«Наверное, нет в стране другого человека, кроме меня, который бы с таким нетерпением ждал того дня, когда, наконец, можно уже заплатить за квартиру. Может сложиться такое впечатление, что я маньяк квартплатный или извращенец. Одно только служит утешением в такой ситуации, в которой оказался я. И в этом весь мой секрет. Просто тянет меня туда. За тридевять земель, в страшненькое одноэтажное здание белого кирпича, затерянное среди унылых пятиэтажных хрущёвок, где пройдя по длинному и узкому коридору, напоминающему проход купейного вагона, можно найти дверь под номером восемь, украшенную табличкой с надписью «бухгалтерия», по краям которой видны следы краски, оставленные халтурщиками малярами, когда-то небрежно покрасившими эту дверь. И вот там, за этой дверью, находится счастливое место. То место, где каждый рабочий день бывает ОНА. А сегодня там буду и я. Потому, что сегодня как раз тот день.»
«Так думал молодой повеса…», – впрочем, это уже Пушкин Александр Сергеевич, а герой моей истории, который всё это думал, имел с Евгением Онегиным, пожалуй, только одну общую черту – молодость. В остальном же он был… Молодой человек был… С чего же начать? Наверное, с имени.
Итак, Его звали Роберт… Опять получается название одного старого фильма, а не начало истории. Но, что тут поделать – его в самом деле звали Роберт. Он был поздним ребёнком у своих родителей, которые, в свою очередь, в силу возраста, были поклонниками творчества поэта Роберта Рождественского и долгожданного, но поздно родившегося мальчика назвали в его честь.
Вся опрометчивость этого поступка стала ясна уже через пару недель. Счастливые родители, выгуливая в колясочке мирно посапывающее чадо с завистью наблюдали, как другие «водители колясок» нежно, тягуче, с упоением, нараспев произносили: «Се-рё-жень-ка…» Или: «Ле-ноч-ка…». Имя Роберт имело свои минусы.
Нелёгкая, полная крутых виражей судьбы, юность мальчика Роберта в детском садике и начальной школе, проблемы с логопедом, обидные дразнилки – всё это пусть останется «за кадром». Мальчик вырос, но имя Роберт, так и не ставшее родным, он заменил для себя на более короткое и удобно произносимое Боб.
Ирония судьбы заключалась ещё и в том, что этот по документам Роберт, а в быту Боб жил в поселке под названием Родина. В прежние времена тут был не то колхоз, не то совхоз, от которого осталось одно название. Так что местные жители в зависимости от степени грамотности и уровня культуры делились на тех, кто жил «на Родине» и «в Родине». А уж фраза «Боб с Родины» звучала и вовсе, как анекдот.
С недавних пор у Боба появилась новая забота – он получил в наследство от бабушки однушку в хрущёвке, и, в свои двадцать шесть лет, был бы на родине завидным женихом, но… Покойная бабушка жила далековато. Город Залесомгорск располагался на самом краю Московской области, и, к тому же, как раз с противоположной стороны. Его и поселок Родина разделяли сто тридцать пять километров. Что делать с таким счастьем Боб не знал, но не терял надежду как-либо устроить свои дела – либо продать, либо обменять это жильё. Однако за квартиру надо платить. И Боб поехал той дорогой, которую очень скоро он станет считать самой желанной в своей жизни.
Боб стоял в унылой очереди. И время будто замерло в своём течении. Давно были пристально рассмотрены носки своих ботинок и задники ботинок соседа спереди. Изучены все трещины на потолке. Прочитаны по три раза надписи на всех стендах. Выучены наизусть тексты рекламных листовок. Настойчивый пенсионер, из-за которого очередь прекратила движение, продолжал бороться за свои права.
Боб стоял почти у самого входа. Если размотать назад ту цепь случайных событий, которые и привели его сюда, то выглядело всё это так: квартира была в хрущёвке, хрущёвка в спальном районе, в подъездах которого не искалеченных почтовых ящиков не было никогда. Квитки за коммуналку обычно раскладывали на подоконнике и все, кто не успел до вечера взять свою, имели возможность убедиться, что фантазия ночного маргинального элемента не знает границ. Боб, естественно, не имел даже теоретического шанса получить свою квитанцию, и поэтому направился в организацию, которая раньше называлась ЖЭК, потом ДЭЗ, а сейчас, согласно табличке у входа, носила гордое название «Управляющая компания». И вот, уже двадцать минут он стоял, как примороженный, в очереди за дубликатом в бухгалтерию.
Внутреннее убранство сохранилось с советских времён в неизменном виде. Помещение бухгалтерии было разделено на две неравные части подобием барной стойки из ДСП, когда-то покрытого шпоном ценных пород и залитого толстым слоем тёмного лака. Сверху конструкция имела продолжение в виде стекла с тремя окошками, предназначенными для общения персонала с народом. Одно из которых было наглухо закрыто стендом с полезной информацией, а два других успешно функционировали по назначению. Но, как это всегда было в нашей стране, при большом наплыве посетителей из двух окон работало только одно. Боб с тоской оглядел наросший хвост очереди и заметил, что по странному стечению обстоятельств, в этот момент в очереди стояли одни только мужчины, а вот персонал составляли, наоборот – четыре женщины. Вернее, даже, было бы сказать – три женщины почтенных лет и одна молодая девушка, которую Боб и принялся разглядывать.
Она была обыкновенной «среднестатистической». Среднего роста, среднего телосложения. Даже, пожалуй, слегка склонная к полноте. При этом она не могла похвастаться пышными формами, обычно свойственными девушкам такой комплекции. Простое овальное лицо. Русые волосы средней длины собраны в небольшой по размеру и толщине хвостик. Боб подумал, что таких, как она называют красавицами только родители и лучшие подруги, когда поздравляют с днём рождения. Вслед таким, как она не оборачиваются проходящие мимо мужчины. Одним словом, внешность – мечта шпиона, незаметная и незапоминающаяся.
От скуки Боб развлекал себя тем, что начал представлять эту девушку в разных ипостасях. Сначала он сделал её атаманшей шайки разбойников, затем нарядил в военную форму… Он придумывал самые невероятные образы и разные забавные детали, с помощью которых придуманная картинка как-бы становилась живой. Всё закончилось неожиданно. Когда Боб, увлекшись своими фантазиями, поставил её на сцену и разыграл в своей голове вручение ей Нобелевской премии, и вот уже ей несут эту самую премию и огромный букет роз, и она собирается сказать ответную речь… Боб как наяву увидел её счастливое, улыбающееся лицо… И вдруг понял, что на самом деле видит это лицо, и улыбку на нём. Вероятно, девушка почувствовала на себе чей-то взгляд и повернула голову. Несколько секунд они глядели глаза в глаза.
Казалось бы, что может произойти за такой короткий срок? Но где-то внутри у Боба уже началась та необратимая химическая реакция, которая у разных народов носит разные названия, но протекает всегда одинаково. Нет, это не была любовь с первого взгляда. В жизни довольно редко встречаются такие чудеса. Но это было то самое маленькое зёрнышко, из которого может когда-нибудь вырасти большое и красивое дерево, а может это будет невзрачная былинка, множество которых, появляясь на лугу по весне, придаёт ему такой яркий, зеленый цвет.
Боб искренне считал, что в свои годы он не раз испытывал эту самую любовь. Он полагал, что прекрасно знает, что это такое. Но на самом деле всё было вовсе не так радужно. Ведь Боб не гулял с девушками, не дружил, не встречался, не крутил романы, и много ещё чего не… По его собственной терминологии он с девушками «мутил». Это, отчасти, и объясняет странные, непривычные для Боба ощущения, в которых он с таким трудом пытался разобраться. Он был похож на человека, который подхватил простуду, но ещё не знает об этом. И поэтому он продолжал вести себя как обычно. Как обычно он отстоял положенное время в очереди, как обычно он прожил остаток этого дня. А в последующие дни Боба, помимо его воли, стали посещать воспоминания подозрительно одинакового содержания. И, в основном, в них повторялся один и тот же эпизод, в котором глаза в глаза…
Так прошёл месяц.
Очередной визит в Залесомгорск не прошёл бесследно. Во-первых, Боб пригляделся к девушке повнимательнее и понял, что она не такая уж серая мышь, как он подумал вначале. Во-вторых, Боб заметил, что в результате нехитрых махинаций с очередью можно подстроить так, чтобы его проблемами занималась именно она. И в-третьих, значительно увеличилось количество приятных воспоминаний, которые время от времени всплывали в памяти, вызывая душевное волнение.
Нет, если бы эта девушка была бы из его кампании, он вряд ли проявил к ней такой интерес. Но сочетание географической удалённости, невозможности частых встреч, экстремальных условий свидания, максимально затрудняющих процесс коммуникации, окружали девушку ореолом тайны, делали её объектом вожделения. Боб даже не знал её имени и, поэтому, для себя, чтобы отличать её от остальных жителей планеты Земля, после долгих мучений, решил назвать её «ОНА». С каждым новым приездом в Залесомгорск, которые Боб уже про себя стал называть свиданиями, его интерес к НЕЙ усиливался. Боб разгорался, как лесной пожар. Он старательно попадал на приём только к НЕЙ. Он всячески пытался обратить на себя ЕЁ внимание. Порой ему начинало казаться, что ОНА даже узнаёт его.
Конечно, со стороны всё это выглядело, словно какая то шиза. Только вот Бобу нравилось чувствовать себя ненормальным. Это напоминало алкоголизм, со всеми его стадиями, включая похмелье. Боб не сопротивлялся. Он добровольно и радостно уходил в запой.
Случай, как всегда, подвернулся неожиданно. Боб уже отчаялся вырваться за пределы сложившейся схемы общения. Конечно, каждый посетитель обращался со своей проблемой, но выражать её было принято с помощью стандартных формулировок. Их было не очень много, и пока очередь продвигалась, можно было неоднократно прослушать все и выбрать нужную для своего случая. Такой вот своеобразный конвейер. Но и у конвейеров случаются сбои. Боб, уже привычно подгадав встречу именно с НЕЙ, истребовал дубликат квитанции и принялся ждать. Но в принтере закончилась бумага, а новая пачка находилась в другом помещении. И, пока ОНА ходила за ней, пока делила вскрытую пачку пополам, пока вставляла в принтер…
Поначалу Боб не оценил так внезапно свалившуюся на него паузу. Он настроился, было, подождать, но тут в его голове родилась оригинальная идея. Боб потрогал свой карман и, удовлетворённо улыбнувшись, оглядел всё вокруг хищным взглядом. Затем он схватил лежащую неподалёку авторучку на шнурке, и, принялся рисовать ею на обратной стороне одной из рекламных листовок, во множестве рассыпанных поблизости. Для начала он изобразил довольно ровный круг, затем пририсовал к нему затейливо украшенную стрелочку, а, над ней вывел почти каллиграфическую надпись: «Очень вкусная конфета». Осталось только вынуть из кармана эту самую конфету и положить её точно в центр круга. Что Боб и проделал без особого труда. Он частенько брал с собой в дорогу конфеты, чтобы не заснуть за рулём. А, в последнее время, ему особенно пришлись по вкусу небольшие шоколадные конфетки с запахом кофе. И вот одну из них Боб сейчас бережно положил на предназначенное для неё место и накрыл рукой.
Когда ОНА со свежеотпечатанной квитанцией появилась у окошка, Боб сделал загадочное лицо и одним жестом руки одновременно открыл свою инсталляцию и вдвинул её в окошко. ОНА с интересом оглядела, прочитала надпись и подняла вопросительный взгляд на него. Боб слегка втянул голову в плечи и поднёс палец к губам: «Т-с-с…!». В ЕЁ глазах заплясали веселые чёртики, ОНА по-шпионски оглянулась направо-налево и не глядя смахнула конфету вместе с запиской себе в руку. Боб одобрительно кивнул и заговорщицким тоном произнёс: «Расходимся по-тихому». И они оба, не сговариваясь, почти синхронно двинулись каждый в свою сторону.
Боб был доволен. Наконец то. Это как первый контакт с инопланетным разумом, которого человечество так долго ждало, добивалось всячески, и, вот оно… случилось… и что теперь? Надо как-то реагировать, развивать и углублять. Надо придумать способы, чтобы и дальше…
Следующий месяц длился вечность. Боб считал дни, прокручивал в голове варианты, вспоминал во всех подробностях свой удачный контакт. Временами его охватывало чувство тревоги за свою невнимательность, и он мучительно пытался вспомнить какую-либо важную, по его мнению, мелочь, которая могла бы существенно повлиять на дальнейшие планы. Например, однажды он чуть не довёл себя до истерики, вспоминая есть ли у НЕЁ на пальце обручальное кольцо. Конечно, наличие или отсутствие этого предмета ещё ни о чем не говорило, но Боб заметил, что женщины очень редко не носят кольца, если имеют для этого законный повод.
К очередной встрече Боб подготовил маленькую шоколадку и забавный стишок, которым он надеялся заменить стандартную просьбу о выдаче дубликата квитанции. Но его надеждам не суждено было сбыться. ОНА, почему-то, отсутствовала на работе в тот день. Боб всю дорогу от Залесомгорска до дома переживал эту неудачу и придумывал всевозможные версии, большинство из которых были либо грустными, либо вообще фатальными.
Ещё через месяц Боб снова не смог реализовать заранее придуманный план, хотя к его исполнению вовсе не было никаких препятствий. Просто, какая то полоса невезения началась и не думала заканчиваться. Словно странная сила всякий раз вставала между ними, не позволяя сделать ни одного шага навстречу друг другу. Боб не сдавался. Он упорно продолжал свои бесполезные попытки, попутно набираясь полезного опыта.
Например, ему удалось экспериментальным путём вычислить время, когда в восьмом кабинете бывает меньше всего людей. Оказалось, что обычно все пенсионеры, которые составляли большую часть посетителей, как люди старой советской закалки и дисциплины, шли улаживать свои дела прямо к открытию бухгалтерии, а перед обеденным перерывом очередь, как правило, рассасывалась. И новые посетители, рискуя не успеть до перерыва, откладывали свой визит на послеобеденное время. Боб отметил для себя этот фактик, который можно было бы при случае использовать.
Время шло. Боб мучился. Нужен был какой-то решительный шаг. Нужен был поступок. Боб решился.
Боб специально приехал пораньше. Он собирался на месте проверить все детали своего плана. Пользуясь утренним наплывом посетителей, Боб, не привлекая к себе внимания, заглянул в бухгалтерию прямо из коридора через открытую дверь. То, что он там увидел, привело его в некоторое волнение, а когда ему пришло в голову связать всё это с фактом своего приезда, слово «некоторое» можно было бы, пожалуй, и не употреблять.
ОНА была на рабочем месте. Но Боб не сразу поверил, что это ОНА. Словно перед ним была другая, незнакомая девушка. ЕЁ волосы, обычно собранные в короткий, торчащий больше вверх, чем назад, хвостик были пышно рассыпаны по плечам. На лице Боб заметил лёгкие следы «наведённой красоты». Почти белая, полупрозрачная кофточка смотрелась на НЕЙ великолепно. Голубые джинсы идеально облегали ЕЁ ровненькие, чуть полноватые ножки. Всё в НЕЙ было одновременно и просто, и красиво, самым оптимальным способом совместив принятые для такого места правила дресс-кода и законы привлекательности. ОНА была просто чудо как хороша. Боб не мог заставить себя перестать ЕЁ разглядывать. Видимо ОНА почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.
Боб пулей вылетел на улицу. Целиком погружённый в свои мысли, он нервной походкой двинулся в сторону машины, но, увлёкшись, сам не заметил, как проскочил мимо и по тротуару вдоль дороги начал быстрыми шагами удаляться от неё.
«Похоже, мои предыдущие визиты не остались незамеченными, – размышлял на ходу Боб. – ОНА точно знает, что я приеду сегодня. Ведь я почти всегда старался приехать в самый первый день. И каждый раз я непременно пытался обратить на себя ЕЁ внимание. И, кажется, добился своего. Вся эта красота должна была появиться именно сегодня». Боб почему-то точно знал это. Почему? Боб мысленно с фотографической точностью во всех подробностях восстановил увиденную картинку, и сразу же понял то, за что зацепился взгляд, но перегруженный эмоциями мозг не обратил внимания.
Был среди множества талантов Боба такой «эффект Шерлока Холмса» – способность к бессистемному запоминанию всяких необязательных мелочей в ситуациях особенного эмоционального напряжения. Например, однажды Боб был свидетелем автомобильной аварии и долго помнил во всех подробностях слетевший с ноги пострадавшего кроссовок, лежащий на асфальте среди мелких кубиков битого стекла.
Вот и сегодня Боб вычислил ту мелочь, которая стала импровизированным спусковым механизмом для всех последующих умозаключений. Пришитые детальки на джинсах не были обмяты «по месту», как бывает, когда джинсы носят не первый день. А эти джинсы носили именно первый день!
«Получилась такая логическая цепочка: необыкновенная красота – новые джинсы – первый день – мой приезд. – Боб мысленно похвалил своего Шерлока Холмса, – Чертовски приятно знать, что красивая девушка для тебя… Вот так…». Внезапно Бобу стало не по себе. Он понял вдруг, что всё это приключение, которое он привык считать своим теперь не только его. Раньше он думал, что может в любой момент прекратить, развернуть ситуацию назад. А тут решения принимают уже двое. И это значит, что надо двигаться только вперёд. Вперёд...
Боб внезапно заметил, что всё ещё куда-то идёт. Он остановился и принялся оглядываться вокруг. Оказалось, что, занятый своими мыслями он прошагал километра три. Боб развернулся и, в том же темпе двинулся назад.
«А, может быть, всё обстоит совершенно иначе, – продолжал с прерванного места Боб. – Вполне возможно, что я стал свидетелем цепи случайных совпадений и просто напридумывал себе всякой бредятины. Все эти доказательства, вся эта логика – просто результат неадекватного восприятия реальности вследствие завышенной самооценки и болезненного самолюбия. Мало ли во что мне самому хочется верить, а в жизни случается всякое. В любом случае каждая версия нуждается в проверке».
Боб появился в восьмом кабинете за пятнадцать минут до обеденного перерыва. Он дождался, когда последний посетитель скроется в узких коридорах и, маскируя своё волнение за нарочитой медлительностью, неспеша подошёл к заветному окну.
ОНА увидела его ещё в дверях. На ЕЁ лице мелькнула, мгновенно, впрочем, взятая под контроль улыбка. ОНА поднялась со своего места и двинулась ему навстречу. Остальные работницы бухгалтерии мгновенно прекратили все свои дела, и в помещении повисла небывалая для этого места тишина, в которой ЕЁ острые каблучки процокали, в ритме ударов сердца. ОНА стояла перед ним. ОНА была красива. Некоторое время они просто улыбались глядя друг на друга. Долгую минуту спустя к нему пришло осознание всей нелепости, глупости, дурацкости сложившейся ситуации. Он должен был срочно начать что-то говорить. И он начал…
С детских лет у Боба имелась одна, весьма полезная, особенность. И заключалась она в том, что Боб умел заполнять словами довольно продолжительные промежутки времени. С годами это умение только совершенствовалось, пополнялся словарный запас, появлялся опыт «…сын ошибок трудных…». В выпускном классе Боб своим трёпом легко мог «выключить» преподавателя хоть на целый урок. Когда он задавал вопрос, то через пятнадцать минут никто в классе, включая учителя, уже не помнил с чего всё началось. Молодые учительницы впадали в ступор, старые и опытные «динозавры» пытались, не вникая в смысл, заткнуть этот словесный фонтан, выбрав момент, когда Боб делал паузу для вдоха. С недавних пор Боб называл это «включить Гришковца». Название прилепилось после просмотра одного спектакля и прочтения пары книжек этого автора. Боб «включал Гришковца» на свадьбах и днях рождения друзей, торжественных мероприятиях, а, так же, при знакомстве с девушками, когда надо было привлечь внимание, уболтать…
Боб окинул взглядом помещение. Оценил количество и качество слушающих и начал своё выступление. Обычно вдохновение приходило к нему в процессе, поэтому, для начала Боб поздоровался, затем перешёл к погоде, которая и впрямь была в тот день хороша, а дальше случилось всё, как всегда. Звуки собственного голоса подхватили его… Понесли…
«…Не будет ли любезна многоуважаемая сотрудница, чьи профессиональные качества, безусловно, столь высоки, что могут сравниться лишь с её необыкновенной красотой…»
Боб говорил ярко и цветисто. Сложноподчинённые предложения, изобилующие метафорами, аллегориями, цитатами, украшенные всевозможными излишествами, без всякого труда и, возможно даже, без участия мозга, медленно, но верно заполняли помещение. Они словно сплетались между собой, образуя гипнотический орнамент, напоминавший витиеватые меандры. Боб не забыл и «…злобных и циничных вандалов, разрушивших беззащитный почтовый ящик…», упомянул и «…коварных жуликов, полностью утративших стыд и совесть, ибо не могут нормальные люди пойти на такое чудовищное преступление, как кража ценного платёжного документа…».
ОНА слушала его, героически сдерживая смех, едва заметно кивая в такт его словам. Иногда, во время особо замысловатых пассажей ЕЁ прекрасные, оливкового цвета, глаза округлялись и, как бы проверяя на месте ли ещё потолок, зрачки поднимались вверх, затем плавно смещались влево, но, совершив это недолгое путешествие, снова весело смотрели на него. Всем своим видом ОНА как бы говорила:
– Мели Емеля: твоя неделя! – или. – Господи! Какой же болтун…
А может и ещё что-нибудь в этом роде.
Боб понял, что надо как-то заканчивать. Он ещё немного поразмышлял вслух о «…долге каждого честного человека по своевременной оплате услуг ЖКХ…», потом быстренько слепил какой-то несуразный, но пафосный конец, содержащий, тем не менее, недвусмысленную просьбу оказать посильную помощь в его беде.
ОНА, утвердительно кивнув, удалилась к своему столу. Немного подвигав мышкой и пробежавшись по клавиатуре, ОНА с картинным замахом медленно нажала финальную кнопку и стоящий у стены принтер, издавая присущие ему специфические звуки, начал печать.
Боб был расстроен, потому что мина замедленного действия, хитроумно заложенная им, не сработала. В своей речи он ни разу не упомянул адрес. Это был сознательный ход. Боб надеялся, что ОНА спросит, а он ЕЙ ответит и, тем самым, как-то начнётся разговор. ОНА не спросила. ОНА знала адрес. ОНА была готова к встрече.
Напечатанную квитанцию ОНА вынула из принтера двумя руками, бережно, словно огромную ценность. С торжественным видом медленными шагами приблизилась ОНА к Бобу и, церемонно вручив ему бумагу, изобразила книксен.
Боб произнёс пышную, многословную благодарность и замолчал, выжидательно уставившись на НЕЁ. В помещении снова воцарилась тишина.
«Ну и что мы молчим? – думал Боб. – В ответ на такое спасибо можно бы и «пожалуйста», между прочим, сказать. У нас в деревне, например, сказали бы обязательно. А ОНА только смотрит, молчит и улыбается».
И тут Боб вдруг вспомнил, что ОНА с ним вообще никогда не разговаривала! То есть ни слова не сказала! И не только ему! Он вообще не помнил, чтобы ОНА хоть с кем-то говорила! Боб забеспокоился. Да что там забеспокоился, он запаниковал! А вдруг ОНА… НЕМАЯ… Страшная мысль взорвалась в его мозгу как атомная бомба. Этот взрыв распылил на атомы все планы и мечты. Боб не представлял себе, что теперь делать, как вести себя дальше. Вероятно, все эти мысли отразились на его лице. Он, пребывая в некоторой прострации, наблюдал, как с ЕЁ лица медленно сползает улыбка, как на смену ей появляется растерянность, а потом и страх. Боб хотел бы провалиться на месте, исчезнуть любым способом, но не мог даже пошевелить пальцем.
В этот момент одна из находившихся рядом и наблюдавших всю эту сцену женщин, вдруг засобиравшись, как бы мимоходом спросила:
– Наташа, ты на обед-то пойдёшь? На тебя греть?
ОНА повернула голову в сторону спросившей. ЕЁ взгляд снова преобразился, становясь поочерёдно сначала благодарным, а потом спокойным и уверенным. ОНА вновь посмотрела Бобу в глаза и, не отводя взгляда, громко сказала:
– Да.
В голове у Боба пронёсся очередной ураган. Мысли сменяли друг друга с чудовищной быстротой. «Ура! ОНА не немая! ОНА разговаривает! Наташа! ЕЁ зовут Наташа! Какой же я болван! Идиот! Со стороны я, наверное, выглядел как… псих. Зачем-то напугал ни в чём не повинную девушку. Теперь она будет думать, что я… – мысли путались. Боб решил не отвлекаться. – ЕЁ зовут Наташа! Это главное. Сейчас это самое главное».
– Видимо, Наташа – это ты? – Боб не любил фамильярностей, но сейчас он, почему-то, неожиданно для себя самого, сказал именно «ты».
– Угу, – она утвердительно закивала и тут же словно спохватившись, сказала:
– Я!
-А я Ро… – Боб запнулся и начал заново. – А я Боб.
Ответом ему была лишь улыбка. Но Боба это совсем не задевало. Наоборот, после того как он выставил себя полным идиотом, ему очень хотелось, чтобы всё это закончилось поскорее. Он глупо потоптался несколько секунд и выдавил из себя чудовищную фразу:
– Ну я пойду… В смысле… До свидания.
– Пока, – сказала Наташа одними губами и сделала прощальный жест ладошкой.
Боб вышел на улицу и прислонился спиной к прогретой утренним солнцем кирпичной стене. Он набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул через рот. Всё произошло не так, как он задумал, и кончилось не тем, чем он хотел.
«Потрясающий провал, – Боб не оставлял попыток собраться с мыслями. – Конечно, сегодня уже никакого продолжения не может быть. Наташа вряд ли забудет, как я сел в лужу, но, возможно, отнесётся к этому с некоторой долей юмора. Пройдёт ещё один месяц, и мне будет уже не так стыдно смотреть ей в глаза. Ведь несмотря ни на что она глядела на меня с интересом, а, может быть, и с симпатией. И только одна загадка остаётся без ответа. Эта её странная неразговорчивость. Я ведь дал столько поводов для поддержания разговора. И не одной реплики в ответ. Допустим она молчунья. Ну, просто по складу характера. Тогда она самая грандиозная молчунья всей страны, а может и всего мира. Такая всемирная королева молчунов. Бред… Или другой вариант: есть что-то или кто-то мешающий или запрещающий ей говорить с посетителями. Но это предположение совсем не вяжется с её поведением, раскованным и непринуждённым».
Боб решил обдумать всё произошедшее в спокойной обстановке и двинулся домой, каждые десять минут останавливаясь и подолгу глядя вдаль. Несколько дней ушло у Боба на то, чтобы отделить свои душевные терзания от реальных фактов. Затем пришло понимание того, что весь этот цирк может длиться бесконечно долго, и только он сам в силах внести ясность и расставить все точки и.т.д. Боб решил, что он будет действовать прямо.
***
Дальнейшие события автор решил описывать коротко. Только свершившиеся факты. Необходимость такого приема будет понятна тем, у кого хватит терпения дочитать до конца.
Через месяц Боб, всё же, решился. Он нашёл в себе силы и добился от Наташи разрешения проводить её после работы. Она согласилась, но, при этом выглядела очень расстроенной. Боб дождался конца рабочего дня. Тут-то и выяснились все непонятности, раскрылись все тайны.
Девушка заикалась. Сильно. Да, что там сильно – чудовищно. Она могла нормально произносить только небольшой набор максимально коротких слов, желательно поодиночке. Длинные, многосложные слова, как и связки из двух и более слов вызывали примерно одинаковую реакцию в конце которой, как правило, случалась настоящая паника вплоть до полной потери способности к дальнейшей коммуникации.
Через четыре месяца Боб продал свою квартиру и никогда больше не приезжал в Залесомгорск.
P.S.
Автор намеренно не коснулся дальнейшей судьбы этих двух персонажей. Читатели вольны сами распорядиться ею на своё усмотрение.
Кто-то решит для себя, что Боб, испугавшись трудностей, попросту, трусливо сбежал, продав жильё, чтобы не встречаться с девушкой, с которой он поступил так некрасиво.
Автор не исключает и другой конец, при котором Боб и Наташа продолжали встречаться, потом, через четыре месяца, она переехала жить к нему на Родину (или в Родину), они поженились и жили долго и счастливо.
А, может быть, у читателей появятся и другие версии, не противоречащие фактическому ходу событий. Пусть каждый решит это для себя сам, ведь при желании всегда можно найти повод для оптимизма.