О даме, видевшей лик Бога, я узнала от знакомого фельдшера, Веры Ивановны, подрабатывающей проведением медицинских процедур на дому:
- Представь, её 88 лет, а держит себя – не всякая молодая так за собой следит: манеры, укладка, одежда - в общем, никогда и не подумаешь, сколько ей всего досталось в жизни….
Как выяснилось, явление лика Небесного далеко не единственное чудо, которое случилось с Идой Ивановной, на протяжении ее жизни.
В КРЕМЛЬ. СТАЛИНУ.
Отца Иды Волковой арестовали в 1937 году, в Баку. Пришли ночью и забрали прямо из постели. Жену и детей профессора переселили в комнатку-пенал, в подвале того же дома. 13-летняя Ида с сестрой спали на узкой железной кровати, мама под ней, - так тесно было. Прошел месяц – забрали маму. Тем хуже, что накануне стало известно о расстреле отца. Маму увели тоже ночью. Сестёр поместили в приют для несовершеннолетних.
В приюте профессорских дочек третировали всеми возможными способами, как детей «врагов народа». Так, что однажды Ида забралась в чулан и накинула на шею петлю. Спасли чудом - случайно вошла уборщица. С той поры в приюте относились к сёстрам гораздо терпимей. А затем их вовсе перевели в детдом, куда-то в Казахстан. Здесь-то в голове Иды и возникла мысль, во что бы то ни стало, разыскать маму.
Письмо, написанное девочкой, было в духе чеховского Ваньки, только вместо деревни в адресной строке стояло «Москва, Кремль», а в графе «кому» значилось лаконичное: «Сталину». В письме Ида просила отца народов сообщить ей адрес мамы и обещала «слушаться старших, учиться на «отлично», и вести себя хорошо». В противном случае, клялась убить себя. Письмо Ида отправила во время очередного похода в кино, с городской почты.
Спустя время в детский дом пришёл казённый конверт, с адресом лагеря, в котором находилась мать Иды. На какой ступени террористическо-бюрократической лестницы растаяло чьё-то сердце так и осталось загадкой.
Спустя много лет Ида узнает, что её письмо к матери читали всем бараком, как выли и драли на себе волосы суровые зечки, как решили объявить голодовку и уморить себя, если лагерное начальство не разыщет их детей и не позволит им переписываться с ними. И начальство вынуждено было уступить.
Тем временем в Казахстан за Идой и сестрой прибыл мамин брат из Мелитополя. Так они оказались на Украине, где и застала их Великая отечественная война. Вскоре город захватили немцы и всех молодых и здоровых погнали в Германию.
ДРАГОЦЕННЫЕ САПОГИ
Первая большая остановка: сортировочный лагерь на Польской границе. Вагоны, бараки, оцепление, визжащие на поводках овчарки, толпы перепуганных гражданских пленных, источающие тягучие волны страха. Внезапно всё это перекрывает голос из громкоговорителей. На плохо узнаваемом русском, дополнительно искажаемым разносящимся над толпами эхом, он вещает о пропавших сапогах. О том, что командование дает 10 минут на их поиски. Если в течение этого времени сапоги не найдутся, то будет расстрелян каждый десятый по счёту. Ровно через десять минут, вдоль вытянувшихся в ужасе шеренг узников, идут офицеры: «айн, цвайн…» хлопок - и очередной десятый падает. Хлопки приближаются. Что чувствует в это время Ида не описать никакими словами. Она помнит огромное слепящее пятно перед глазами и звон в ушах - мозг отказывался видеть и осознавать происходящее.
Снова громкоговорители. Снова про сапоги. Они найдены. Пока длилась речь о счастливой находке, хлопки продолжались. Затем раздалась резкая короткая команда на немецком языке, и всё закончилось. Наступила оглушающая тишина. Ида видела искаженные рыданиями рты, выпученные от страха глаза, но какое-то время не слышала ни звука. Больше всего на свете ей хотелось тогда лечь и уснуть – ощущение навалившейся усталости было почти невыносимым. Но о том, чтобы сделать это, и думать было нельзя. Тем временем сортировка продолжилась. Какое-то время людская масса обтекала валяющиеся на земле тела, которые немцы сознательно не убирали.
В ПЛЕНУ У АЛЬП
Нескольких сильных, красивых, молодых девушек, свободно владеющих несколькими европейскими языками, среди которых оказалась Ида, попали в Австрию, в город Грац, в прислуги. С первых же дней хозяин Иды начал домогаться её.
- Если вы не прекратите, я пожалуюсь вашей супруге, - предупредила его Ида и была жестоко избита. Она бежала, но её практически сразу поймали и посадили в тюрьму. Мстительный хозяин заявил, что она убежала потому, что он разоблачил её связь с коммунистами. В тюрьме её пытали - скорее для порядка – всем было ясно, в чём «провинилась» девушка и отправили кочевать по лагерям «Остмарка» - своеобразным метастазам лагеря смерти Маутхаузен.
Они рыли укрепления в Альпах, они вставали в цепочку и передавали наверх хлеб, изредка «теряя» кирпичик-другой в сугробах, чтобы вечером, возвращаясь в барак, тихонько его разделить и съесть. Если бы охрана застала их за этим занятием – расстрел был бы неизбежен, но для того чтобы жить, им нужно было есть, а еды всегда не хватало. С ними могли сделать всё что угодно, в любую минуту. Из-за этого нервная система то одной, то другой узницы не выдерживала и она сознательно шла под пули или кидалась на электрические ограждения...
НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ
Первый налёт американской авиации совпал с приказом лагерного начальства залезть на только-только выстроенные огромные качели и весело проводить время. Солнечный день, огромное чистое небо на всех, - очень хотелось жить, и быть счастливой, не смотря ни на что. Даже наведённые со сторожевых вышек пулемёты не могли задавить этого желания. И вдруг: гул множества самолётов, затем вой, переходящий в свист - бомбы. Вот тогда что-то в ней по-настоящему сломалось. Она стояла на качелях и безучастно наблюдала как медленно, слишком медленно разбегались по укрытиям люди. Как медленно спрыгивали с качелей и падали на землю, поднимались и снова падали объятые паникой девушки. Она понимала, что вот сейчас, следующая бомба, осколок будет непременно её. И ей даже хотелось, чтобы это произошло, наконец, и всё закончилось. Ида медленно подняла лицо к грозному, раскачивающемуся над ней небу, которое уже успело почернеть клочьями дыма и поднятой с земли пыли. Она хотела увидеть свою бомбу. Но вместо бомбы она увидела лик.
-Я не смогла бы его описать, даже если бы сильно захотела, но я не смею даже думать об этом – настолько он был прекрасен…. А потом я услышала голос. Безумно красивый, умиротворяющий голос, который сказал мне: не бойся, с тобой ничего не случится…
ЗАГОВОРЁННЫЕ БОМБЫ
В следующий момент Иду подхватило с качелей и с силой ударило о землю. Затем провал в сознании, и вот она уже подбегает к бараку. Нарастающий свист – это летит её бомба. Удар в землю, где-то за спиной – сейчас осколки бомбы смещаются с осколками её тела и разлетятся по австрийской земле. Земля вокруг Иды сотрясается и… ничего не происходит. Она вбегает в барак и оглядывается. Её бомба почти наполовину вошла в землю. Ида смотрит на бомбу, бомба смотрит на неё и…. молчит. Она так и не взорвалась.
Следующее чудо случилось уже в конце войны, когда немцы начали отступать. Условия же содержания в лагере, где находилась Ида (а это был чисто «гражданский» лагерь) значительно облегчились. Иду и ещё одну девушку, то и дело отправляли за какой-нибудь надобностью в город.
Они шли по улице: добротные домики по обеим сторонам, прекрасная погода, в воздухе пахло весной и скорой победой. И тут снова сирены, и вой самолётов.
Девушки бросились к ближайшему одноэтажному дому – какое-то официальное здание: толстенные стены, низкие потолки, плоская, покрытая маскировочной сеткой крыша. Сначала на них никто не обратил внимания. А потом обычно молчаливая спутница Иды вдруг начала болтать. Она болтала без умолка на чистейшем русском, до тех пор, пока разъярённые немцы не вышвырнули их обеих на улицу. Девчонки едва успели отбежать несколько десятков шагов, как вдруг громыхнуло так, что обе упали,– от дома, откуда их только что выгнали, остались горящие руины.
ИНЫЕ ЛАГЕРЯ
По окончании войны, прежде чем вернуться домой, всем побывавшим в плену предстояло пройти несколько проверочных пунктов.
В одном из них на Иду положил глаз местный чиновник. Ей, свободно говорящей на нескольких языках, предложено было место в городской комендатуре. Предложение больше походило на приказ. Она была вынуждена согласиться. И опять домогательства, и опять жестокая месть за отказ. Только закончилось всё так страшно и непонятно, что Ида Ивановна до сих пор не может найти этому событию объяснения.
Комендант обвинил Иду… в пропаже какой-то важной печати, в то время как в переселенческом лагере появились представители СМЕРШа. Не успели девушку вызвать на допрос, как прибежал вестовой: комендант найден мёртвым (позже выяснилось – умер от инфаркта) в своей комнате. Тут же валялась злополучная печать. Загадочная смерть здорового мужика потрясла Иду до основания. Так что она несколько дней провела в горячечном бреду. Придя в себя, заявила, что больше не вынесет никакой отсрочки – просится домой.
- Вы понимаете, что вас там ждет? Помните, что стало с вашей семьей? – спрашивали её союзники.
- Пешком, ползком – как угодно, но в Россию, а там пусть хоть к стенке ставят.
И она поехала в другую жизнь. Много времени ушло на розыск родных, воссоединение с матерью, которое случилось после смерти Сталина. Затем: успешное окончание университета, замужество. Дети. Вот только лик ей больше не являлся. Очевидно, его местожительства – Австрийские Альпы.
Ольга Волгина.