ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ (1921-1923)
Глава 122.32. А ЛАРЧИК ПРОСТО ОТКРЫВАЛСЯ…
Воспоминания всегда переносят меня в дедовскую хату, в которой бабушка родила Филиппа, Дмитрия, Романа, Ефима, Захара, Матрену, Федора и Аксинью. Была еще дочь, имя которой уже не вспомню, как и тех, кто умер в младенчестве.
Филипп и Дмитрий в Первую мировую войну получили по два солдатских Георгия, Ефим воевал у красных и погиб в прикумских песках, командуя с тремя классами образования якобы бригадой. Федор умер от тифа, а Матрена утонула в Кубани вместе с котлом, которым черпала воду для приготовления каши.
В предыдущих главах, Вы уважаемый читатель, вероятно, отметили пренебрежительное отношение к казакам, высказываемое Лебединцевым Александром Захаровичем. А ларчик просто открывается, он из тех самых мастеровых-иногородних, "создающих все блага на казачьей земле" (кавычки мои - Л.С.), с молоком матери впитывающих ненависть к казакам…
Отец служил кадровую службу в Ленкорани*, а все остальные годы прожил в родном краю.
*) Ленкоранско-Нашебургский 163-й пехотный полк — сформирован в 1874 г. из частей Тенгинского, Навагинского, Куринского и Кабардинского полков, от которых перешли к нему следующие боевые отличия: а) Георгиевское полковое знамя за подвиги на Кавказе; б) серебряная труба за отличие при Ченстохове в 1813 г.; в) знаки на шапки за сражение при Бриенне и Ла-Ротьере 1814 г. и за Кавказские походы 1852, 1858 и 1859 гг.; г) поход за военные отличия против персиян 1828 г. и за Кавказские войны. За войну 1877-78 гг. Л. полк получил георгиевские трубы (см. фото).
Мать - Марфа Онуфриевна, урожденная Панченко, родилась в 1901 году и была последним ребенком тоже в многодетной семье. Самым старшим сыном был Спиридон, видимо 1886 года рождения, потом появилась Феодосия 1888 года, за нею Павел, Афанасий, Анна и последняя Марфа 1901 года рождения, не считая троих, умерших младенцами.
Моя мать осталась без матери в три года. Отец вторично не женился. Через три года Марфу взяла к себе самая старшая сестра в качестве няньки своих детей, так Марфа и батрачила у нее до совершеннолетия и замужества в 1920 году.
Из всего, тоже многочисленного рода, только один Павел окончил три класса в станичной казачьей школе. В начале коллективизации он даже избирался одним из четырех председателей колхоза в этой большой станице.
Не избежал ареста. Потрудился на канале «Москва-Волга», потом снова руководил колхозом. В короткие месяцы оккупации земляки "городовики" избрали его при немцах станичным атаманом.
Напуганный довоенными лагерями на Беломорканале, Павел ушел в отход с теми, кто имел грешки перед соловецкой властью за время оккупации. В 1946 году оказался за океаном, в США, где в городе Патерсоне трудился до 1968 года мусорщиком, пока наши властьимущие не пригласили вернуться домой, где он и скончался от инсульта на вторую ночь после прибытия на родную землю.
Никаких грехов за ним не водилось. И похоронили его близкие родичи на станичном погосте, где покоится прах всех родичей, усопших под родной крышей. С войны не вернулись многие мои двоюродные братья и их отцы. Из шеститысячного населения станицы более шестисот человек не пришли под свой родной кров. Их список выбит на гранитных плитах у памятника павшим воинам. Теперь рядом построен хороший храм, в котором отпевают усопших и поминают в молитвах тех, кто не вернулся с войны.
Введя вас в курс дела о моих предках по линии отца не казаках (Л.С.) и матери, перейду к своим первым воспоминаниям, запечатленным в детской памяти. В те годы (а помнить я стал примерно с четырех лет) отец был самым младшим в своем роду. Проживали мы в хате деда вместе с бабушкой. Отец имел пару быков с телегой, корову, овец и домашнюю птицу.
Еще два события оставили свой след в воспоминаниях моего раннего детства. Случилось это в 1927 году. Я играл во дворе, когда услышал грохот, доносившийся из переулка. Сначала мне показалось, что кто-то палкой ведет по плетню и издает этот грохот. Я прильнул к щели в заборе и увидел двигавшийся по улице неведомый мне предмет, не имевший упряжки и выпускавший из трубы дымок. От него и исходил весь этот грохот. Я удивился, почему отец на это не обращает никакого внимания, и закричал ему: «Батько, батько, тпруак едет, дым есть, а быка нету».
Конечно, лексика была иной, но смысл такой. Отец принялся мне объяснять, что это трактор, но в мое сознание не могло вложиться понятие езды без волов или лошадей в упряжке.
А вторым событием было посещение школы, куда меня захватил двоюродный брат Сергей, который был старше меня на три года. Я смиренно высидел все четыре урока, не нарушив классного режима. Все было новое в жизни: большая классная комната, учительница, дававшая объяснения ученикам, книги, тетради, классная доска и картинки на стенах комнаты.