбаться становится проще, и сам ты готов хоть в следующее же мгновение взлететь высоко вверх, под самые облака.
Я и сама не заметила, как с нетерпением стала ждать ночи, чтобы опять увидеть того маленького человека. Мне казалось, что сам он уже давным давно знает обо мне и о том, как я его жду, и потому специально, назло мне, с каждым разом появляется все позднее, словно желая проверить, не угаснет ли во мне интерес. Но я ждала. Мне казалось, что я узнала одно из самых сокровенных чудес света и теперь непременно хотя бы одна малая его частичка должна принадлежать мне, и только мне. Удивительно, но человек, каким бы он ни был хорошим, совершенно не умеет обращаться с чудесами. Просто он не привык впускать их в свою жизнь, а ведь они — тоже живые! Чудеса, также как и люди, тоскуют, грустят, смеются, плачут, правда, если у них плохое настроение — мама не горюй, такое устроят, что мало не покажется! А ещё они все очень свободолюбивые: как только попытаешься удержать, хоть ненадолго, — сразу убегают. Но я то ведь тогда об этом даже не догадывалась. И мое чудо от меня сбежало.
Это случилось в одну глухую ночь, когда я, по своему обыкновению, сидела на подоконнике, прислонившись спиной к холодной стене, и смотрела на небо — как всегда ждала маленького человека, чтобы вновь увидеть его. Я не могла объяснить себе, почему он вдруг стал так мне важен, но я думала, что ему, там, на луне, наверное, очень одиноко, и что если хоть кто-то на земле будет с ним рядом — ему станет лучше. Но тогда он не пришёл. Не знаю, почему. Может, я ему надоела своим любопытным взглядом, или ещё чем-то, кто его разберёт. Помню, мне тогда стало вдруг жутко тоскливо на душе, словно внутри лопнула какая-то струна, незнакомая, но очень важная. В ту ночь я плакала. Сначала я даже не заметила этого, но потом слезы полились все сильнее и сильнее, а редкие всхлипы перешли в громкие рыдания. Я ревела, как ребёнок: протяжно, безнадёжно и долго, так, словно жизнь твоя кончилась и ничего хорошего в ней уже не будет.
Прошла неделя. Маленький человек так и не появился. Вернее, не появлялась уже я сама. Дни и ночи бесконечно вязли перед глазами, сливаясь воедино, внутри меня что-то очень громко кричало и хотело вырваться, но я его не слушала. Я обиделась. Обиделась на того человека с той треклятой луны, который даже не удосужился меня лишний раз навестить. Будто ему сложно! Неизвестно, как долго ещё я бы продолжала так глупо и ни за что на него злиться, если бы не случайно услышанный разговор между двумя маленькими девочками. В тот день я впервые за долгое время вышла на улицу подышать свежим воздухом, и мои ноги почему-то сами привели меня прямиком на детскую площадку. Я бесцельно бродила по ней, иногда раскачивая качели, или просто останавливалась и следила за ребячьей игрой. Подойдя к песочнице, я присела на самый краешек и принялась ностальгировать по тем далёким, давно прошедшим временам, когда я с самым серьёзным видом готовила тут свои лучшие «делакотезы». Вдруг до меня сквозь пелену воспоминаний пробились обрывки разговора двух детей:
— А я говорю тебе, это все выдумки!
— Не, не выдумки! Я правда его видела.
— Враки. Ну как он мог там оказаться?
— Он не говорил.
— А что он тебе говорил?
— Что ему жалко людей.
— Людей?
— Ну да.
— А почему жалко?
— Не знаю.
— А как его можно увидеть?
— Просто попроси его прийти, когда захочешь поиграть.
— И он придёт?
— Придёт, но ночью.
— Почему ночью?
— А его днем из-за солнца не видно.
— Мама говорила, что ночью бывают только маньяки.
— Не, он не маньяк, он друг.
— И часто ты его видишь?
— Не, не очень.
— С ним не интересно играть?
— Не, с ним очень весело! Просто он часто занят.
— Чем?
— Играет с другими.
— Ой… А почему он не играет только с тобой?
— Ну, у него много друзей.
— Что, целых десять?!
— Ой, не, мне кажется, больше.
— Ого… А почему он не играет сразу со всеми?
— Как почему? Мы же все у разных мам живём!
— Ааа… Тогда понятно. А во что в…
Постепенно слова превращались во что-то тяжёлое, плотное, вязкое, липкое, наваливались, словно хотели придавить, мешали дышать, слушать, думать. Я почувствовала, как по мне медленно вверх ползёт разъедающий стыд. Я знала, что покраснела вся до кончиков волос, знала, что ещё чуть-чуть, и ко мне начнёт ломиться запоздавшее раскаяние. Господи, до чего же я была глупа! Как же теперь стыдно. Противно. Тошно. Въедливая красная краска плотным слоем легла на сердце. Я пыталась ее отскрести, но у меня ничего не вышло.
Похоже, что весь день я пробродила по аллеям парка. Была уже глубокая темная ночь, когда я вдруг очнулась, будто от странного полузабытья. Было холодно. Но тишина укутывала своим звоном, словно мягким бархатом, и давала немного забыться. Все тело била дрожь. Ноги ныли от напряжения. Руки немилосердно саднили. Дыхание сбилось. Я начала оглядываться по сторонам. Вокруг было пустое бесчувственное пространство. Бесполезно. Так я никогда не узнаю, ни где я нахожусь, ни как отсюда выбраться. В отчаянии я подняла голову и взглянула на небо, усыпанное мерцающими звёздами. Я поймала себя на мысли, что большинство людей, когда им тяжело, смотрят на него, словно чего-то ждут, словно верят, что откуда-то там сверху к ним придёт помощь. И она действительно пришла. Ненавязчиво. Незаметно. Вовремя.
Близился рассвет. Я шла уже знакомой дорогой к своему дому и смотрела, как стремительно оживает тишина, и как нехотя уходит ночь. На небе цвета лаванды светлела бледная луна. Моя спасительница. А на ней едва заметным пятнышком виднелся маленький человек. Мой спаситель. Я улыбнулась. Впервые за последнее время. Потом рассмеялась. Просто так, сама не знаю отчего. Мои губы беззвучно шептали слова раскаяния. С сердца наконец-то слезла краска, а на душе вновь становилось легко и беззаботно, как бывает только в детстве.
В глазах неожиданно защипало. Быстрым движением руки я смахнула невольно набежавшую счастливую слезу. Перед этим я успела заметить, как с последним вздохом ночи с неба на землю упала предрассветная звезда…