ИЯФ часто называют институтом Круглого стола. Круглый стол – придуманный и осуществлённый Будкером – это способ постоянного живого общения научных сотрудников. «Акт творения Института ядерной физики начался с провозглашения культа научного работника. Это главная фигура, – считал А.М. – Это центр мироздания».
Все службы, весь административный аппарат, включая самого директора, должны быть обращены лицом к научному работнику. Сам Андрей Михайлович принцип управления Институтом формулировал шутливо, но весьма точно:
«Если я окружу себя аппаратом, то аппарат, естественно, повернется лицом к директору и окажется, скажем так, спиной к членам Учёного совета. А если я окружу себя членами ученого совета, то аппарат, находясь снаружи первого круга, всё равно повернется ко мне лицом, но теперь он невольно будет повернут лицом и к членам совета. И возможно, что самое эффективное изобретение Будкера – это его Круглый стол – инструмент, с помощью которого удалось из обыкновенных людей создать один из самых необыкновенных творческих коллективов. Круглый стол-это Учёный совет Института. На нём решались, практически, все важные вопросы жизни Института – планы научных работ, распределение квартир, приём на работу, новые научные идеи, состояние работ на установках, премии и выговоры, финансы, результаты экспериментов, вопросы жизни Советского Союза, всего мира и Вселенной. Обсуждение за Круглым столом было деловое, но не формальное – за чашкой кофе. Вопросы заранее не планировались. Взрывы хохота то и дело сопровождали остроты, анекдоты, каламбуры, байки. Иногда обсуждения проходили долго и мучительно. Но, если решение принято, выполнял его каждый. За Круглым столом вырабатывалась общая точка зрения. Круглый стол был для А.М. местом и способом обучения и воспитания своих единомышленников. В Учёный совет входили ведущие физики и руководители основных служб. Пока Институт был маленький, Учёный совет заседал ежедневно в 12 часов. Когда число ведущих физиков выросло, появились секции Учёного совета по тематикам. Силу Учёного совета А.М. видел в создании условий для гласного обсуждения всех, самых сложных вопросов. Он непрерывно боролся за то, чтобы вспомогательные службы (бухгалтерия, канцелярия и т.д.) были минимальными. Но совсем иное отношение было у А.М. к экспериментальному производству и мастерским. Он считал, что экспериментальное производство в Институте должно быть мощным. Ведь количество хороших идей, если собран коллектив способных людей, практически не ограничено. Основным ограничением в работах являются возможности опытного производства. В институте царил неслыханный демократизм.
«Мы часто вспоминаем "проповеди" Будкера за Круглым столом: это была школа мудрости, терпимости, взаимопонимания и дружелюбия, – рассказывает академик Л.М. Барков, – он учил нас
Институт – большая семья, где нет друг от друга тайн и где все вопросы решаются честно и открыто. И призывал искоренять любой не научный конфликт.
"Нельзя создать творческую атмосферу в Институте, не утвердив дух доброжелательности!" – повторял Будкер. В заключение приведу один из эпизодов, произошедших за Круглым столом. В ходе работы Учёного совета А.М. неожиданно прерывает фразу и, кукарекая, лезет под стол. Затем вылезает, с другой стороны стола, распихивая сидящих и продолжая кукарекать, отряхивая паутину, идёт на своё место и обращается к только что ставшему членом Совета молодому кандидату наук Юлику Хриповичу (сейчас он член-корреспондент РАН) с вопросом: "Юлик, Вы удовлетворены?", получает ответ: "Годится" и продолжает прерванную до этого инцидента фразу. Но тут все взревели: "Да объясните же !". Будкер объясняет: "Да, я поспорил пару месяцев назад с Юликом по научному вопросу. Выяснилось, что прав был Юлик. Проигравший должен был проделать, тогда что я сейчас сделал. Теперь продолжим наше заседание"».
Для реализации научных идей Института в области физики высоких энергий и термоядерного синтеза разрабатывались весьма сложные и многочисленные устройства. А.М. прекрасно понимал, что все или почти все самые лучшие его идеи и идеи его коллег безнадежно устареют и будут лишены всякой ценности, если для их реализации Институт будет рассчитывать при строительстве необходимых уникальных устройств на внешних изготовителей – на какое-либо внешнее производство или даже на опытный завод СО РАН. Единственным приемлемым решением было строительство всех установок непосредственно на опытном производстве самого Института. Поэтому А.М. сделал все возможное, и в институте было создано мощное опытное производство, на котором строились необходимые физикам установки. Опытным производством А.М. занимался с самого начала создания ИЯФ и до конца жизни.
Значительная часть огромной нагрузки по созданию экспериментального производства была снята с его плеч очень удачно подобранным заместителем по общим вопросам – Александром Абрамовичем Нежевенко. История появления в Институте этой уникальной находки стала известна со слов самого А.М. Он побывал по делам Института у директора Новосибирского турбогенераторного завода (одного из крупнейших в то время заводов города) и был восхищён колоритностью этой яркой личности, его умением руководить людьми. «Я подумал: вот бы мне такого заместителя. Как бы он смог организовать и возглавить производство и все инженерно-технические службы». Через несколько таких встреч А.М., можно сказать, набрался нахальства и предложил Нежевенко перейти работать в Институт и стать его
заместителем по общим вопросам. Тот подумал и согласился. Их тандем получился блестящим. Они очень уважали и даже любили друг друга. Какие аргументы приводил А М , чтобы убедить директора крупнейшего завода перейти в Институт точно неизвестно. Но считалось, что А М мог убедить кого угодно и в чем угодно.
Важнейшее дело, которое взял на себя новоиспеченный заместитель, состояло в создании мощного экспериментального производства, и справился он с этим делом блестяще. Он наладил чётко работающее мощное опытное производство. Но самым удивительным было то, что Нежевенко весьма тонко и глубоко прочувствовал и осознал всю специфику производства, характерную именно для научного института. Так, например, идёт изготовление какой-то установки, физики и директор недовольны, они торопят с изготовлением. Нежевенко прикладывает массу усилий, чтобы выполнить эти просьбы. Работа уже близка к завершению, но вдруг Учёный совет одобряет решение ПРЕКРАТИТЬ изготовление этой установки, поскольку учёнными найдено более интересное и перспективное решение. Нежевенко останавливает производство старой и начинает энергично заниматься новой. Причём именно энергично, без обиды и даже не задав вопроса: «А вы теперь-то. достаточно подумали?».Он имел богатейший жизненный опыт и физикам с ним было тепло и уютно, они иногда называли его «мамой».
Интересен в этом плане эпизод со специалистом по мощным модуляторам для СВЧ генераторов из нашего НИИ Михаил Натановичем Таршишем. А.М. взял его в ИАФ на должность главного инженера и вскоре уволил потому, что он все время выказывал недовольство сменой требований к его модуляторам.
Уже в последние годы жизни А.М., когда опытное производство хорошо работало – численность работников – около 700 человек, свыше 200 станков, понадобилось существенное расширение опытного производства с целью изготовления и поставки на продажу ускорителей малой мощности для радиационных технологий. Эта задача была успешно решена – производственные возможности опытного производства были увеличены в два раза. В становлении и росте как производственных, так и чисто человеческих отношений в большом коллективе опытного производства роль Александра Абрамовича Нежевенко была почти столь же велика, как и самого А.М.
При решении практических задач А.М. часто предлагал совершенно неожиданные, простые и эффективные методы. Так, для снижения радиоактивного излучения каждый ускоритель, из строящихся на опытном производстве, должен быть покрыт слоем свинца. И А.М. решил эту задачу очень остроумным путем: в соседнем ведомстве имелся склад со свинцом. А.М. предложил перенести этот склад на территорию Института, расположив его прямо над ускорителями, что и было сделано. Второй раз для этого он предложил Ефиму Славскому, первому министру атомной промышленности, расположить центральный склад стратегического запаса свинца над его лабораторией и тот охотно согласился с предложением А.М. В Академгородок прибыли поезда с свинцовыми чушками на открытых платформах. Прекрасный заработок для студентов: взять чушку и скинуть её на землю. Но как раз в это самое время Будкеру и другим руководителям ИЯФ пришлось решать, как примерно наказать так называемых «подписантов» – научных работников Института, которые подписали коллективное письмо в защиту осуждённых московских
диссидентов. Вот и предложили отправить подписантов в «свинцовые рудники», то есть на разгрузку свинцовых чушек с платформ поезда. Никто из них туда, конечно, не пошёл – студенты сами разгрузили весь свинец. Наказание подписантов было несерьёзным, для вида, но выглядело устрашающе. Поэтому за границей руководителям ИЯФ пришлось потом объясняться перед либеральными коллегами.
А.М. очень быстро осознал, что для полной независимости в научной работе, для практической возможности выполнять свою научную программу гораздо более гибко, чем это возможно при полной зависимости от правительственного финансирования, необходимы собственные средства, и он добился этой финансовой самостоятельности. В 1966 году Будкер уговорил Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина и вышло уникальное (единственное в своём роде) постановление правительства, которое позволяло ИЯФ заключать самостоятельные договоры с заказчиками на продажу им продукции, выпускаемой Институтом, получать прибыль и использовать её на проведение научных исследований, дальнейшее развитие опытного производства, на повышение заработной платы сотрудникам, и строительство жилых домов. Кроме того, не использованные заработанные средства не пропадали в конце каждого года (как это было повсюду по тогдашним правилам), а оставались на счету Института. Это постановление разрешало ИЯФ самому назначать цены на свою продукцию, не согласуя их с Государственным комитетом по ценам. Случай исключительный по тем временам. Тогда и назвали ИЯФ островком капитализма в море социализма. Добившись финансовой самостоятельности, Институт начал быстро развиваться – принимал на работу лучших специалистов и самых квалифицированных рабочих, каждый год строил по жилому дому. Зарабатывали за счёт выпуска и продажи маломощных ядерных ускорителей, которые использовались в новых радиационных технологиях. Для этого было создано собственное производство этих ускорителей (что потребовало увеличения в два раза площади опытного производства Института). В ИЯФ занимались разработкой множества задач, в которых могли быть применены радиационные технологии. Ускорители пользовались огромным спросом в различных областях народного хозяйства, в том числе, в медицине для лечения онкологических больных; для очистки сточных вод; защиты от вредителей зерна и пищевых продуктов; сварки и резки металлов электронным лучом; упрочнения оболочек электрических кабелей. Производились рентгеновские установки для просвечивания людей в медицинских учреждениях и в аэропортах. Изготовлением маломощных ускорителей было занято около тысячи рабочих
Отношения с этим рабочим коллективом – особая глава яркой жизни академика Будкера. На собрания, где выступал А.М., ходили толпами, в залах чуть ли не на люстрах висели. Он выступал ясно и чётко, не уставал объяснять: «Вы работаете для высокой науки, вы тоже делаете её историю». А.М. никогда не был казённым и тусклым. Зал до слёз смеялся над шутками-прибаутками академика.
Рабочие живо интересовались, когда в следующий раз он снова, на общеинститутском празднике, исполнит свои коронные номера – споёт частушки и спляшет Цыганочку. В начале семидесятых годов в Москву приехали французские ученые-физики. В Академии наук им посоветовали: «Поезжайте в Новосибирск, посмотрите». Но французы встали на дыбы, затряслись от негодования: «Это к Будкеру? Ни за что! Мы его ненавидим», – «Разве вы знакомы?» –Ответ: «Нет, и не желаем. Достаточно, что с ним знаком наш президент Шарль де Голль. Приходим к нему просить ассигнования на исследования, а он в ответ: "Я недавно был в Сибири, там Будкер деньги на науку зарабатывает сам", так и не дал».
Андрей Михайлович был не только выдающимся физиком, но и замечательным учителем. Потребность учить других его любимой науке, открывать человеческие таланты и воспитывать из них будущих исследователей была неотъемлемой чертой его многогранной личности. А.М. начал преподавание ещё совсем молодым физиком на только что организованном физико-математическом факультете Московского университета. Именно здесь он отобрал своих первых учеников. С переездом в Новосибирск А.М. принимает активное участие в организации Новосибирского университета (НГУ). Он создал оригинальный курс общей физики, организовал и возглавил кафедру общей физики, а затем – кафедру ядерной физики. По его инициативе в Новосибирском электротехническом институте был создан специальный физико-технический факультет, который подготовил немало талантливых инженеров-физиков. А.М. и его ученики активно участвовали в организации и проведении Всесибирских физико-математических олимпиад школьников при Новосибирском университете. Но, конечно, главная школа будущих исследователей и инженеров – это Институт ядерной физики. Особенно повезло тем, кому посчастливилось работать непосредственно с Андреем Михайловичем. В Институте работали самые молодые в стране академики, средний возраст членов Учёного совета равнялся тридцати годам. Двадцатипяти-, тридцатилетние учёные защищали докторские диссертации. Александра Скринского в 34 года избрали академиком, Дмитрий Рютов в 30 лет возглавил целое термоядерное подразделение, Рональд Сагдеев в возрасте до 30-ти лет стал ведущим теоретиком Института. А.М. обеспечивал молодым учёным полную свободу творчества, по этому поводу он сказал: «Смертельно опасна для науки система мелочного конкретного руководства исполнителем – это все равно, что пригласить художника рисовать свой портрет, взять его руку и фактически своей рукой водить его кистью по холсту». Вот какая история произошла на одном из семинаров Института: молодой человек выступил с резким опровержением основополагающей идеи Будкера, предложившего удерживать плазму с помощью открытых ловушек. Он решительно заявил: «Расчёты показывают, что открыты
ловушки раскалённую плазму удерживать не смогут». Зал мгновенно замер: все знали о несдержанности А.М. и о его буйном темпераменте и предвкушали соответствующее дальнейшее развитие событий. Однако Будкер спокойно поблагодарил молодого человека за его глубокое и хорошо аргументированное выступление, которое очень для него полезно – оно заставит задуматься. Затем А.М. выразил радость, что появилась такая талантливая молодёжь: ничего не принимает на веру. Вскоре 25-тилетний Рональд Сагдеев (этот самый критик) стал ведущим теоретиком будкеровского института, а годы спустя – руководителем советской космической программы. В июне 2014 года в Большой физической лаборатории Новосибирского университета состоялась встреча выпускников физического факультета, которые поступили в университет пятьдесят лет тому назад – в 1964 году. Более пятидесяти выпускников написали свои воспоминания о годах учебы в НГУ. Бывшие студенты вспоминали не только себя и однокурсников, но и своих преподавателей и больше всего – одного из наиболее ярких лекторов НГУ того времени – академика Андрея Михайловича Будкера. Приведём несколько фрагментов этих воспоминаний.
Владимир Чуприянов: «Я думаю, что каждый из нашего выпуска помнит его лекции, после его лекций агитировать за физику необходимости не было. Он показывал её красоту. Вырисовав уравнения Максвелла, половину лекции восторгался их совершенством».
Василий Пархомчук: «Первая премия по физике, подписанная Будкером и Ляпуновым, открыла мне возможность учиться вначале в физико-математической школе, а затем на физическом факультете университета».
Семён Мушер: «Второй семестр первого курса, первая лекция по механике. Читать должен знаменитый А.М. Будкер. Опаздывает, Большая физическая аудитория переполнена. Входит, бледный, рыжий, с изрядной лысиной, весь в чёрном. Прохаживается, взад-вперёд молча у доски, поскрипывая чёрными блестящими туфлями с длинными носками, полная тишина. Наконец, тихо начинает: "Когда я в 1941 году добровольно вступил в армию, добровольно выступить я уже не мог. Так и ВЫ с физикой... Мурашки побежали по спине от необычности речи и от сознания неотвратимости своей физической судьбы».
Следует отметить, что ИЯФ, став всемирно известным вместилищем передовой науки, не связанной напрямую с оборонной тематикой, стал рекламной вывеской Сибирского отделения академии наук СССР. Его посещали мировые знаменитости, приезжавшие в Новосибирск, о чём свидетельствуют многочисленные фотографии в печати, часть из которых приведена