«Казаки преследуют прусского короля Фридриха II под Кунерсдорфом в 1759». Гравюра П. Хаса по рисунку Б. Роде. 1793.
Но Фермор просчитался, так как не заметил, что вся прусская конница (60 эскадронов) Зейдлица Фридриха Вильгельма ещё не вступила в бой и только выжидала момент для атаки. Он наступил, когда преследовавшие прусскую пехоту русские полки обнажили свой фланг и тыл. Силами 46 эскадронов отборных чёрных гусар ген. Зейдлиц нанёс удар по 20 батальонам русской пехоты. Это была страшная атака. Вышколенные кони разгонялись и переходили на полный карьер с расстояния более полкилометра. Эскадроны шли без интервалов, сомкнутым строем, стремя к стремени, колено к колену. Только человек с крепкими нервами мог выдержать эту атаку. От бешеного топота тысяч копыт содрогалась и гудела земля, и на тебя неумолимо и стремительно, всё ускоряясь и ускоряясь, мчался высокий чёрный вал, готовый смять и растоптать на своем пути всё живое. Нужно оценить мужество русских гренадер перед лицом такой устрашающей атаки. Они не успели построиться в каре - оборонительные боевые квадраты, а лишь успели встать кучками спина к спине и приняли на себя удар конницы ген. фон Зейдлица. Потери были огромны. Сплошной строй распался, сила удара ослабла (резня кончилась), и Зейдлиц Фридрих Вильгельм отвёл в тыл расстроенные и утомлённые эскадроны. С этого момента главком В.В. Фермор бросил войска и покинул свой КП. Он видимо посчитал, что сражение уже проиграно. Однако русские полки, несмотря на серьёзные потери и панику части солдат, начавших разбивать бочки с вином и грабить полковые кассы, удержали позиции.
Польский историк и публицист К.Ф. Валишевский писал: - «... и с равнодушием тупым, но в то же время великим, которым они после Фридриха удивляли и приводили в ужас не одного полководца, они не думали ни о бегстве, ни о сдаче». Прусский историк И.В. Архенгольц отмечал: «Легче было их убивать, чем принудить к бегству; даже простреленные насквозь солдаты не всегда падали оземь». В итоге - бой был ожесточённым, с переменным успехом и к вечеру стал стихать. Но казачьи разъезды продолжали действовать по прусским тылам. В семь час. вечера немцы отошли с поля боя. Потеряв много сил, обе армии разошлись, не выявив победителя. Фридрих II так оценил действия русской и своей пехоты: - «Это железные люди! Их можно перебить, но разбить невозможно! Они неповоротливы, но они держатся стойко, тогда как мои негодяи на левом фланге бросили меня, побежав, как старые б...». Однако же о действиях ген. Зейдлица прусский король изрёк – «Без него мы бы выглядели не лучшим образом. И ещё - после того, как ген. Фермор приказал сделать ещё одно перестроение, то новая позиция русских войск не выдерживала никакой критики. Она пересекалась ручьями поперёк, дивизии оказались разделены. Эти события комментировал и Наполеон Бонапарт: - «В маневрировании русских войск поражает чрезвычайная медлительность, с какой они производили свои движения. В день Цорндорфского сражения они построились прямоугольником, наибольшая сторона которого была в тысячу туазов; это боевой порядок, обрекающий на бездействие половину войск».
Карл Филипп Готтлиб фон Клаузевиц - прусский военачальник, военный теоретик и историк назвал Цорндорф «самым странным сражением Семилетней войны». Генеральные сражения были всегда запоминающимися событиями для людей, которые в них участвовали или хотя бы видели. Большинство участников таких сражений обычно не имели никаких иллюзий относительно себя и не надеялись выжить. Потери столкнувшихся армий обычно бывали ужасными, ядра и картечь рвали в клочья, стоявшие или двигавшиеся сомкнутым строем полки. Перед началом сражения священники проводили службу, но в сущности, уже заранее отпевали будущих покойников. Начало сражения представляло собой грандиозное, запоминающееся зрелище. Очевидец и участник сражения – лютеранский пастор, пруссак Христиан Теге, попавший на русскую службу, так описывал памятное утро 14 августа 1758 г. «С высоты холма я увидал приближавшееся к нам прусское войско; оружие его блистало на солнце, зрелище было страшное… прусский строй вдруг развернулся в длинную кривую линию боевого порядка. До нас долетел страшный грохот прусских барабанов, но музыки ещё не было слышно. Когда же пруссаки стали подходить ближе, то мы услыхали звуки гобоев, игравших известный гимн: «Господи, я во власти твоей!» ... Пока неприятель приближался шумно и торжественно, русские стояли тихо, что казалось, живой души не было между ними. Но вот раздался гром прусских пушек...
Вот как описывал ход сражения русский историк барон А. Вейдемейер в книге «Царствование Елизаветы Петровны»: «Передовое прусское войско под начальством ген.-майора Мантейфеля начало атаку; но, не быв подкреплено левым крылом, как-то назначалось, сие войско подвинулось слишком вперёд и чрез то обнажило русским свой левый фланг, не имевший никакой подпоры. Ген. Фермор, заметив эту ошибку, выслал конницу, которая так быстро ударила на пруссаков, что они принуждены были отступить до самого Цорндорфа. Видя успех сей атаки, В. Фермор приказал пехоте правого русского крыла, развернув каре, преследовать неприятеля; но прусский ген. фон Зейдлиц, бросившись со своими эскадронами на русскую конницу, опрокинул её и принудил пехоту правого русского крыла отступить с большим для ней уроном. В полдень того же дня с обеих сторон последовал отдых; ибо обе армии были утомлены...». Когда войска немного передохнули, битва закипела с новой силой. «Конница русская бросилась на правое крыло, но пушечный огонь пруссаков принудил её отступить; неприятельская конница её преследовала, причинив ей большой урон и отняла назад батарею, - пишет Александр Вейдемейер. - ... Повсеместный ужас распространился между пруссаками, которых ни просьбы, ни угрозы офицеров удержать не могли, и они с постыдным бегством оставили место сражения; даже в центре многие полки пришли в беспорядок. Но Зейдлиц с конницею ... и тут поправил положение прусских войск... Между тем пехота правого прусского крыла пробила левое русское и предала его поражению конницы.
С обеих сторон дрались с величайшим ожесточением; наконец вступили в рукопашный бой; обе противные армии были в большом беспорядке, но пруссаки, приученные к быстрым оборотам, скоро вступили в линии и, несмотря на упорное сопротивление русских, опрокинула их. Наши, отступая, бросились к р. Мицелю, чтобы перейти на противоположный … берег; но мосты ... были заранее истреблены по приказанию Фридриха, чтобы отрезать отступление русским; однако же сие средство, употреблённое королем для истребления нашей армии, спасло её. Русские, пришед к Мицелю и не найдя мостов, увидели, что им остаётся или защищать себя, или погибнуть в реке. Понемногу начали они приходить в порядок и составили разные отряды, служившие пунктами для соединения всей армии». В монографии «История Фридриха Великого» русского историка Фёдора Кони об этом сказано так: «Русские дрались, как львы. Целые ряды их ложились на месте; другие тотчас выступали вперёд, оспаривая у пруссаков каждый шаг. Ни один солдат не сдавался и боролся до тех пор, пока падал мёртвый на землю. Наконец, все выстрелы потрачены: стали драться холодным оружием. Упорство русских ещё более разжигало злобу пруссаков: они рубили и кололи всех без пощады. Многие солдаты, отбросив оружие, грызли друг друга зубами. Фридрих II перед началом битвы не приказал давать пардону. «Постоим же, и мы за себя, братцы! - кричали русские. - Не дадим и мы пардону немцу, да и не примем от него: лучше ляжем все за Русь святую и матушку царицу!» В истории никогда не бывало примера подобного сражения.
Это была не битва, а лучше сказать, резня насмерть, где и безоружным не было пощады». Впервые в XVIII веке потери русских войск были так велики: они составили половину личного состава, причём убито было больше, чем ранено, - 13 тыс. из 22,6 тыс. чел. Это говорит о страшной кровопролитности и ожесточённости сражения. Обычное же соотношение убитых и раненых было 1 к 3. Из 21 русского генерала - 5 были взяты в плен, 10 убиты. В строю осталось только 6! Неприятелю досталось 35 полковых пушек, 11 знамен и войсковая казна, а также 3 тыс. пленных. Наибольшие потери понёс недавно сформированный Обсервационный корпус - 7456 чел. из 9143. Во время сражения солдаты корпуса были пьяны. Но и потери врага были велики - 11 385 чел. убитыми и ранеными, 26 орудий, 2 штандарта и 8 знамён. В плен попало 1500 чел. После боя (а он прекратился в 8 вечера) из прусской армии дезертировали одна тыс. солдат. С учётом всего перечисленного, через день пруссаки не воспрепятствовали отходу русских с поля беспримерно жестокой битвы, залитого кровью и заваленного тысячами трупов людей и коней. Построившись двумя походными колоннами, между которыми разместили раненых, 26 трофейных пушек и 10 знамён, русская армия, растянувшись на 7 верст, несколько часов шла перед позициями пруссаков, но великий полководец так и не решился атаковать её. 16 августа русские воины перебрались в Гросс-Камин. Во время марша туда кавалерия составляла арьергард, «а казаки левую сторону прикрывали и имели с неприятельскими гусарами небольшие сражения».
Продолжение последует в части 5 http://proza.ru/2019/10/11/511