Литературный курьез

               

        Деда-опекуна,  с  детства  воспитывающего  внука,  срочно  вызвала  в  школу классный руководитель и без околичностей тут же дала почитать  сочинение  его доблестного  внука-наследника.  А  сама   она  внимательно, и  с  видимым  удовлетворением,  стала  наблюдать  за  быстро меняющимся  лицом  читающего  дедули.  Кстати,  в  советское  время  работавшего  в  аппарате  обкома  на  большой  идеологической  должности,  и  вот  поэтому  престарелому  товарищу  взволноваться  и  в  самом  деле  было  отчего.
 
        Будущий  наследник  его  нес  совершеннейшую  околесицу,  варварским  способом «открывая всю подноготную» замечательнейшего  стихотворения-шедевра «Зимний  вечер»  нашего великого  русского  поэта  А. С.  Пушкина.  А  ведь  «предок»  его,  родной  дедушка,  помнит  наизусть  стих  ещё  и  до  сих  пор!  И  может  прямо  хоть  сейчас  «блеснуть»  перед  учительницей своей  памятью!  И  дед,  прекратив  чтение  тетради  внука,  даже  встал  по  стойке  «смирно!»,  и  начал  с  упоением,  и  с  пафосом,  декламировать.

        «Буря  мглою  небо  кроет,  вихри  снежные  крутя;  То,  как  зверь,  она  завоет,  то  заплачет,  как  дитя.  То  по  кровле  обветшалой  вдруг  соломой  зашуршит.  То,  как  путник  запоздалый,  к  нам  в  окошко  застучит.  Наша  ветхая лачужка и печальна и темна.  Что  же  ты,  моя  старушка,  приумолкла  у окна? Или бури  завываньем  ты,  мой  друг,  утомлена,  или  дремлешь  под  жужжаньем  своего  веретена?  Выпьем,  добрая  подружка  бедной  юности  моей; где же кружка? Сердцу  будет  веселей.  Спой  мне  песню,  как  синица  тихо  за  морем  жила;  Спой  мне  песню,  как  девица  за  водой  поутру  шла».  И чтец,  протестующее  выставив  ладонь,  чтобы  не  останавливали,    четко закончил  знаменитое  произведение  прочтением  последних  восьми  строк: «Буря  мглою  небо  кроет,  вихри  снежные  крутя; То,  как  зверь  она  завоет,  то  заплачет,  как  дитя. Выпьем, добрая подружка  бедной  юности  моей.  Выпьем  с  горя; где  же  кружка?  Сердцу  будет  веселей».

        Смущенно  приняв  похвалу  развеселившейся  отчего-то  учительницы,  бедный  дед  немедленно  продолжил  чтение,  с  все  возрастающим  ужасом  стараясь  вникнуть  в,  якобы,  «революционные  мысли»  внука.  Ибо,  с  его  слов,  «писал  он  честно  и  всю  правду  напрямую».  А  чтобы  те,  кто  прочтет  это  его  мнение,  не  обижались  попусту.  Он,  Вовка,  сам  так  решил.  К  тому  же,  мол,  ничего  особенного  в  данном  стихе  вообще  нет.    А  вот  его  посильное  ученическое  расследование  произведения  поэта.
 
      В стихе,  мол,  говорится  о  некоем  разволновавшемся  сентиментальном   мужике,  у  которого  непогода  капитально  испортила  настроение.  И  он,  вполне  естественно,  решил  поднять  дух  свой,  и  развеселиться  каким  либо  известным  ему  доступным  способом… И  именно  с  этой  целью  он  и  зашел  в  очень  темную,  ветхую  лачужку,  крытую  соломой,  где  живет  «добрая  подружка  бедной  юности»  его. По-видимому,  она,  скорее  всего,    некогда  воспитывала  этого  гостя.  На  вопрос  смело  вошедшего  визитёра,  храбро  произнесшего,  «что  же  ты,  моя  старушка,  приумолкла  у  окна,  или  бури  завываньем  ты, мой  друг,  утомлена,  или  дремлешь  под  жужжаньем  своего  веретена», хозяйка  невзрачного  домика  почему-то  вообще  ничего  ему  не  ответила.

        Но  гость  сам  взял  «быка  за  рога»,  так  как  он  уже  знал,  для  чего   переступил порог,  а  поэтому  бодро  обратился  к  «доброй  подружке»,  сходу  попросив  ее  выпить  с  ним.  Да.  Чтобы  «сердцу  стало  веселей».  Видимо,  гость  был  прекрасно  осведомлен  о  несомненном  наличии  хмельного  напитка  в  ее  пускай  и  «бедной  лачужке»...  Да,  и  какой  же  ещё  продукт,  кроме  бражки,  или  вина,  может  развеселить  сердце  ее  воспитанника, которого  кроме  испорченного  бурей  настроения,  постигло  еще  и  некое  большое  горе?  Ну,  не  водичка,  правильно?  Поэтому  он  и  просит  «старушку»  найти  кружку,  и  обязательно  выпить  с  ним  вместе.
 
        Мол,  «выпьем,  добрая  подружка  бедной  юности  моей».  И  гость,  по  всей  видимости,  отлично  знает,  что  его  «старушка  добрая  подружка»      своему  воспитаннику  отказать  в  данном  увеселительном  мероприятии  не  должна.  Тем  более,  если  он  отлично  осведомлен  о  том,  что  у  нее  и  напиток  хмельной,  и  «кружка»  имеются!  И,  скорее  всего,  они  не  в  первый  раз  подобным  способом  угощаются  вместе.  Иначе,  с  какой  бы  стати  он  прямо  с  порога  требовал  «кружку»,  чтобы  прямо  сейчас  же  и  выпить  с  «доброй  подружкой  бедной  юности»  его?  А  после  угощения,  когда  их  «сердцам  станет  веселей»,  тогда  он  просит  ее,  как  бывало  у  них  в  его  детстве,  спеть  для  него  песни  и  «о  синице»,  и  «о  девице».
 
      Однако его «старушка», хозяйка «ветхой лачужки» отчего-то  продолжает    безмолвствовать,  ни  словом,  ни  делом  не  поддержав  его  горячий  призыв  поднять  настроение  и  развеселить  сердца  принятием  некоего  хмельного  напитка.  К  тому  же,  что  очень  странно,  ведь  выпить-то  он  предлагает    не  из  рюмочки,  или,  хотя  бы,  из  стакана,  а  почему-то  прямо  из  целой  кружки?!  Но,  не  дождавшись  отклика,  обескураженный  молчанием  гость-воспитанник  снова  напоминает  ей.  Мол,  ну,  что  же  ты  там?  А?

        «Или дремлешь под жужжаньем своего веретена»? Найди же «кружку»!  И давай-ка «выпьем  с  горя  добрая  подружка  бедной  юности  моей»!  И  ее   воспитанник  еще  раз  напоминает  о  своем  некоем  горе,  которое  вкупе  со  снежной  бурей  окончательно  испортило  его  настроение,  и  он  хочет,  чтобы  старушка  няня  нашла  кружку,  и  тогда  они  выпьют,  и  на  сердцах  их  станет  намного  веселей.  А  особенно  ему  уж  очень  хочется  выпить,  и  с  помощью  хмельного  напитка  снять  повышенное  нервное  напряжение.

        А, к тому же, если  разбираться  скрупулезно,  честно,  то  данный  стих закончился, по сути  дела, совершеннейшим «ничем»? Читатели-то  ведь  так  и  не  поняли  самого  главного  в  стихе:  а удалось  ли  воспитаннику  и  старушке  няне  отведать,  выпить  веселящего  напитка  используя  дважды  упомянутую искомую «кружку»? И  ещё.  А  после  употребления  стало  ли  у  них  на  сердцах  веселее?  И  поэтому  он,  Вовка,  и  удивляется: мол,  чего,  в  таком  случае, слишком уж  особенного  в  данном  стихотворении?  Вот  описание  жуткой  бури  в  стихе - и  впрямь  потрясающее!  А  далее  все  происходит  вполне  обычно.  Ну,  расстроился  он  из-за  непогоды  и  горя  какого-то,  ну,  зашел  к  старенькой  няне,  попросил  кружку,  чтобы  выпить  с  ней  вместе,  и  на  время  стресс  снять?  И  что  тут  особенного?

        Может  быть,  уважаемая  Нина  Петровна  поможет  разобраться,  в  чем  кроется  шедевр  стиха?  Но  если  она  не  поможет,  то  у  него,  у  Вовки,  остается  своя одна-единственная  вразумительная  версия,  которую  он  с  ее  молчаливого  согласия  сейчас  и  изложит  «по  чесноку».    А  это,  значит,  предельно  честно  и  напрямик,  и  не  считаясь  ни  с  чем.  Ведь  если  стих  закончен  словами  призыва  немедленно  разыскать  «кружку  и  выпить  с  доброй  подружкой  бедной  юности»,  а  продолжения  стиха  далее  уже  нет – тогда  ему,  Вовке,  все-все  ясно.  Выходит,  воспитанник  ее,  в  конечном  итоге,  был  все-таки  «услышан»  старенькой  няней  своей  и  «понят»  ею  совершенно  правильно!  Отчего  и  почему  у  Вовы  этакая  уверенность?
 
        А  благодаря  нашей  замечательной  русской  пословице-поговорке,  что  «молчание – это  золото».  И  ещё   оно  означает - «знак  согласия».  С  кем-то,  или  с  чем-то.  Что? Разве  не  так?  Да,  так.  Поэт  ведь  прекратил  далее  писать,  то  есть  «замолчал», завершив  свое  стихотворение  словами,  но  «где  же  кружка?».  А  это  означает  только  лишь одно: что няня молчаливо отыскала совсем, было, затерявшуюся ёмкость! Да! Её, «кружку»! И  они,  конечно,  выпили  вдвоем,  отчего  на  сердцах  их  и  вправду  стало  веселее. И ими  на  время забылись  и  беснующаяся  ужасная  буря,  и  горести  ее  питомца! И, в конечном итоге, «старушка, добрая подружка бедной  юности»  спела-таки  для  своего  любимца  столь  упорно  просимые  им  любимые  детские  песни  и  «о  синице,  и  о  девице»,  и  обо  всем,  что  он  просил!

        И  он,  Вовка,  утверждает,  и  уверен  вот  в  чем.  Стихотворение  поэта – истинно  русское.  И  ответ  «почему»  он,  даже  если  Вовка  пока  ещё  очень  молод,  и  является  всего  лишь  учеником  школы,  данный  вопрос  все  равно  считает  так  себе,  простецким.  Стих  шедевр  говорит  о  том,  что  людям  ВЕЛИКИМ  мира  сего  также  «ничто  человеческое  НЕ  ЧУЖДО»!  В  смысле,  он,  ВЕЛИКИЙ  поэт,  так  же,  как  и  мы,  простые  смертные,  тоже  и  страдает,  и  горюет.  И  наш  поэт,  как  истинно  русский  человек,  может  иной  раз  и  «расслабиться»,  и  выпить  чего-нибудь  более  крепкого, чем  описанная  выше слабенькая  по  градусам  старинная  бражка, или вино, чтобы посредством их снять  накопившийся  негатив. Ну, не  водку  же  пить  столь  огромной  «кружкой»?!  Верно?  Для  нее  рюмочки  есть!

        Разумеется,  Вовка  Петров  ни  в  коей  мере  не  призывает  нашу  Русь-Россию,  как  некогда  кое-кто  призывали  ее  «к  топору!»,  а  Вова,  якобы,    сейчас  зовет  всех  «к  пивной  кружке»!  Совсем  и  нет!  Просто  высшим  властям,  правительству,  необходимо озадачить,  обязав  мудрых  ученых  мужей,  которые,  возможно,  без  толку  протирают  штаны  в   своих  мягких  креслах.  Да-да!  Чтобы  эти  умники  серьезнейшим  образом  задумались  над  проблемой,  каким  образом можно  наиболее  эффективно  бороться  с  ежедневно  получаемыми  стрессами.  Таково  Вовкино  резюме.  А  каково  мнение  всем  их  классом  уважаемой  Нины  Петровны?

        И  классная  дама с  нескрываемым  интересом  вопрошающе  воззрилась  на  совершенно обескураженного дедушку-опекуна их уникального ученика  Вовочки  Петрова.  Закончив  чтение  «шедевра»  своего  внука,  этого  юного  «литературного  ревизиониста»,  дедок,  шумно  и   горестно  вздохнув,  сказал  учительнице.  Мол,  как  хорошо,  что  бестолковый  внук  его  ещё    несовершеннолетний  балбес,  потому-то  и  не  побоявшегося  замахнуться,  подумать  только,  на  кого?!  На  великого  поэта-писателя  А. С.  Пушкина!  И  дед,  испытующе  глянув  на  отнюдь  не  молодую уже  учительницу,  осторожно  так  вопросил  её.  Мол,  и  что  мы  с  «этим»  делать  будем?

        Вон  ведь  в  какие  литературные  дебри  залез,  паршивец?  Откуда  у  него  такой  сумбур  в  голове?  Ремень  же  и  до  сих  пор  ещё  висит,  которым  раз  в  неделю  постоянно  охаживал  Вовку  с  детства  самого  за  язык  его  длинный?  Видать,  мало  бил.  Наверное,  каждый  день  нужно  было  бы.  Но  классная  дама  лишь  только  плечиками  пожала.  Мол,  а  не  поздно  ли  уже,  дед?  Может,  попытаться  как-то потихоньку, и постепенно, настроить Володю, готовя его и в самом деле к писательской стезе? Мол, а почему,  уважаемый  дед  считает,  что  сразу  и  «нет»?

        Вначале  к  журналистике,  а  с  возрастом  он  и  сам  сориентируется?  Мол,  дед  же  наверняка  заметил,  как  у  Вовы  со  стихом-шедевром  и  в  действительности довольно-таки  «складно»  получилось? Хотя  чуток  и  не  «в  ту  степь».  Но  откуда у  него этот  самостоятельный  анализ?  И  вряд  ли  уже  выбить  у  Володи  из  головы  то,  что  успело  накопиться.  И  классная  дама  озабоченно  добавила. Мол, а пусть они  дома  крепко подумают  и  вполне  серьезно  поговорят  о  будущей  профессии  с  Володей  вдвоем.  Не  зря же родной  дед  его  крупным партийным работником по идеологической линии был?  Дед-опекун  задумался,  согласно,  и  даже  важно  так  кивнул,  сердечно  поблагодарил  и  пошёл.  Додумывать.  Но,  тем  не  менее,  по-видимому,  интуитивно,  прямо  на  ходу  снимая  поясной  ремень...