«Ягода - малина, нас к себе манила…» - чудесные слова о не менее чудесной лесной красавице — малине. Когда в лугах переспевает земляника, начинается сбор этой душистой красоты.
Лесная малина немного отличается от домашней по вкусу и величине ягод. Плоды лесной малины мельче, но вкус и аромат лучше. Словно своими качествами подтверждает пословицу: «Лучше меньше, да лучше!» Кустики дикорастущей малины невысокие, тоненькие, и ягодных кистей на них немного. Растет она по долинам вдоль небольших речушек, любит освещенные пространства. Особенно много малины в местах брошенных поселков. Жившие в них люди сажали малину, ухаживали, потом уехали, и она одичала, измельчала.
Ежегодно за малиной мы приезжали на Гробницу, или Пилу – бывшие поселки, разъехавшиеся в шестидесятые годы. На Пиле был пионерский лагерь, в котором отдыхали дети со всего района. Место для лагеря было отличнейшее! Луг, на котором стояли домики, был защищен от западных ветров громадной скалой, рядом – Чумыш с песчаным пляжем. Чистейший воздух, девственная природа!
Вечером, после работы, пришел отец и предложил матери ехать на Пилу за малиной. Мать с радостью согласилась, спросив, сколько будет народа. Отец ответил, что набирается человек десять баб, да пяток мужиков.
— Меня возьмете? — спросил я отца.
— Возьмем, места в грузовой машине всем хватит, — ответил он, — завтра проводим коров и поедем.
В то время я учился классе в седьмом, или восьмом, точно не помню, но дома помогал делать все.
Утром, управились с хозяйством, взяли ведра, повязанные платками, и пошли в хлебоприемный пункт, на место сбора.
У ворот стояли кучкой бабы, обсуждая недавнее происшествие — медведь напал на малинников у Гробницы. Люди едва успели запрыгнуть в машину и уехать.
Мужики, матерясь, крутили «кривым стартером» двигатель старенького ГАЗ-51, не желавшего заводиться. Без конца, то один, то другой, с ногами заныривали под капот, щупая и дергая провода. Сняли бензонасос, продули, ополоснули в ведерке с бензином. Наконец, чихнув раз пяток и выбросив струю синего дыма, двигатель заревел, форсируемый обозленным водителем.
— Не гоняй ты его так! Запорешь еще, и вообще не уедете! — раздался голос Александра Николаевича — заведующего хлебоприемным пунктом.
— Грузитесь, хватит лясы точить, машина нужна в обед, будет возить отходы из склада.
Со смехом и шутками стали взбираться на высокий борт машины. Мужики-то заскочили шустро, а с бабами дело обстояло похуже. Встав на заднее колесо, некоторые не могли перекинуть ногу через борт. Мужики, шутя, затягивали баб, стараясь ухватить за «запретные» места. Снизу их тоже подталкивала пара мужиков, не отставая в шутках от друзей. Бабы притворно визжали, нарочито сурово ругая ягодников. Наконец-то, все погрузились, растолкали ведра под лавку, уселись.
— Стойтя! Погодитя! — раздался крик тети Маши — весовщицы пункта приема зерна.
— Еле успела! Телка, мать ее, не пьет молоко из ведра, пришлось в соску переливать, — отпыхиваясь, пояснила она.
— Теть Маш, а как тебя грузить-то будем, у нас подъемного крана нет! — под смех окружающих сказал Семен — шутник, балагур и пахабник.
А подъемный кран, действительно, не помешал бы: в тете Маше было не менее ста пятидесяти килограммов. Гренадерского роста, с мощными руками и ступней сорок пятого размера. «Гром-баба», как ее называли за глаза.
Рассказывали, что она легко раздавливала между ладоней железную эмалированную кружку и через шею сгибала металлическую арматуру, толщиной больше двух сантиметров.
Связываться с ней боялись. А в суженые выбрала себе мужичонка тщедушненького, невысокого ростика, с вечно мокрым носом. Бывало, перепьет он на гулянке, упадет под куст, а она его возьмет одной рукой, как мешок картошки, положит на крутое бедро и несет до хаты. «Настрогал» ей, худосочный, четверых деток, вот и билась, бедная в жизни, как рыба об лед.
— Теть Маш, ну чо делать-то с тобой будем? Как тебя грузить-то? — снова спросил Семен.
— Мужики, а ну, трое толкайте ее снизу, а мы, двое будем тянуть в кузов сверху —предложил он.
Начали процесс погрузки. Мужики кажилились, толкая рыхлую, неподъемную тушу. Кто-то, шутя, издал губами неприличный звук, все засмеялись, бросив бедную бабенку.
— Открывайте борт, чего ее мучить, — сказал Николаевич.
Открыли борт, с трудом, как куль с картошкой, закатили тушу тети Маши в кузов.
Наконец, тронулись. Спустились в долину речушки Моховка, протряслись по коровьим следам до подъема на перевал. Старенький ГАЗик пыхтел на первой скорости, и перед вершиной из-под капота повалил сизый дым. Выехали на полянку, здесь водитель остановился, давая время остыть раскаленному мотору.
Бабы опять завели свою старую песню, про случаи встреч с медведем.
— Помните, на прошлой неделе у Вани глухого медведь задрал телку? — Недалеко тут, он пасет скот, — начала разговор Валентина, — лаборантка пункта.
— А помните случай в Новокаменке, когда медведь съел маленькую девочку, оставив только голову? — нагонял «жути» балагур — Семен.
— Кончай врать, а то из кузова никто не вылезет, — оборвал его отец, — не было такого случая!
А Семену только на «зуб попади», понесло мужика.
— Врать? Да я сам лично видел в больнице голову этой несчастной!
— В милиции видел ее изодранную одежду.
Отец махнул рукой — чего с болтуна возьмешь…
Бабы притихли, тревожно всматриваясь в темневший рядом лес.
Двигатель на ветерке, наконец, остыл, легко завелся, покатили на Пилу, к лагерю.
Не доезжая до спуска с горы, вдоль ложочка, где протекал ручей, начинались заросли малины. Водитель поставил машину под горку, чтобы потом завести с наката, кое-как выгрузили тетю Машу, разбрелись по малиннику.
Через час ко мне подошел Семен.
— Слыш, Серега, давай баб медведем напугаем!
— А каким образом? — спросил я его.
— Вырежи дудку пекана, потолще и медведем зареви в нее — будет похоже на настоящего.
Идея понравилась. Отнес ведерко с малиной к машине, попил из фляги водички, спустился в лог. Выбрал дудку пекана толщиной с руку, обрезал торцы — перегородки.
Вышел на край малинника, поднял трубку вверх, заревел по-медвежьи.
Бабы, треща о чем-то своем, мигом смолкли, тревожно заоглядывались.
Я повторил звук.
— Медведь! — заорал Семен.
По малине, визжа, понеслись бабы. Как гимнастки, взлетали на борт машины, подхватывали за рукава и кофты следующих.
— Разойдись! — раздался зычный голос тети Маши. Бросив ведро, она как танк, неслась напропалую через кусты малины, ломая их, словно осеннюю траву. Не снижая скорости, одной ногой ткнулась в колесо, подлетев вверх, грузно шлепнулась на металлическое дно кузова.
— Ты видел? — ткнув меня в бок, произнес Семен, — вот, это кардебалет!
Тетя Маша, соскочила на ноги, подбежала к кабине, хрястнув кулачищем, смяла ее верх, и заорала: «Гони!»
— Куда гони, там сын у меня и Семен где-то! — в ответ закричал отец.
Не ожидали мы с Семеном такой паники.
— Давай, ты выбегай первый, а я выскочу чуть ниже, — предложил я Семену.
Пригнувшись, разбежались в разные стороны. Семен выскочил к машине, запрыгнув в кузов.
— Где Сережка? — взволнованно спросил отец, — не видел его?
— Нет, не видел, — ответил Семен.
Стали окликать меня. Я пошел логом в сторону машины, на их зов. И вдруг, в пяти метрах от себя увидел… медведя!!! Встретившись взглядами, ломанулись друг от друга в разные стороны. Не помню, кричал ли я что-то, но пришел в себя только в кузове.
— Видел медведя?
— Какой он был?
— На тебя не кинулся? — сыпались вопросы.
— Мы видели его, он бежал по косогору в лес. Повезло тебе!
Повезло, конечно, но я знал, что медведи в эту пору сытые, на людей не бросаются.
А в глазах стояла картина запрыгивающей в кузов машины громадной туши тети Маши, размером с медведя…