Ностальгия. К 120-летию Владимира Набокова

               
  "– Вы как, любите Россию?
  – Очень.
  – То-то же. Россию надо любить. Без нашей эмигрантской любви России — крышка".
                (В.В. Набоков. «Машенька»)

Никогда не думала, что Женевское озеро в Швейцарии такое красивое и безбрежное. Экскурсовод рассказывает о городах Веве и Монтрё, а мы идём по цветущей набережной, фотографируемся у памятников известным людям, посещавшим эти места: Чарли Чаплину, Николаю Гоголю, Фредди Меркьюри...

Замираю перед памятником Владимиру Набокову. Знаю, что писатель прожил с семьёй в Монтрё последние 15 лет, но встреча с ним сегодня на этой солнечной набережной оказалась для меня неожиданностью. Узнаю, что именно здесь он пишет известные романы "Бледное пламя" и "Ада, или Радости страсти".
 
Думаю о жизни писателя, до последних дней считавшего себя русским, и вдруг остро, до боли в сердце, осознаю, что с его судьбы, в каком-то отрезке времени, списана и моя. И как будто слышу его голос, спокойный, но необычно грустно звучащий: "Тоска по родине. Она впилась, эта тоска, в один небольшой уголок земли, и оторвать её можно только с жизнью".
 
«И "что делать" теперь? – это уже набоковский лирический герой книги "Дар" направляет вопрос к моему разуму и сердцу. – Не следует ли раз и навсегда отказаться от всякой тоски по родине, от всякой родины, кроме той, которая со мной, во мне, пристала как серебро морского песка к коже подошв, живёт в глазах, в крови, придаёт глубину и даль заднему плану каждой жизненной надежды? Когда-нибудь, оторвавшись от писания, я посмотрю в окно и увижу русскую осень".

О произведениях Владимира Набокова говорят уже несколько десятилетий, но многие мои соотечественники по России, да и Германии лишь понаслышке знакомы с содержанием его романов, а о том, что писателя четырежды представляли к Нобелевской премии, узнают сегодня впервые.

Экскурсовод произносит слова писателя: "Моя личная трагедия, которая не может, которая не должна быть чьей-либо ещё заботой, состоит в том, что мне пришлось оставить свой родной язык, родное наречие, мой богатый, бесконечно богатый и послушный русский язык ради второсортного английского". Слушаю и думаю о своей трагедии, которая заключается в том, что, прожив за границей четверть века, осталась как автор верна русскому языку, но от этого счастливее не стала. Жестокая правда жизни Набокова в том, что, прожив вдали от родины почти шесть десятилетий, он испытывал чувство ностальгии. Человек – живой организм. Ему нужно приспосабливаться к культуре, образу жизни местного населения, традициям, обычаям, языку. Набоков хорошо владел французским и английским, но несмотря на это, он испытывал постоянное неудовлетворение от того, что вынужден писать не на родном русском языке.
 
Можно ли Владимира Набокова считать русским писателем? Да, он – русский по рождению в Петербурге. Первые почти 20 лет прожил в России. Там издаёт первые стихи. В эмиграции им написано восемь романов на русском языке. Если его не считать русским, то тогда каким – русско-американским? Ну, а как в таком случае быть с двадцатью годами жизни в Германии, ещё почти шестнадцатью – в Швейцарии? Читаю в его автобиографической повести "Другие берега": "Человек всегда чувствует себя дома в своём прошлом, чем отчасти и объясняется как бы посмертная любовь этих бедных созданий к далёкой и, между нами говоря, довольно страшной стране, которой они по-настоящему не знали и в которой никакого счастья не нашли".

Испытав в первые годы эмиграции такие потрясения как смерть горячо любимого отца, полуголодное проживание в Берлине, он научился принимать действительность такой, какая она есть, но при этом нашёл для себя путь спасения, уйдя в мир, созданный воображением. Его родственник, барон Э.А. Фальц-Фейн, эмигрировавший в пятилетнем возрасте с семьёй в 1918-ом году, напишет позже в своих воспоминаниях о том, что лишь горстка эмигрантов смогла ассимилироваться в чужой стране по причине знания языка. Так, его, барона Лихтенштейна, "французский язык был лучше, чем у самих французов, как английский у Набокова, на котором он написал «свою "Лолиту" после неудачных попыток заработать на жизнь в русских эмигрантских изданиях".
 
Подводя итог очередного периода жизни, Владимир Набоков скажет: "Я горжусь тем, что никогда не стремился к признанию в обществе. Я никогда в жизни не напивался. Никогда не употреблял мальчишеских слов из трёх букв. Никогда не работал в конторе или угольной шахте… Ни одно учение или направление никогда не оказывали на меня ни малейшего влияния. Ничто не утомляет меня больше, чем политические романы и литература социальной направленности". Набоков – прекрасный семьянин, идеал для сына Дмитрия, родившегося в 1934-ом году в Берлине. Сын стал его надеждой, переводчиком и наследником. Жена Вера Слоним – любимая женщина, посвятившая ему жизнь. Единение душ, мыслей, интересов – счастье и опора, которыми одарили писателя небеса. Может, потому и выжил на чужбине.

Набоков – человек, добившийся всего своим трудом, и в то же время – загадка, тайна, ключ от которой он унёс с собой. Герои его книг – вымышлены. По словам писателя, он никогда не знал двенадцатилетнюю девочку Лолиту, героиню широко известного романа "Лолита". "Писатель должен оставаться за пределами создаваемой им условности: не вне собственного творчества, но вне жизни, в ловушки которой он не должен попадаться. Короче говоря, он словно Бог, который везде и нигде. Это формулировка Флобера. Я особенно люблю Флобера...". "Я люблю шахматы, однако обман в шахматах, так же как и в искусстве, лишь часть игры; это часть комбинации, часть восхитительных возможностей, иллюзий, мысленных перспектив, возможно, перспектив ложных. Мне кажется, что хорошая комбинация должна содержать некий элемент обмана". Факты биографии писателя помогают понять, что в отношении своих персонажей, он – сторонний холодный наблюдатель-критик, оценивающий свою жизнь с точки зрения пережитого. Известны его слова о себе: "Цветная спираль в стеклянном шарике – вот модель моей жизни".

Талантливый человек всегда талантлив. Несмотря на сложившуюся жизненную ситуацию Владимир Набоков вышел из неё победителем. Он преодолел языковой барьер и создал новый литературный стиль, вместивший в себя лучшие традиции русской и американской литературы. И сегодня Владимира Набокова знают и считают своим и в Америке, и в России, и в Швейцарии, и в Германии.