Я уже упоминал, что Камиль и Фания поженились, будучи комсомольскими работниками.
Огромные глаза комсомолки с чертовщинкой – истинно казанской – искрились на фоне копны волос. Завистливые подруги называли их «гривой». А для окружающих они были «оружием массового поражения», ибо без особых усилий со стороны хозяйки напрочь выносили мозг всем мужчинам, когда-либо видевшим ее. Только его, «камилевы усы» пробились к сердцу красавицы.
Исхаков «зачистил» всех поклонников, самоуверенных и поначалу задиристых. Многомесячная битва происходила на моих глазах, включая совсем уж ортодоксальные варианты. Однажды вечером нас с Камилем даже «встретили» у подъезда Фании. До сих пор не пойму: мне то, что там было надо?
Один «кадр» пригласил Фанию на медленный танец. Он не догадывался, что с Камилем все серьезно:
– Твою фигуру, Фаечка, забыть не могу, – начал он.
– Левка, – в глазах Фании мелькнула та самая «чертовщинка», – а ты фигуру Камиля помнишь?
Фания умела ответить так, что попытки «очаровать» ее становились бессмысленными. Для всех, кроме Исхакова.
Камиль давно работал первым секретарем райкома комсомола, был женат, растил дочь, а своего угла не имел. Даже таких начальников, как он, партия не баловала. Камиль сохранил самый первый ордер «на право занятия» квартиры площадью 30,9 кв. м. Двухкомнатная «хрущоба» была маленькой, особенно кухня. За неимением другого помещения, там был «рабочий кабинет» Камиля. Но это была их квартирка. И она доставляла Исхаковым умопомрачительную радость. Как показало время, квартирка стала их домом на долгие пятнадцать лет. Они продолжали в ней жить, даже когда Камиль был уже главой города.
Во время переезда тащить пианино выпало нам с Федей (если быть точным, с Фирдусом Юнусовичем Зариповым, другом детства Камиля, казанским фотографом – вся партверхушка снималась только у него). Камиль и Фания считали, что Тереза должна учиться музыке – Альбины еще не было. Покупать инструмент им было не по карману, поэтому он был взят напрокат.
– Стоп, – сказал Федя, когда мы поднялись на первый лестничный пролет. – Перекур.
С трудом отрывая тяжелую бандуру от пола, мы плохо себе представляли, как доберемся до третьего этажа.
Федя скинул лямки. Посмотрел на меня.
– Справимся.
Он открыл крышку пианино, и достал тарелку с крупно нарезанной колбасой и черным хлебом. Потом оттуда же появилась чекушка водки и пара граненых стаканов.
– На улице мороз, – сказал Федя. – И мы не лошади.
Дело, действительно, пошло веселее.
За праздничным столом мы пожелали Исхаковым:
– «Рояль» тяжелый. Будем растить М-моцарта.
Много позже, уже в дни работы над книгой, я вдруг задумался – а каково быть детьми большого начальника? Ведь не секрет, что вокруг них вьются «ловцы удачи».
– Фания, как девчонки пережили эту напасть?
– Да уж пережили, Терезе меньше досталось, когда Камиль стал мэром, она уже была достаточно взрослая, и многое понимала, – для Фании этот разговор был непростым.
– Я помню, Альбиночка училась в младших классах. Она очень любила дежурить по школе. Однажды она стояла на крыльце, дежурила. К ней подошли мальчишки из местных, спрашивают: у вас учится дочка Исхакова? У нас, ответила Альбина. Она всегда была очень открытым ребенком. А ты можешь ее показать? А это я....
– Ну, и что тут такого?
– А вот ты представь, – Фания уже сердилась на меня. – Дальше начались чисто дворовые приколы: «Вон, дочка Исхакова! Скажи папе, чтобы он мороженого больше продавал в городе. Ха-ха-ха!» В тот день Альбина пришла зареванная. И ведь так не один день. Дети бывают злыми. Может быть потому, что дома у них говорят: начальники живут хорошо, лучше нашего, такие они сякие…
– А когда девочки подросли?
– Многие стали набиваться в кавалеры, появлялись как черти из табакерки. И все как один влюблены без памяти. И всем что-то надо от Камиля. Были попытки и со стороны преподавателей «сблизиться» с мэром.
Фания продолжала рассказывать, а мне постепенно становилось ясно, почему Альбина, которая, как Камиль, и как старшая сестра Тереза, поступила в Казанский университет и успешно в нем осваивала курс положенных наук, вдруг уехала учиться сначала в Хельсинки, а потом в Эдинбург. Это отец защищал ее таким способом.
Наверное, в этом тоже есть некая расплата за «ветер перемен», который так «проветрил» страну, что перевернул жизненный уклад во многих семьях. Изменил их привычки, которые по крупинкам домашней памяти, по атмосфере в стране в целом, складывались поколениями. В 90-е годы так пришлось защищаться не только Исхаковым.
В 1980-м году мы с Ляйлей уехали в Москву, я стал работать в ЦК ВЛКСМ. Перед отъездом заглянули на улицу Космонавтов.
– Возьми нашу фотографию, – сказал Камиль. – Мы специально сфотографировались.
Я повернул карточку. На обороте почерком Исхакова было написано: «Помните нас!» Этот снимок до сих пор хранится в семейном фотоальбоме.