Он брел от метро в сторону дома, отрешенно глядел как носки кед с мягким шелестом вспарывают пленку воды на асфальте и даже не пытался укрыть лицо от дождя и ветра.
- Молодой человек!
Шершавый кашемир спичкой чиркнул по щеке. Тетка навстречу хотела было ругнуться, но лишь неловко отшатнулась от его холодных, красных от бессонницы глаз.
Он замер в оцепенении. Огляделся, медленно возвращаясь к реальности, словно просыпаясь, нащупывая взглядом опору. Веки внезапно набухли. Он прищурился в попытке сдержаться, и в который раз достал телефон. Открыл заметку наугад:
«Глухо шуршал асфальт. Фонари нескончаемым янтарным ожерельем скользили вдоль окон. Дорога уносила нас все дальше на юг. Я уже было втянулся в это дорожное состояние, знаете, когда обычная твоя жизнь, отходит на второй план, а потом и теряется за линией горизонта. Начинается новый отсчет с нуля, с рождения, отсчет нового дорожного бытия. Я готов был уже отдаться новым ощущениям драйва и бесшабашности, если бы не какое-то щемящее чувство, никак не дававшее оторваться от прошлого. Как запекшаяся болячка, не отпускающая бинты, оно не тревожило, но при каждом касании давало о себе знать. Я намотал «бинт» на руку, собравшись с духом, рванул, и вдруг понял, что это – я увозил желание возвращаться домой, увозил далеко, увозил навсегда. Увозил то единственное, что составляло для меня это понятие. Два маленьких пучка перьев, тихонько сидящие в переноске, два зловредных гнома, мечтавшие сжить меня со свету, и были этим домом, заставляли стремиться туда во что бы то ни стало.»
Ставший горячим, дождь обжигал щеки и кусал уголки губ. Он продолжал стоять посреди тротуара, потом прошептал – «Нервы совсем ни к черту» и, не торопясь, двинулся дальше.
За два дня у него не было сил и времени задуматься, прислушаться к себе, чувства были загнаны на такую глубину, чтобы не мешали действовать. Выходные пролетели как в тумане: поиск машины до Краснодара, спешные сборы, бессонная дорога, бесконечные блуждания по степи в поисках подходязего места, попытки успеть на автобус в Москву и снова бессонная ночь.
И вот сейчас пришло понимание, навалилось сверху огромным камнем – точка, все кончено. Нет он не жалел о сделанном, хоть до конца и не был уверен в своем решении. Кто знает, что для этих птиц лучше, короткая жизнь на воле или долгая и сытая – в четырех стенах? Но теперь у них есть свобода, есть простой выбор жить или умереть – ровно пятьдесят на пятьдесят.
«У них – пятьдесят на пятьдесят. А у меня?» – прошептали соленые губы. Он вдруг развернулся и зашагал прочь…