Из разговора Камиль понял, что мама ничего не забыла. Он чувствовал – ей тяжело дается их разговор, и уже хотел прервать его.
Но мама опередила. Cловно что-то решив, ровным голосом она прочитала стихи. Наизусть.
ЮАТУ
В памяти моей твой образ дышит
Пламенем горящих карих глаз.
Мне бы «этием» хоть раз услышать,
И не плакать, дочка, как сейчас.
Помню, как меня ты обнимала,
Чуть скучая перед каждым сном.
Издали завидев, подбегала,
Когда шел с работы я в наш дом.
Скоро я вернусь, пройдут ненастья.
Захлебнувшись счастьем на бегу,
Ты взлетишь стремглав в мои объятья,
Обниму я сильно, как смогу.
Будет жизнь нам новой милой сказкой.
Братику, сестричке, маме, всем.
Наполняясь радостною краской,
Жизнь веселой станет насовсем.
Ты начнешь учиться очень скоро,
Силу в новых знаньях обретешь.
В них создашь надежную опору
Ты себе, и в жизнь легко пойдешь.
Я приеду, привезу отсюда
Всем гостинцев. В новый туесок
Положу подарки, ягод груду,
Чем богат Путмянский наш лесок.
Ну, пока, пора и мне прощаться.
В срок недолгий здесь я остаюсь.
Мне с делами надо разобраться:
Вот закончу, и домой вернусь.
Помни, дочка, ты не одинока.
Не тревожь печалью сироты
Душу, обнаженную до срока.
Папа жив, он любит так, как ты.
Папа жив, он полон светлых планов,
День и ночь он думает о вас.
Он приедет, поздно или рано…
Только чуть попозже, не сейчас.
Разгони все мысли про несчастье,
Лучше вспомни ситец, что дарил.
Сшей себе из ситца, дочка, платье.
Всем скажи: мой папа так просил.
Знаешь, ты мне снилась в эту ночку.
Лучезарный взгляд развеял тьму,
И увидев маленькую дочку,
Стало легче сердцу моему.
В снах своих дочурку обнимая,
И без снов все мысли лишь о ней,
Сколько дней, томясь, я здесь скучаю
По тебе. О, свет судьбы моей!
Ты сестру Раузу и Сайдаша
В пухленькие щечки расцелуй,
Чтобы жизнь счастливой стала ваша…
Ну, прощай, кызым, и не горюй!
Эти стихи Камиль услышал впервые. Отец хотел успокоить свою дочь. А девочка не подозревала, что их разделяли семьсот метров: от места, где жила семья, до «Черного озера» , где держали ее отца, – 1400 шагов.
Полвека спустя, Исхаков не раз будет в этом здании на Дзержинского, 19, у своего давнего друга Александра Гусева, начальника УФСБ РФ по республике Татарстан.
Среди моих знакомых тоже немало казанских чекистов, на личном счету которых имеются конкретные результаты, действительно важные для безопасности страны. Но на их плечи давили грехи «стариков».
Служебный кабинет одного из моих товарищей – большого чекистского начальника – располагался там же, где когда-то сидел замнаркома НКВД ТАССР, а потом была следственная часть наркомата. Он искренне рассказывал, что в тех стенах «тени прошлого» ощущались почти реально: 3 декабря 1937 года в этом кабинете во время допроса умер от паралича сердца Шамиль Усманов (татарский писатель, драматург и политический деятель. Его именем названы улицы в Казани и Набережных Челнах).
Другой товарищ – «из знающих» – на особом, старокорпоративном сленге так и объяснил: «забили табуреткой».
Деда Камиля могли допрашивать там же.
От внутренней тюрьмы, где его, скорее всего, расстреляли, осталась дверь одной из камер, обитая железом. В назидание потомкам ее сохранили в ведомственном музее.
Уже в 2000-е годы здание бывшего НКВД сгорело, а пепелище сравняли с землей.
Что повлияло на такой итог, остается догадываться. Есть тут что-то сакральное, затрагивающее самое потаенное в душах человеческих. Может быть, нам повезло, и тот огонь, пожравший ад, был очистительным? Хотя стены, конечно, ни в чем не виноваты.
Как сказала мама, стихи, которые написал отец, родились в камере татарского НКВД. Уходя на фронт, Муса Джалиль, памятник которому Исхаков видел из окон своего большого кабинета в здании мэрии, тоже оставил своей дочери стихотворение. Как эти два отцовских послания похожи по духу.
Ты прощай, моя умница,
Погрусти обо мне.
Перейду через улицу,
Окажусь на войне.
Если пуля достанется,
Тогда не до встреч.
Ну, а песня останется,
Постарайся сберечь.
Наверное, неслучайно Камиль, унаследовав пристрастие деда к стихам, любил Джалиля.
Ну, а песню, которая осталась «маленькому Вдохновению» от ее отца, она тоже постаралась сберечь. Теперь ее будут знать все Исхаковы.