- Привал, - скорее учуял, чем услышал я выдох Палыча и рухнул чуть ли не на него.
Падая, ободрал нос заржавленной пряжкой старого, как сам хозяин, рюкзака. Выделяющийся тугой карман округлой горы будто показывал фигу. Объёмистая фигура громады на спине проводника, скрючившегося на боку, едко ухмылялась. Вгляделся. Лямки замерли вывернутыми ушами. Пришпиленный сверху неочищенный от сажи котелок напоминал каску на роже расплывшегося эсэсовца. Паре заплаток отводилась роль зловещих очков. Выделяющиеся контуры патронов заменяли оскал гнилых зубов. Ветер, поддувая в котелок, извлекал из него жалостливые стоны.
- Вот, сволочуга! – Ругнулся я на привидения, рождаемые рюкзаком. – Без тебя тошно!
Засаднило содранную из-за него кожу, но не было сил протянуть руку, утереть с носа кровь, смешанную с потом. Оттащил голову от грязного захребетника, волоча щёку по рыжей колющей хвое. Лезший в глаза рюкзак был не только мучителем. Доверху набитое содержимое преобразило бездушную вещь в спасителя. И нас, и всего мира. Без него мы – ничто. Загрубевшая оболочка потеряла первоначальный, трогательный травяной цвет. Казалось, что это прошлогодние иголки поделились своим окрасом. Размазанная по грубому брезенту кровь не успела впитаться и хищно блестела. Сдувшийся за неделю желудок в ответ на ярко-красное пятно заурчал, требуя свежеразделанного мяса. Любого. Хотя бы вьющихся над нашими неподвижными телами и о чём-то просящих жаворонков. Хотелось прикрыть веки, но взгляд притягивал хаотически носящийся по заплечному прилипале рыжий муравей.
В отличие от него ни у меня, ни у этого крупного борова, издевательски закрывающего от меня товарища, желания двигаться не было. Мысли о еде вызвали раздражение к неживому кому. Нашёл место! Пристроился за крепкой спиной! Сросся намертво со своим хозяином. Впрочем, неизвестно кто из них господин, а кто раб. Кого носят? Кого лелеют от всех напастей? Кто более ценен? Я знал, что там, за стёртой материей, среди маслянистых обойм лежит десяток заплесневевших сухарей. Нюхнуть их пару раз! Я задвигал ноздрями. Увы! Желанный мешок ударил невыносимым ароматом старческого пота, жгучей махорки и прелой мочи.
Тут вспомнилось, с какой тщательностью собирали нам эти рюкзаки. С какой надеждой отправляли нас в тыл супостата. От того, сможем ли мы взорвать недоступный прежде мост, зависит судьба и наступления, и генерала, и его армии, и число будущих потерь, и число вдов и сирот. Что уж там наши жизни… Мы и сами перестали ими дорожить. Из всей группы – добрались до цели только мы. Вдвоём. К тому же я остался пустой. Так бездарно утопить свой груз в трясине? Когда осталось всего ничего! Я прижался щетинистой щекой к тёплой шершавости рюкзака: «Спаситель ты наш!»