Начало октября. Утро. Жарко. Тени возле столиков и лавочек нет, поэтому мы с пЁсом Патриком направляемся под эфиопскую синагогу, которая стоит на столбах, а под ней ковёр, стилизованный под траву. Полукругами расставлены шины вмурованные в бетон и похожие на каменные пуфики, покрашенные в зелёные, розовые и синие цвета.
Наконец-то благословенная тень, и я усаживаюсь на «свой» пуфик. На соседние пуфики усаживаются дворовые котики Мокко и Амурчик-огурчик, тыкаясь под руки и требуя ласки. Раздеваю Патьку и отпускаю его обследовать его обширную территорию. Но он не уходит. «А-а-а, прости, забыл!» достаю вкусняшки-косточки и даю Патрику. Вот теперь он убегает.
Мы ласкаемся с котейками и наблюдаем за редкими прохожими.
Вот идет беременная девушка с татуировкой на голени правой ноги, таща за собой девочку и мальчика двух-трёх лет. Она всегда водит их в детский садик, до которого отсюда метров двести.
В сторону автобусной остановки идёт мужчина лет сорока, держась за руки с девочкой лет семнадцати-двадцати. Я знаю эту пару, они всегда держатся за руки. Интересно, это его девушка? Жена? Дочка? Если дочка, то почему она цепляется папе за руку как маленькая, а если девушка, то разница в возрасте чересчур уж большая.
О. Идёт русскоговорящая старушка. Она всегда делает променад по нашему бульвару. И всегда стиль её одежды одинаков. В жару ли, в холод ли, она укутана в большую шаль. Откуда я знаю, что она русскоговорящая? А она изредка появляется со своим мужем, и я слышу, как они переговариваются по-русски.
Восемь часов. Тут и на часы не надо смотреть - с улицы исчезли школьники. Последними вприпрыжку проскакали две эфиопочки класса второго или третьего. Обе с одинаковыми розовыми рюкзаками, со смешными пышными и кудрявыми хвостами по обе стороны головы, в одинаковых зелёных футболках и в шлёпках на босу ногу с розовыми пяточками.
Сделав первый круг и прекрасно зная, что у меня в кармане ещё две вкусняшки, Патька вновь прибегает ко мне и заглядывает в глаза. Я тянусь в карман и вдруг... Впервые в жизни проигнорировав вкусняшку, мой пёс резко разворачивается и куда-то бежит, призывно взлаивая. Параллельно с котейками я в недоумении провожаю его взглядом. Что это с ним?
Оу! Недалеко от столиков на тротуаре лежит женщина и безуспешно пытается хотя бы сесть. Это та самая старушка в шали. Пат стоит рядом и явно зовёт меня. Подхватываюсь и, забыв про больные ноги и спину, почти бегу к ней. Подхватываю под руку, помогаю сесть. У неё текут слёзы то ли от боли, то ли от беспомощности.
- Вы ушиблись? Что-то болит? Может сердце? Вызвать скорую?
- Что вы! Не надо. Спасибо молодой человек!
В другое время я бы возразил, что «молодому человеку» уже за семьдесят, но сейчас мне не до этого.
- Давайте я вас осторожненько подниму и посажу на лавочку. До неё всего пара метров.
Я поднимаю старушку на ноги, отвожу к лавочке и усаживаю на неё.
- Может позвонить кому-то из ваших близких?
- Спасибо. Не надо их пугать. Я отсижусь и всё будет в порядке.
Стою ещё рядом пару минут. Вроде больше я ничем не могу помочь. Патрик, успокоенный тем, что женщина уже сидит, уходит. Я иду за ним. Возвращаюсь на свой «пуфик» и разъясняю котейкам случившееся. Но через несколько минут снова спохватываюсь и иду к женщине:
- Здесь очень жарко, а тени нет. Давайте я вас до тени доведу и вы там посидите.
И снова получаю отказ. Вот же упрямица!
Минут через пятнадцать, старушка поднимается и медленно уходит в сторону своего дома.
Днём, когда с работы возвращается моя половинка, а из школы внучка, рассказываю им о «приключении». И добавляю: «А ведь и со мной такое может случиться. И самостоятельно из-за своих негнущихся голеностопов я точно не встану!»
Внучка вмешивается: «Нет дедуля, ты с Патом, а он же тебя уже несколько раз спасал. Он спасательный пёс. Прибежит и позовёт кого-нибудь.
А эта бабушка Патрику-спасателю спасибо сказала?»
Мы с женой смеёмся.