К. увидел её с другим

При виде человека, получившего отказ во взаимности и непреминувшего её добиваться, словно пытаться выстрадать взаимность, и просто-напросто сошедшего с пути, — при виде этого человека она бросается в объятия другого, того, кому во взаимности отказано не было, возможно, собственно и ставшего причиною отказа первому. Она бросается ему в объятия, как бы естественно, но его улыбка выдаёт неожиданность поступка. Такой улыбкой обыкновенно сияют лица тех, кому неизвестны причины столь неожиданных ласк и нежностей. Теперь он сияет немного ошарашенный, но безмерно довольный. На его устах улыбка самодовольного властолюбца, думающего в этот самый момент, будто это всё его заслуга (может каких-то прошлых поступков). Тот первый понимает своё положение, причём для него ситуация немного неожиданна, ибо от неё он вряд ли мог ожидать столь откровенного поведения на публике, пускай и в качестве демонстрации, обращённой в его сторону. На миг у него даже возникает мысль, что тот второй знает про него, знает кто он, и сейчас они с ней, как два сговорщика, пытаются всячески уязвить его, задеть и принизить. Но это вряд ли, слишком неподдельна и наивна реакция второго на происходящее, и первый отбрасывает эту мысль, стараясь не обращать, на внезапное проявление страстей влюблённых внимания и занимается своими делами, по причине коих и оказался рядом. Похоть порождает желание владеть. И она падает своему нынешнему в руки, обнимает его и целует, демонстрируя, что находится в его власти. Как алчна природа, она позволяет пуститься ей в её бездны, притупляя чувство реальности. В какой-то степени такое её поведение можно охарактеризовать словом «купиться». Поскольку вся эта сцена вызвана лишь присутствием внешнего раздражителя, а также с целью уязвить этого раздражителя, это значит, что вся эта картина не отражает настоящего положения дел. Но это ещё полбеды. Разве можно считать таковую цель благородной? Вряд ли. Жаль, что второй не понял всё сразу, а поймёт лишь позже, он не почувствовал свою номинальную роль в этой сцене, где главные герои: она и её природа. Одна поддалась искушению, вторая есть искушение. И если шаг искусственный, а эта сцена, вне всякого сомнения, лишь фарс, то всё это неизбежно отразиться на всех её участниках в той степени, в которой каждый из них принимал активное в содеянном участие. При возникновении такого рода искушений, а так же иных, человек оказывается перед выбором — поддаться искушению, или же пойти по пути человека, противостоящего искушениям природы, то есть по пути, если не честного человека, то, как минимум, подозревающего. Во время излишеств поведения этих двоих первый делает вид, что не замечает ничего, но замечает всё, и его сознание направлено на то, чтобы не дать возобладать и укорениться мыслям о невзаимности и утрате, об алчности и мести, об отвращении, ибо он не собирается принимать участия в театре с прописанным сценарием. Закончив свои дела, он оставляет их и уходит. Произошедшая сцена толкает его на создание этого текста, а также на мысль о том, что он почти всё выдумал и ни у кого не было намерения сделать ему худо, кроме его же собственных впечатлений об увиденном. Ему даже прощать её незачем.